та, и она согласилась выйти за этого толстяка-банкира, который был очень
богат, молод и не безобразен, но совсем не нравился ей, - так же согла-
силась бы она провести лето в какой-нибудь скучной местности.
А теперь она находила, что он добродушный, внимательный, неглупый че-
ловек, приятный в близком общении, но частенько смеялась над ним, болтая
с Гонтраном, проявлявшим черную неблагодарность к зятю.
Гонтран сказал ей:
- Муж у тебя стал совсем лысый и розовый. Он похож на больной, раз-
бухший цветок или на молочного поросенка... Откуда у него такие краски
берутся?
- Я тут ни при чем, уверяю тебя! Знаешь, мне иногда хочется наклеить
его на коробку с конфетами.
Они уже подходили к ванному заведению.
У стены, по обе стороны двери, сидели на соломенных табуретках два
человека, покуривая трубки.
- Посмотри-ка на них, - сказал Гонтран. - Забавные типы! Сначала пог-
ляди на того, который справа, на горбуна в греческой шапочке. Это дядюш-
ка Прентан, бывший надзиратель в риомской тюрьме, а теперь смотритель и
почти директор анвальского водолечебного заведения. Для него ничего не
изменилось: он командует больными, как арестантами. Каждый приходящий в
лечебницу - это заключенный, поступающий в тюрьму; кабинки - это одиноч-
ные камеры; зал врачебных душей - карцер, а закоулок, где доктор Бонфиль
производит своим пациентам промывание желудка при помощи зонда Барадюка,
- таинственный застенок. Мужчинам он не кланяется в силу того принципа,
что все осужденные - презренные существа. С женщинами он обращается бо-
лее уважительно, но смотрит на них с некоторым удивлением: в риомской
тюрьме содержались только мужчины. Это почтенное убежище предназначалось
для преступников мужского пола, и с дамами он еще не привык разговари-
вать. А второй, слева, - это кассир. Попробуй попроси его записать твою
фамилию - увидишь, что получится.
И, обратившись к человеку, сидевшему слева, Гонтран медленно, раз-
дельно произнес:
- Господин Семинуа, вот моя сестра, госпожа Андермат; она хочет запи-
саться на двенадцать ванн.
Кассир, длинный, как жердь, тощий и одетый по-нищенски, поднялся, во-
шел в свою будку, устроенную напротив кабинета главного врача, открыл
реестр и спросил:
- Как ваша фамилия?
- Андермат.
- Как вы сказали?
- Андермат.
- По слогам-то как будет?
- Ан-дер-мат.
- Так, так, понял.
Он медленно стал выводить буквы. Когда он кончил писать, Гонтран поп-
росил:
- Будьте добры, прочтите, как вы записали фамилию моей сестры.
- Пожалуйста. Госпожа Антерпат.
Христиана, смеясь до слез, заплатила за абонемент, потом спросила:
- Что это за шум там, наверху?
Гонтран взял ее под руку.
- Пойдем посмотрим.
Они поднялись по лестнице; навстречу им неслись сердитые голоса.
Гонтран отворил дверь, они увидели большую комнату с бильярдом посреди-
не. Двое мужчин без пиджаков стояли друг против друга с длинными киями в
руках и вели яростный спор через зеленое поле бильярда:
- Восемнадцать!
- Нет, семнадцать!
- А я вам говорю, у меня восемнадцать!
- Неправда, только семнадцать.
Это директор казино Петрюс Мартель из Одеона, как обычно, сражался на
бильярде с комиком г-ном Лапальмом из Большого театра в Бордо.
Петрюс Мартель, тучный мужчина с необъятным животом, который колыхал-
ся под рубашкой и нависал над поясом брюк, державшихся на честном слове,
лицедействовал во многих местах, потом обосновался в Анвале и, получив в
управление казино, проводил все дни своей жизни в истреблении напитков,
предназначенных для курортных гостей. Он носил огромные офицерские усы и
с утра до вечера увлажнял их пивной пеной или сладкими, липкими ликера-
ми, пылал неумеренной страстью к бильярду и, заразив ею старого комика
своей труппы, завербовал его себе в партнеры.
С утра, не успев протереть глаза, они уже принимались сражаться на
бильярде, переругивались, грозили друг другу, стирали записи, начинали
следующую партию, едва решались урвать время для завтрака и никого не
подпускали к зеленому полю.
Они распугали всех посетителей, но нисколько этим не смущались и были
довольны жизнью, хотя Петрюса Мартеля в конце сезона ждало банкротство.
Удрученная кассирша с утра до вечера созерцала их бесконечную партию,
с утра до вечера слушала их нескончаемые споры и с утра до вечера пода-
вала двум неутомимым игрокам кружки пива и рюмочки спиртного.
Гонтран увел сестру.
- Пойдем в парк. Там прохладно.
Обогнув здание водолечебницы, они увидели китайскую беседку и играв-
ший в ней оркестр.
Белокурый молодой человек исполнял роль скрипача и дирижера и, отби-
вая такт для трех диковинного вида музыкантов, сидевших напротив него,
неистово дергал смычком, мотал головой, встряхивал длинной шевелюрой,
сгибался, выпрямлялся, раскачивался направо и налево, превратив
собственную свою особу в дирижерскую палочку. Это был маэстро Сен Ланд-
ри.
Маэстро и его помощники: пианист, для которого ежедневно инструмент
выкатывали на колесиках из вестибюля ванного заведения в беседку, огром-
ный флейтист, который, словно спичку, сосал свою флейту, перебирая кла-
паны толстыми, пухлыми пальцами, и чахоточный контрабасист, - все они в
поте лица своего превосходно воспроизводили звуки испорченной шарманки,
поразившие Христиану, когда она еще проходила по деревне.
В то время как она остановилась посмотреть на них, какой-то господин
поздоровался с ее братом:
- Доброе утро, дорогой граф.
- Здравствуйте, доктор.
И Гонтран познакомил с ним сестру:
- Моя сестра. Доктор Онора.
Христиана едва удерживалась от смеха: значит, нашелся и третий док-
тор.
- Надеюсь, вы не больны, сударыня? - с поклоном спросил ее доктор
Онора.
- Немножко нездорова.
Он не стал расспрашивать и заговорил о другом:
- Знаете, дорогой граф, сегодня вам предстоит увидеть интереснейшее
зрелище.
- Какое же, доктор?
- Старик Ориоль взорвет свой знаменитый "чертов камень" в конце доли-
ны. Ах, вам это ничего не говорит, но для нас это - целое событие!
И он пояснил. Старик Ориоль - первый богач во всей округе (известно,
что у него дохода тысяч пятьдесят в год), владеет всеми виноградниками,
расположенными в том месте, где начинается равнина. Но лучшие его виног-
радники насажены по склонам небольшой горы, вернее, высокого холма, под-
нимающегося у самой деревни, в наиболее широком месте лощины. И посреди
одного из этих виноградников, напротив дороги и в двух шагах от ручья,
торчит исполинский камень, скорее, утес, который мешает возделывать поч-
ву и затеняет значительную часть этого клочка земли.
Уже лет десять дядюшка Ориоль каждую неделю все грозился, что взорвет
свой чертов камень, но никак не мог решиться на это.
Всякому парню, отправлявшемуся из деревни отбывать военную службу, он
говорил.
- Как придешь на побывку, принеси малость пороха для моего чертова
камня.
И каждый молодой солдат приносил в своем ранце горсточку-другую кра-
деного пороха для чертова камня дядюшки Ориоля. Он набил целый сундучок
этим порохом, а камень все стоял на своем месте.
Но вот уже целую неделю люди видели, как он долбит утес вместе со
своим сыном, долговязым Жаком, по прозвищу Великан. А нынче утром они
насыпали пороху в пустое теперь нутро огромной глыбы, потом замазали от-
верстие, пропустив в него фитиль - трут, который продается для курильщи-
ков в табачной лавке Подожгут его в два часа Взрыв произойдет минут че-
рез пять, через десять после этого, потому что фитиль очень длинный.
Христиана слушала рассказ с интересом, и ей захотелось посмотреть,
как будут взрывать утес Это напомнило ей какую то детскую игру и показа-
лось очень занятным ее наивному воображению.
Они дошли до конца парка.
- А куда дальше ведет лощина, - спросила Христиана.
- На "Край света", сударыня, - так называется прославленное у нас в
Оверни ущелье Это одно из любопытнейших чудес природы в наших краях.
Но в это время зазвонил колокол. Гонтран удивился.
- Смотрите, уже завтрак?
И они повернули обратно Навстречу им по аллее шел какой-то высокий
молодой человек Гонтран сказал:
- Ну, милая сестренка, позволь представить тебе господина Поля Бре-
тиньи.
Потом повернулся к своему другу.
- Это моя сестра, дорогой.
Христиана нашла, что приятель брата очень некрасив. У него были чер-
ные, коротко остриженные, невьющиеся волосы, слишком круглые глаза с
почти суровым выражением, и голова тоже была совершенно круглая и
большая, такие головы напоминают почему-то пушечное ядро, да при этом
еще у него были плечи Геркулеса и во всем облике что то тяжеловесное и
грубое, дикое Но от его пиджака, от его сорочки и, может быть, от самой
кожи исходил тонкий, нежный аромат духов, незнакомых Христиане, и она
подумала "Что это за духи?"
- Вы приехали только сегодня, сударыня, - спросил Бретиньи. Голос у
него был несколько глухой.
- Да, сегодня, - ответила Христиана.
Гонтран заметил вдали маркиза и Андермата, которые знаками торопили
их идти завтракать.
Доктор Онора простился с ними и спросил, действительно ли они намере-
ваются посмотреть на взрыв утеса.
Христиана ответила, что пойдет непременно, и, потянув брата за руку,
торопливо направилась к отелю.
- Я голодна, как волк, - тихонько сказала она, наклоняясь к Гонтрану
- Мне неловко будет есть при твоем друге.
II
Завтрак тянулся бесконечно, как это водится за общим столом в гости-
ницах Для Христианы все лица были незнакомы, и она разговаривала только
с отцом и с братом, а после завтрака поднялась в свою комнату отдохнуть
до прогулки к месту взрыва.
Она была готова задолго до назначенного часа и торопила всех, боясь
пропустить любопытное зрелище.
За деревней, в конце долины, поднимался высокий холм, скорее, даже
небольшая гора, под знойным солнцем взобрались на него по узкой тропин-
ке, змеившейся меж виноградниками, и, как только очутились на вершине,
Христиана вскрикнула от восторга - такой широкий кругозор внезапно отк-
рылся перед ней. Во все стороны раскинулась равнина, беспредельная,
бескрайняя, словно океан Она простиралась ровная, гладкая, вся затянутая
голубой, мягкой туманной дымкой, и где то далеко-далеко, километров за
пятьдесят - шестьдесят, чуть виднелись горы Сквозь тонкую, прозрачную
пелену, реявшую над этими просторами, глаз различал города, села, леса,
большие желтые прямоугольники созревшей пшеницы, зеленые прямоугольники
лугов, фабрики с высокими красными трубами и черные островерхие коло-
кольни, выстроенные из лавы угасших вулканов.
- Обернись, - сказал ей брат.
Она обернулась и увидела горный кряж, усеянный вулканическими буграми
Но ближе пролегала Анвальская лощина - широкая волна зелени, где смутно
чернели узкие входы глубоких ущелий Буйная лесная поросль карабкалась по
уступам крутого склона до первого гребня, заслонявшего верхние отроги Но
холм стоял как раз на границе равнинной и горной местности, и с него
видно было, как горы цепью тянутся влево, к Клермон-Феррану, и как, уда-
ляясь, вырисовываются в небе их странные усеченные вершины, похожие на
чудовищные волдыри, это были вулканы, потухшие, мертвые вулканы. И в са-
мом конце их гряды, между двумя горами, виднелась третья, еще дальше и
выше их, округлая, величественная, увенчанная причудливыми зубцами ка-
ких-то руин.
Это был Пюи-де-Дом, король овернских гор, грузный и мощный великан,
еще сохранивший на своей вершине развалины римского храма, словно венец,
возложенный на его главу величайшим из народов.
Христиана воскликнула:
- О, как хорошо! Как мне тут будет хорошо!
И в самом деле ей уже было хорошо, тело и душу ее охватило то блажен-
ное чувство, когда дышишь так вольно, когда движешься так легко и сво-
