святая вода, священник. Потом Христиана в паре с профессором Клошем, ма-
демуазель Луиза под руку с профессором Ремюзо и мадемуазель Шарлотта с
профессором Ма-Русселем. Далее идут члены правления, медицинский персо-
нал, а за ним публика. Поняли? Становитесь.
Из церкви вышел священник со своим клиром, и они заняли место во гла-
ве процессии. Затем высокий господин с длинными седыми волосами, откину-
тыми назад, - классический тип ученого академического образца, - подошел
к г-же Андермат и отвесил глубокий поклон.
Выпрямившись, он пошел рядом с ней, не надевая цилиндра, чтобы ще-
гольнуть своей прекрасной шевелюрой ученого мужа; прижимая к бедру го-
ловной убор, он выступал так величаво, как будто учился у актеров Фран-
цузской Комедии этой поступи и умению выставить для обозрения публики
орденскую розетку Почетного легиона, слишком большую для скромного чело-
века.
Он заговорил с Христианой:
- Ваш супруг, сударыня, только что беседовал со мной о вас и о вашем
положении, которое внушает ему некоторое беспокойство как заботливому
мужу. Он рассказал мне о ваших сомнениях и неуверенности в сроке разре-
шения от бремени.
Христиана вся залилась краской и тихо сказала:
- Да, мне преждевременно показалось, что... я стану матерью... А те-
перь я уж не знаю, когда... право, не знаю...
От смущения сначала знала, что говорить.
Позади них раздался голос:
- У этого курорта большое будущее. Я уже наблюдаю на своих пациентах
поразительные результаты.
Так профессор Ремюзо занимал свою спутницу Луизу Ориоль. Это второе
светило отличалось малым ростом, растрепанной рыжей гривой, дурно сшитым
сюртуком и неопрятным видом, являя собою другой тип - ученогозамарашки.
Профессор Ма-Руссель, который шел под руку с Шарлоттой Ориоль, был
благообразен, выхолен и дороден, не носил ни бороды, ни усов, гладко
причесывал свои седеющие волосы, а в его бритом приветливом лице не было
ничего поповского и актерского, как у доктора Латона.
За этой парой следовала группа членов правления во главе с Андерма-
том, и над ней покачивались высоченные цилиндры двух Ориолей.
Позади шел еще один отряд цилиндроносцев - медицинская корпорация Ан-
валя, где недоставало только доктора Бонфиля; впрочем, его отсутствие
восполнили два новых врача: доктор Блек, низенький старик, почти карлик,
поразивший всех с первого дня приезда своей набожностью, и высокий,
стройный, щеголеватый красавец, единственный из всех врачей носивший
мягкую шляпу, - доктор Мадзелли, итальянец, состоявший при особе герцога
де Рамас или, как утверждали некоторые, герцогини де Рамас.
Далее шла публика, целый поток больных, крестьян и жителей соседних
городов.
С обрядом освящения источников покончили очень быстро. Аббат Литр по-
очередно окропил их святой водой, и доктор Онора сострил, что теперь они
получили новые свойства благодаря примеси хлористого натра. Затем все
приглашенные направились в просторный читальный зал, где было подано
угощение.
Поль сказал Гонтрану:
- Как похорошели сестрицы Ориоль!
- Да, дорогой, они просто очаровательны!
- Вы не видели господина председателя? - спросил молодых парижан быв-
ший тюремный надзиратель.
- Вон он, в углу.
- А то, знаете, старик Кловис мутит народ у самых дверей.
Когда процессия направлялась к источникам, она прошла мимо старого
калеки, в прошлом году излечившегося, а теперь совсем лишившегося ног;
он останавливал на дороге приезжих, преимущественно только что прибыв-
ших, и рассказывал свою историю:
- Никуда их вода не годится, как есть никуда. Вроде как вылечит пона-
чалу, а потом, глядишь, болезнь сызнова заберет, да еще пуще, хоть ло-
жись и помирай. У меня раньше только ноги не ходили, а теперь и руки от-
нялись - вот до чего долечили! А ноги у меня теперь, как кувалды чугун-
ные, ничуть не гнутся.
Андермат в отчаянии уже пытался засадить его в тюрьму, подавал на не-
го в суд за клевету, наносящую ущерб акционерному обществу минеральных
вод МонтОриоля, и за попытку к шантажу, но ничего не добился и никак не
мог заткнуть рот этому нищему бродяге.
Лишь только ему сообщили, что старик болтает у дверей водолечебницы,
он бросился унимать его.
На краю большой дороги собралась толпа, и из середины ее раздавались
разъяренные голоса. Любопытные останавливались, теснились, чтобы послу-
шать и посмотреть. Дамы спрашивали: "Что там такое?" Мужчины отвечали:
"Да вот больного доконали здешние воды". Некоторые уверяли, что на доро-
ге раздавили ребенка. А другие говорили, что с какой-то несчастной жен-
щиной случился припадок падучей.
Андермат протискался сквозь толпу с обычной своей ловкостью, раздви-
гая круглым, как шар, брюшком ряды чужих животов. "Он доказывает, - го-
ворил Гонтран, - преимущество шарообразных тел над остроконечными".
Старик Кловис сидел у придорожной канавы и плакался на свою горькую
участь, рассказывал о своих страданиях, хныкал, а перед ним, загораживая
его от публики, стояли возмущенные Ориоли, грозили ему, ругались и кри-
чали во всю глотку.
- Врет он все, - вопил Великан, - врет! Кто он такой! Обманщик, ло-
дырь, браконьер! Всякую ночь по лесам бегает.
Но старик, нисколько не смущаясь, причитал пронзительным фальцетом,
так что его хорошо было слышно, несмотря на зычную ругань Ориолей.
- Убили они меня, добрые люди, убили своей водой. Прошлый год они ме-
ня силком в ней купали. И вот до чего довели. Куда я теперь гожусь, ку-
да?
Андермат велел всем замолчать и, наклонившись к калеке, сказал, прис-
тально глядя ему в глаза:
- Если вам стало хуже, это ваша вина. Понятно? Но если вы будете меня
слушаться, я ручаюсь, что вылечу вас - двумя десятками ванн, самое
большее. Приходите через час в лечебницу, когда все уйдут, и мы все ула-
дим, дядюшка Кловис. А пока что помолчите.
Старик сразу понял. Он умолк и, сделав паузу, ответил:
- Я, что ж, я не против. Можно еще попробовать. Поглядим.
Андермат подхватил под руки Ориолей и живо увел их, а старик Кловис,
щурясь от солнца, остался сидеть на траве у обочины дороги между своими
костьми.
Вокруг него теснилась заинтересованная толпа зрителей. Хорошо одетые
господа расспрашивали его, но он не отвечал, как будто не слышал или не
понимал их, а в конце концов, когда ему надоело это бесполезное теперь
любопытство, во все горло запел пронзительным и фальшивым голосом беско-
нечную песню на своем непонятном наречии.
Толпа мало-помалу начала расходиться. Лишь несколько ребятишек еще
долго стояли перед Кловисом н, ковыряя в носу, созерцали его.
Христиана очень устала и вернулась в отель отдохнуть. Поль и Гонтран
прогуливались в новом парке среди гостей. Вдруг они заметили компанию
актеров, которые тоже изменили старому казино, связав свою карьеру г на-
рождающейся славой нового курорта.
Мадемуазель Одлен, теперь очень нарядная, прохаживалась под руку с
раздобревшей, важной мамашей. Птипивель из Водевиля увивался около них,
а позади дам шел Лапальм из Большого театра в Бордо, споря о чемто с му-
зыкантами-с неизменным маэстро Сен-Ландри, пианистом Жавелем, флейтистом
Нуаро и мучеником контрабаса Никорди.
Завидев Поля и Гонтрана, Сен-Ландри бросился к ним. Зимой он написал
крошечную музыкальную комедию в одном акте, поставленную в маленьком
второстепенном театре, но газеты отозвались о ней довольно благосклонно,
и теперь маэстро свысока говорил о Масснэ, Рейере и Гуно.
Он по-приятельски протянул обе руки Полю и Гонтрапу и тотчас принялся
пересказывать свой спор с музыкантами оркестра, которым дирижировал:
- Да, дорогой мой, со всеми песенниками старой школы покончено. Крыш-
ка им, крышка! Мелодисты от жили свой век. Вот чего они не желают по-
нять. Музыка - новое искусство. А мелодия - ее младенческий лепет. Не-
развитому, невежественному слуху приятны были ритурнели. Они доставляли
ему детское удовольствие, как ребенку, как дикарю. Добавлю еще, что
простониродью, людям неискушенным, примитивным, всегда будут нравиться
песенки, арии. Мещанские вкусы, вкусы завсегдатаев кафешантанов!
Я прибегну к сравнению, чтобы вы лучше меня поняли. Глаз деревенщины
привлекают резкие краски, аляповатые картины: глаз образованного горожа-
нина, лишенного, однако, художественного вкуса, радуют наивные, слащавые
цвета и трогательные сюжеты; но художник с изощренным глазом любит, по-
нимает и различает неуловимые нюансы, тончайшие переходы одного и того
же тона, таинственные модуляции, аккорды оттенков, которых непосвященные
не видят.
То же самое происходит и в литературе: швейцары любят приключенческие
романы, буржуа - романы умилительные, а утонченные люди любят только та-
кие книги, которые недоступны пониманию толпы.
Когда буржуа говорит со мной о музыке, мне хочется его убить. И если
он заговаривает о музыке в Опере, я его спрашиваю: "Способны вы сказать
мне, сфальшивила или нет третья скрипка в увертюре к третьему акту? Нет?
Ну, так молчите. У вас нет слуха... Раз человек не может одновременно
слушать весь оркестр в целом и каждый инструмент в отдельности, у него
нет слуха, он не музыкант. Вот что! До свидания!"
Он повернулся на одной ножке и опять заговорил:
- Для артиста вся музыка в аккорде. Ах, дорогой, иные аккорды сводят
меня с ума, врываются в самое мое нутро потоком неизъяснимого бла-
женства. Теперь у меня слух настолько изощрен, настолько выработан, нас-
только искушен, что мне уж стали нравиться даже некоторые фальшивые ак-
корды: ведь у знатоков утонченность вкуса иной раз доходит до извращен-
ности. Я уже становлюсь распутником, ищу возбуждающих слуховых ощущений.
Да, да, друзья мои. Иные фальшивые ноты - какое это наслаждение! Наслаж-
дение извращенное и глубокое! Как они волнуют, какая это встряска нер-
вам, как это царапает слух! Ах, как царапает, как царапает!..
Потирая в восторге руки, он запел:
- Вот услышите мою оперу, мою оперу, мою оперу! Вот услышите мою опе-
ру!
Гонтран спросил:
- Вы пишете оперу?
- Да, уже заканчиваю.
Но тут раздался повелительный голос Петрюса Мартеля:
- Все поняли, да? Значит, решено: желтая ракета - и вы начинаете.
Он отдавал распоряжения относительно фейерверка. Гонтран и Поль по-
дошли к нему. Он принялся разъяснять диспозицию и, вытягивая руку, как
будто грозя вражескому флоту, указывал на белые деревянные шесты, расс-
тавленные по склону горы над ущельями, по ту сторону долины.
- Вон оттуда будут пускать. Я приказал своему пиротехнику быть на
месте к половине девятого. Как только спектакль кончится, я подам из
парка сигнал желтой ракетой, и тогда он зажжет первую фигуру.
Появился маркиз.
- Пойду к источнику выпить стакан воды, - сказал он.
Поль и Гонтран проводили его и спустились с холма. Подходя к лечебни-
це, они увидели, как в нее вползает старик Кловис, которого поддерживали
отец и сын Ориоли, а за ними следуют Андермат и доктор Латон; паралитик
еле волочил ноги и при каждом шаге страдальчески охал и корчился.
- Пойдем посмотрим, - сказал Гонтран. - Забавно будет.
Калеку усадили в кресло, потом Андермат сказал ему:
- Вот мое предложение, старый плут: предлагаю вам немедленно выздоро-
веть, принимая по две ванны в день. Как только начнете ходить, получите
двести франков...
Паралитик заохал:
- Да ноги-то у меня, как чугунные, господин хороший.
Андермат прикрикнул на него и продолжал:
- Слушайте хорошенько. Каждый год до самой вашей смерти - слышите? -
до самой смерти вы будете получать по двести франков, если согласитесь
продолжать пользоваться целебным действием наших вод.
Старик был озадачен. Выздоровление на длительный срок шло вразрез с
его планами.
Он спросил неуверенным голосом:
- А зимой... когда ваша лавочка закроется... вдруг меня опять схва-
