иммиграционной анкеты также прилагается.
ЙНЖРОЩГ/ 0437
Скоростная дорога, шурша под колесами "беретты", стелилась в глубь
провинциальной Америки - чистенькой, с островками особнячков,
площадками автомобильных распродаж, бесчисленными заправочными
станциями, закусочными, пабами и мотелями.
Если бы не лежавший на щитке приборов листок с деталями
маршрута, я бы, наверное, плутал по Америке в поисках затерянного
в недрах штата Пенсильвания нужного мне городка пару недель:
трассы то и дело сливались одна с другой, в глазах рябили десятки
дорожных указателей, и я, взопрев от напряжения, то и дело
сверяясь со шпаргалкой, вспоминал незамысловатые российские
хайвеи, где как прешь по прямой, так и прешь, твердо зная, что,
если поехал в Калугу, в Ярославль тебе точно не угодить.
А с паучьей сетью безликих многорядных американских дорог все
обстояло совершенно иначе, и недаром в одной из телепрограмм,
посвященной юмористическим розыгрышам, мистификаторы, поставив
будку канадской таможни в теплом южном штате, скрытой камерой
снимали обескураженных, однако явно поддавшихся на уловку
водителей, которые, хлопая глазами, очумело рассматривали реющий
над будкой флаг с кленовым листом...
Шпаргалка не подвела: я прибыл в искомую Новую Голландию, свернул у
магазина хозтоваров на узенькую дорожку, вившуюся в частоколе
деревянных столбов, чьи перекладины были утыканы фарфоровыми
изоляторами, и углубился в заснеженные кукурузные поля, руля мимо
серебристых силосных башен и ажурных мачт ветряных электростанций
с вяло покачивающимися пропеллерами.
Меня посетило ощущение ирреальности всего со мной
происходящего...
Перемещаясь загадочной волей случая, а может, провидения, через
материки и часовые пояса, я, вчерашний сержант конвойных войск,
ехал ныне, один-одинешенек, дорогами какой-то аграрной штатовской
глухомани - неизвестно зачем и неизвестно к кому.
Я достал из-за пазухи свой замечательный телефончик и
позвонил в Москву.
Откликнулась маман.
- Ну, привет, - сказал я, еще до конца не веря в то, что
невидимая нить протянулась отсюда, из катящей по американскому
проселку "беретты", с родимой квартиркой в далекой вечерней
Москве и мой голос, в мгновение преодолев океанские и земные
просторы, коснулся знакомых стен, дверей, мебели, корешков
книг...
- Ты из Берлина? - утвердительно вопросила маман.
- Из штата Пенсильвания, - доложил я. - Из своей личной
машины и по своему персональному телефону, представь... Номер
пока, правда, дать тебе не могу... По ряду объективных причин.
- О Господи... - устало вздохнула она. - С тобой не
соскучишься.
- Ошибаешься, - возразил я. - Была бы ты тут, рядом,
соскучилась бы моментально. Вокруг меня обстановочка как раз
довольно унылая. Имея в виду пейзаж. Еду вот сквозь нивы
печальные, снегом покрытые... Ну и соответственно всякое былое
перед глазами, думы... Сентиментальные воспоминания о дорогих
лицах... Все, как в известном романсе, одним словом.
- Тебя тоже здесь помнят, - сообщила маман. - Прими
поздравления: возбуждено уголовное дело по поводу твоего
дезертирства.
- Так давно пора, - заметил я хладнокровно.
- Давно и возбуждено, - сказала маман. - Но сейчас оно
передано в Москву, ко мне приходил следователь из военной
прокуратуры...
- Привет ему от меня, - сказал я. - И передай, что дело
тухлое и пора его закрывать. Ибо обвиняемый переходит, подлец, в
буржуинское гражданство. Так что, спасибо тебе, мама, ты меня
родила на свет в подходящем для этого месте, где выдавалась
своеобразная страховка на будущее. Не хочешь, кстати, пройти мимо
того самого роддома в Вашингтоне? В моей компании, а? Встретиться
с прошлым? Забавно ведь...
- Ты чего, смеешься?
- Почему? Пришлю тебе вызов. Приедешь?
- Но тогда и отцу...
- Вы еще не разбежались?.. Или медовый месяц продолжается?
- Какой же ты циник...
- Ай-яй-яй! - подтвердил я. - Извините меня, божий
одуванчик, цветок невинный райских кущ... Паспорта-то у вас на
руках?
- Да...
- Тогда целую, ждите приглашение.
Я припарковал машину у большого кирпичного особняка,
стоявшего на пригорке, обнесенном низкой железной оградой. За
особняком расстилалось голое заснеженное поле.
Сверился со схемой. Так и есть. Именно в этом здании должен
находиться некто Курт Рассел.
Входную дверь мне открыл худенький, невысокого роста старичок в
очках.
- Вы - Генри? - спросил он, глядя на меня с явным
подозрением.
- Райт, - уточнил я.
- Проходите.
Мы оказались в просторной гостиной, где пылал камин. У камина
лежала, настороженно глядя на меня, большая черная овчарка.
- Ну ладно, познакомься с гостем, - произнес старичок,
усаживаясь в кресло-качалку с резными подлокотниками, и пес,
резво поднявшись, двинулся ко мне, обнюхал равнодушно мои брюки,
вновь затем вернувшись на место.
- Меня зовут Курт, - проронил старичок, мерно покачиваясь в
кресле. - Мне передали, что вы должны пройти обучение по
программе А-3. Это очень простая, начальная программа. - Он,
поджав губы, неодобрительно всмотрелся в мое лицо. Сказал не без
ехидцы : - Значит, Генри.
- Генри Райт, к вашим услугам, - подтвердил я.
- С языком, вероятно, у вас все в порядке, - продолжил Курт,
- но будьте тем не менее критичны к себе: вы - узнаваемый
иностранец. Славянского, замечу, происхождения.
- Почему? - удивился я.
- Менталитет, отраженный в ваших глазах, весь облик, в
который еще не въелась эта чертова Америка... Вы еще чужачок.
Свеженький и явный. Как чернильная клякса на акварели. Эльза ! -
внезапно крикнул он.
В гостиную вошла седовласая старушка с розовым кукольным
личиком и ярко-голубыми детскими глазами.
- Эльза, будь добра, определи национальность этого молодого
человека, - тоном въедливого экзаменатора произнес старичок.
- Он русский, - едва взглянув на меня, ответила старушка.
- Да? А зовут его между тем Генри, так что познакомьтесь...
- Я, кстати, говорю по-русски... - Она пожала мне руку,
тепло улыбнувшись.
Я не нашел ничего лучшего, нежели чихнуть в ответ.
- C легким паром! - отозвалась Эльза, имея в виду, вероятно,
"будьте здоровы".
Собака, зарычав на мой чих, приподнялась с места.
- Тихо, Кнайт, тихо... - успокоила пса старуха. - Вам
нравится наша дворчанка? - обратилась она ко мне.
- Овчарка, - позволил я себе уточнение. - Или вы имеете в
виду дворняжку? А может, помесь?
- Овчарка? - призадумалась Эльза. - Но овчарка... она такая
порода... мышистого цвета... Нет?
- Какого цвета? - иронично прищурился я.
Старушка застеснялась.
- Ну... такой цвет... - со смущенной хитрецой молвила она. -
Ну... Ну, у вас ведь тоже есть эти... - Лукаво заглянула мне в
глаза. - Ну, маусы! Которые с хвостом...
- Эльза, принеси нам чай, - прервал нашу беседу Курт.
- Сейчас. - Она сокрушенно взмахнула руками. - Нет, я,
кажется, уже стала забывать русский...
Дождавшись ее ухода, Курт продолжил:
- В принципе ваша национальность меня не волнует. Если вы -
Генри, так тому и быть. Мне платят за ваше обучение, и
единственное, что я от вас потребую, - прилежания. Вы умеете
стрелять, молодой человек?
- Из пистолета, из "калашникова"... - пожал я плечами.
- По какой системе?
- То есть? - не понял я. - Стреляю, и все. Крюк веду плавно,
не дергаю...
Старичок, поежившись, взглянул на меня, как на придурка.
Выдержав паузу, спросил:
- И где же вас учили... так сказать... стрелять? Случайно,
не в каких-нибудь конвойных частях эмгебе?
Вот старый хрен! И надо же так походя угодить в точку!
- Я чувствую, - проговорил я вдумчиво, - что моя система
называется "дупель-пусто". И мне необходимо для общего развития
ознакомиться с вашей.
3.
Старичок Курт был очень непростой штучкой. Порой у меня создавалось
впечатление, что он в своем боевом наверняка прошлом потрудился
на все разведки и контрразведки мира. Судя по крайней мере по
кратким и емким его замечаниям о методах работы не только ЦРУ,
КГБ, английских МИ-6 и МИ-5, но и абвера, гестапо, а также
румынской сигуранцы и французской сюрте-женераль.
Курт обучал меня некоторым шпионским наукам, должным, по мнению,
видимо, Олега, пригодиться мне в дальнейшем: проведению слежки и
отрыве от нее; мероприятиям самопроверки; психологии; языку
непроизвольных жестов; выходу на связные тайники и грамотному
отходу от них; приемам адаптации в различных социальных сферах...
Данные занятия, рассчитанные на год, носили характер
теоретический, а что же касается прикладных уроков, то они в
основном посвящались владению разнотипными взрывчатыми
веществами, замешать кои, оказывается, было можно даже из
стирального порошка, а также огнестрельным оружием, на котором
Курт был просто-таки свихнут, имея в своем доме целый арсенал
различных винтовок, автоматов и револьверов.
В подземелье особняка располагался любовно оборудованный тир,
но, кроме того, мы выезжали и на полевые стрельбы на глухое
ранчо, принадлежавшее моему учителю.
Только после общения с Куртом я понял, что подобрать себе личное
оружие - задача аналогичная обретению верной, любящей жены или же
преданной любовницы.
В первый же день нашего знакомства мы спустились в подвал, и
Курт, открыв сейф с оружием, некоторое время раздумывал, прежде
чем достать оттуда кейс из черной пластмассы.
Затем, положив кейс на стойку, раскрыл его, пробормотав:
- По-моему, как раз для тебя... И весу твоему соответствует,
и складу характера, думаю...
В углублении кейса на красном бархате лежал массивный
хромированный пистолет странной конструкции с непонятной по
своему назначению втулкой у основания ствола.
- Сорок пятый калибр, "магнум" "Wildey" с газовым
регулятором, - пояснил Курт. - Очень серьезная машинка. Со
сменными стволами от пяти до десяти дюймов длиной в зависимости
от поставленной задачи. С планкой для установки оптики. Это
бульдозер... Вернее, танк.
- А регулятор зачем?
- Для стрельбы в трех режимах: автоматическом,
полуавтоматическом и одиночноми выстрелами, без выброса гильзы
из ствола.
Он заправил в обойму патрон величиною в половину моего
указательного пальца с плоской головкой пули и передернул затвор.
Протянул мне наушники, кивнув на картонку мишени, установленную
на фоне толстенных резиновых лоскутов, прикрывающих сложенный из
бруса щит.
- Ну-ка попробуй...
Я прицелился и плавно нажал спуск.
Выстрела не услышал, но у меня создалось впечатление, будто из рук
моих в цель упруго ушла баллистическая межконтинентальная
ракета...
Я снял наушники, услышав краткий, неприязненный комментарий:
- Очень, очень плохо.
- Будем учиться, - сказал я.
Путем долгих проб Курт избрал два наиболее подходящих мне вида
оружия: девятимиллиметровый "глок" оперативного, как он
выразился, ношения и "Wildey-456", незаменимый в спецоперациях и
способный своей ударной силой отбросить на несколько метров бойца
в тяжелом бронежилете.
Занятия, начавшиеся в первый же день моего прибытия в
Пенсильванию, проходили с шести утра до позднего вечера с
перерывом на обед, который нам готовила румяная старушка Эльза, и
послеобеденным моционом в сопровождении пса, отменно
