службах. Расскажешь ему свою историю. Мол, родился в США, сейчас
прибыл из России, имея временную визу. Хочу восстановиться в
гражданстве. Все.
- Как все?
- А, ну да... - Он улыбнулся устало. - Через две недели
после прибытия дашь в этом же "Слове" объявление: "Потерян на
Брайтоне бумажник крокодиловой кожи с грин-картой. Нашедшего ждет
вознаграждение." И номер телефона. Звонить тебе навряд ли кто
будет, кроме меня, так что...
- Точно позвонишь? - спросил я.
- Если буду жив, - прозвучал равнодушный ответ. - Но я
постараюсь. Телефоном обзаведешься сотовым, номер его хозяину
квартиры не давай.
На том мы и расстались.
Тем же новогодним вечером я позвонил в Москву маме, поздравив
ее с праздником и уверил родительницу, что жив, здоров,
благоденствую, чего и ей желаю.
- А у меня интересная новость, - сказала она. - К нам, Толя,
представь, вернулся папа.
- Ничего себе... - промямлил я. - Воссоединение семьи? Чего
это вы удумали?
- Ну, так получилось... Так что твои беспутные родители
вновь вместе.
- Тогда примите дополнительные поздравления, - вздохнул я. -
Надеюсь, это у вас всерьез.
- Мы тоже на это надеемся...
Ясным январским утром Ингред проводила меня, слегка
покачивающегося от некоторой слабости и абсолютно индифферентно
воспринимающего лиц противоположного пола, в аэропорт Тегель и,
сурово погрозив пальчиком, расцеловала на прощание, перепачкав
мои щеки слезами и губной помадой. Последовал наказ: немедленно
сообщить о своем прибытии из Нью-Йорка и столь же немедленно
обзавестись телефоном.
Далее, без проволочек миновав таможню и пограничников, я
уселся в "боинг" и взмыл над твердью земной, глядя в иллюминатор,
где виднелось узкое и длинное, с тупо, как у самурайского меча,
скошенным острием крыло самолета, бесшумно рассекающее облачную
пелену.
Вскоре под крылом стылым свинцом зарябил океан.
Сбылось.
Я улетал в Америку.
* ЧАСТЬ 3. СТОЛИЦА МИРА *
1.
Поздним вечером, прилетев в нью-йоркский аэропорт Кеннеди и
усевшись в желтое такси, я попросил шофера отвезти меня в какой-
нибудь из бруклинских мотелей, находившихся поблизости от
квартала российских иммигрантов.
- В какой подешевле? - спросил водитель.
- Да, - сказал я, решив не шиковать.
- Самый дешевый - "Harbor Inn." Ночь - восемьдесят
долларов... Устроит?
Недорогой приличный пансион в Берлине обошелся бы мне в тридцать, так
что за сумму практически втрое большую я мог рассчитывать, как
мне подумалось, на значительные удобства, а потому с таковым
предложением шофера без колебаний согласился.
Такси вырулило на скоростную дорогу, тянувшуюся вдоль океанского
побережья, и понеслось по ней, безликой и серой, в густом и
стремительном потоке машин.
Мотель располагался прямо у съезда с трассы, рядом с заросшим
кустарником пустырем, обнесенным забором из металлической сетки.
Я вошел в крохотный холл, тут же уткнувшись в стойку портье,
отделенную от внешнего мира мутным пуленепробиваемым стеклом, за
которым восседала какая-то старуха лет восьмидесяти с пудовыми
золотыми серьгами, в блондинистом парике, в темных очках, с
обрюзгшей физиономией, зашпаклеванной густой косметической
штукатуркой.
- Номер на ночь, - сказал я, просунув в щель, проделанную в
стекле, сотенную купюру.
Мне возвратили сдачу и вместе с ней латунный почернелый ключ.
Я поднялся в темный номер, не без труда отыскал на стене
вывалившийся из углубления в ней выключатель, болтавшийся на
спутанных проводах. В комнате резко и тяжело воняло застоявшимся
табачным перегаром. Ковровое покрытие было заляпано какими-то
рыжими кляксами, белесыми разводами, и кое-где на нем отчетливо
различались следы башмаков прошлых постояльцев.
Я отдернул жалюзи на окне, превкушая насладиться видом
ночного города, но взгляд мой уперся в глухую стену соседнего
здания. Повесив пальто, я присел на кровать, глядя на тумбочку,
на чьей деревянной поверхности виднелись многочисленные следы от
затушенных окурков.
Невольно припомнилась моя складская комнатенка, показавшаяся в
сравнении с этим мотелем, котировкой, очевидно, в четверть
звезды, королевскими покоями.
Можно, конечно, было сесть на такси и поехать в поисках
более приличного пристанища, однако я решил, что одну ночь в
данном заведении вынести способен и рыпаться куда-либо на ночь
глядя не стоит - в конце концов есть крыша над головой, и ладно.
Выпендриваться после того, как коротал ночи в заснеженной
армейской палатке в подмосковном лесу, явно не стоило.
Я включил телевизор - на пыльном экране появились люди с
фиолетовыми лицами - и прошел в умывалку, где имелась ванна,
возвышавшаяся над полом на уровне моей голени, и толчок, на краю
которого сидели два таракана невиданной мной доселе породы:
длиной с палец взрослого мужчины. То ли тараканы хорошо питались,
то ли являлись акселератами, а может, нелегально эмигрировали
сюда, в порт Нью-Йорк, из неведомых экзотических стран. Впрочем,
за номер платил я, не они, и потому, брезгливо сбросив непрошеных
приживал мыском ботинка в толчок, я спустил воду, вымыл руки,
обтерев их сомнительной чистоты гостиничным полотенцем, и
вернулся в спальное помещение, где по телевизору началась
трансляция новостей.
На кровати, на самом краешке покрывала, сидела мышь,
пристально рассматривая телевизионного диктора. При моем
появлении в комнате мышь, не проявив ни малейшего беспокойства,
равнодушно на меня покосилась и продолжила свое наблюдение за
событиями на экране.
Я переоделся в спортивный костюм и прилег на кровать,
составив мышке компанию. Спросил ее вежливо:
- Не возражаете?
Мышь вновь повела в мою сторону блестящей черной бусинкой глаза
и вдруг как бы сделала жест лапкой: мол, все в порядке, лежи,
друг, только не отвлекай...
Я уже начал засыпать, как вдруг кровать принялась мелко
дрожать, а потом аж вздыбилась подо мной, и я, всполошенный
мыслью о начавшемся землетрясении, подскочил, скоро, впрочем, и
успокоившись: под отелем проходила ветка метро, а моя кровать,
видимо, располагалась по ходу движения поезда, прямо над
рельсами.
Привычная к подобным вибрациям мышка продолжала бесстрастно смотреть
телевизор.
Я снова провалился в сон, но тут прямо над ухом мужской голос
сокрушенно произнес:
- Я оставил презервативы в машине, дорогая.
Я вновь очумело подскочил на кровати, не понимая, что
происходит в комнате.
- Сходи в машину, - откликнулся женский голос.
До меня дошло: собеседники вели диалог из соседнего номера,
отделенного от меня картонной, видимо, перегородкой, к которой я
приткнул свою подушку.
Некоторое время царила тишина, голоса соседей начали уплывать куда-то
вдаль, мне смутно привиделась Ингред, но в этот момент что-то
толкнуло меня в голову. Затем вновь...
Стенка судорожно тряслась - неизвестные мне постояльцы активно
занимались любовью. При этом процесс громко ими комментировался.
Я посмотрел на край постели. Мышка куда-то исчезла. Видимо, в
смущении.
Кровать снова вздыбилась от проходящего под ней поезда. Я улегся
поперек гостиничного ложа и наконец заснул. На силе воли, что
называется.
Проснулся я рано - разбитый и злой. Вышел из ночлежки, оставив в
камере хранения свой чемодан, и, поймав такси, отправился в район
русскоязычной эмиграции, на Брайтон Бич, за необходимой газетой.
Район представлял из себя большую пеструю трущобу, завешанную
вывесками на русском языке. Трущобу венчала эстакада подземки, по
которой со скрежетом и визгом передвигались поезда, следущие в
сторону моей кровати в мотеле, а также в направлении,
противоположном от нее.
Человек кавказского типа в дубленке и в кепке, сидевший в будке
местной "союзпечати", продал мне "Новое русское слово".
Я прошелся по улице, всюду слыша исключительно русскую речь,
отмеченную, как правило, сильным провинциальным акцентом
украинско-одесского звучания.
Двое идущие навстречу мне по улице женщин, одна из которых была,
видимо, приезжей, вели следующий диалог:
- И что ты имеешь сказать за наш Брайтон, Людмилочка?
- Я имею сказать... чтоб мне такую родину, котик!
Эта дама, подумалось мне, прибыла в данный чертятник откуда-то
из глубин мрачнейших сибирских руд. У меня по крайней мере не
возникло ни малейшего желания поселиться в подобном местечке с
его довольно-таки странными обитателями, чью внешность отличала
принадлежность к какой-то особой нации, причем превалировал на
этих мельтешащих на Брайтоне физиономиях не столько признак
еврейской расы - это-то ладно! - а печать некоей
дегенеративности. Или, может, Америка отражалась таким образом в
зеркалах лиц обитателей здешнего гетто?
Черный человек открывал жалюзи небольшого супермаркета.
Проходивший мимо него пожилой толстячок, остановившись,
полюбопытствовал:
- Как дела, Джим?
- Хорошо, очень хорошо, мужчина! - старательно выговорил
Джим, фиксируя жалюзи на оконном проеме.
Я почувствовал, что английский язык в данном районе не
обязателен, зато обязателен одесский.
Зашел в супермаркет, где мне вручили газетку с указанием
сегодняшней скидки на некоторые виды продуктов.
Неподалеку от меня стояла седовласая дама в шубе из чернобурок, с
бесчисленными бриллиантовыми кольцами на скрюченных артритом
перстах.
- Семен, ты проверил газету? - вопросила дама лохматого
молодого человека в спортивной куртке.
- Да, мама, там никакого дискаунта на макароны...
- Так что? Надо платить, сколько стоит?!
Из супермаркета я проследовал в заведение, обозначенное как
"Пельменная", и уселся за стол, заказав себе плотный завтрак.
В ожидании горячего блюда развернул "Слово". Нашел отдел
объявлений.
Так...
"Кардиолог Лев Паукман..."
"Удаление жировых отложений путем отсоса... (Suction
Мйрегфпнщ) ..."
"Доктор Дикс. Ноги должны служить вам всю жизнь..."
"Адвокат Роберт Кракау, бывший прокурор и начальник бюро по
борьбе с наркотиками, будет представлять вас в суде по всем
уголовным делам..."
А вот и о недвижимости:
"Продается прекрасный, роскошный дом на Лонг-Айленде с
красивыми нереальными спальнями! Чтобы понять, надо увидеть!"
- Молодой человек, не дадите ли полистать после вас газетку?
- обратился ко мне сидевший за соседним столиком мужчина лет
пятидесяти в темно-синем капитанском пиджаке с золочеными
пуговицами, в очках с затемненными стеклами, курносый, с плоским
широким лицом, явно отмеченным пороком хронического пьянства.
- Нет проблем, - сказал я. - Найду нужное объявление - и
пожалуйста.
- Какое объявление, если не секрет? - Мужчина дрожащей рукой
плеснул из графинчика водку в рюмку и судорожно ее опорожнил. -
За что уважаю шведов - за "Абсолют"! - прошептал восхищенно.
- Хочу снять квартиру, - сказал я.
- В гости приехали?
- Типа того.
- А зачем вам квартира, если в гости? Дешевле комнату... Ни
тебе залогов, ни счетов за газ и свет... - Он снова налил себе
рюмку. - Поддержите компанию? - указал на графин. - Белого
офицера?
Я решительно отказался.
- Меня зовут Евгений, - представился похмеляющийся
собеседник. - Могу сделать вам второе предложение: сдаю за
четыреста долларов в месяц второй этаж своего дома. Дешевая цена,
но вынужден... Срочно... Материальные затруднения. У нас, белых
офицеров, это распространено... Увы!
