то отвлечься от тягостных раздумий, в которых главенствовал один
простой и вечный вопрос: что делать?
Доехав до Карловки, я вновь вошел в телефонную будку, перезвонив
в Москву.
- Завтра в семь часов вечера, - доложил мне все тот же
женский голос, - стойте на платформе Александерплац. Эс-бан.
Направление в сторону Цо. Повторите.
Я повторил и, дождавшись сигнала отбоя, двинулся узенькой
улочкой мимо замшелых зданий с отвалившейся от стен штукатуркой в
сторону своей резиденции.
Дверь в складское помещение была приоткрыта. Я прошел на кухню,
застав там Изю за довольно-таки странным занятием: он целился из
десантного "калашникова" в решетчатое окно, причмокивая и
вхолостую, как играющий в войну мальчишка, нажимая на спуск.
Узрев меня, Изя, несколько смутившись, положив боевое оружие на
стол.
- Вы чего? - спросил я. - С ума посходили? Дверь открыта,
а тут...
- А кто, сука, замок сломал?! - вскинулся Изя. - Вот, ждем
теперь: Валерка за новым пошел, сейчас менять будет...
- А это?.. - кивнул я на автомат.
- Чего это?.. А, приобрел вот, у твоего дядюшки...
- Зачем тебе?
- Пусть будет... - Изя любовно погладил лакированное
цевье.
- А где дядюшка? - спросил я.
- В ванне... - Изя снова взял "калашников" в руки. Новая
игрушка, чувствовалось, не давала ему покоя.
Вздохом прокомментировав детские забавы взрослого мужика, я вышел
из кухни, постучавшись в дверь ванной.
- Прошу! - донесся голос Труболета.
Я растворил дверь, тут же окутавшись густой пеленой пара.
В неотапливаемом помещении с ржавых коммуникационных труб
свисали сосульки. В эмалированной емкости, доверху заполненной
горячей водой, возлежал, выставив из нее голову в армейской
ушанке с оттопыренными по-заячьи клапанами, Труболет, державший в
руке самоучитель сербского языка.
- Гражданин начальник! - произнес он. - Сердечно рад! Как
поживает русская мафия в Берлине?
- Это у тебя спросить надо, - ответил я.
- Да какая я мафия... - зевнул Труболет. - Впариваю
фраерам железо...
Договорить он не успел: в коридоре раздался шум, затем его заполнили
полицейские, одни из которых вошли в ванную, с изумлением
уставившись на голого Труболета, втянувшего голову, увенчанную
ушанкой, в плечи, а другие проследовали на кухню, где утративший
бдительность Изя осваивался со своим персональным "калашниковым".
Через час наша троица, закованная в наручники, куковала в
полицейском участке.
Визит полицейских, как оказалось, был вызван тем
обстоятельством, что немецкие власти обнаружили подлог в
документах, благодаря которым Изя занимал помещение склада.
Помещение уже давно армии не принадлежало, перейдя в ведение
муниципалитета, а армейские жулики, след которых простыл, нагло
Изю надули, содрав с него взятку, арендную плату и выдав ордер с
печатью расформированного хозяйственного подразделения. Таким же
образом мазуриками в погонах продавались квартиры, особняки и
земельные участки, ранее принадлежавшие советскому военному
ведомству. Так что Изя пострадал в степени незначительной, хотя
изъятый автомат с основательным боезапасом и куча барахла
неизвестного происхождения явились прецедентом к серьезному
следственному разбирательству.
Кроме того, осмотрев комнату, где проживал Труболет,
полицейские заподозрили Изю в незаконной сдаче в субаренду части
помещения, и мной лично была услышана реплика на немецком языке
следующего содержания:
- Это только русские могут... Самовольно вселиться и еще
делать на этом бизнес! Представляю, какой у них будет там
капитализм, в этой России...
Труболет, быстро оправившийся от шока, торжественно заявил
на хорошем немецком языке - загодя, видимо, приготовил фразу, -
будто бы он беженец из охваченной войной Югославии и просит
убежища.
- А сколько вы уже находитесь в Германии? - спросил его
полицейский начальник, специально вызванный после такого
заявления в дежурную комнату.
- Около месяца...
- Почему же не обратились к нам в течение этого времени?
- Да все дела... - ответил Труболет.
- Понимаю... - грустно согласился начальник, посмотрев
искоса на конфискованный автомат.
В ходе разбирательства выяснились, кстати, имя и отчество
старого моего знакомого. Звали, оказывается, Труболета Левонд
Арчианович.
Дошла очередь и до меня.
Я объяснил, что попросту заблудился в районе, разыскивая
знакомого прапорщика Сашу, фамилию которого, к сожалению,
запамятовал, зашел в первую попавшуюся дверь, оказавшуюся
открытой, а тут...
- Ваш паспорт! - потребовал представитель властей.
Вместо паспорта я написал ему на бумажке номер сотового телефона
Алика.
Меня снова отвели поскучать в камеру, и до приезда шефа я
хладнокровно вздремнул на жестких деревянных нарах.
Алик поначалу взъерепенился, кляня меня за очередной залет, но
затем, услышав, как обстояло дело, зашелся жизнерадостным смехом,
сопереживая таким странным образом Изе, влипнувшему в скверную
историю с неясным продолжением и финалом. Затем, отсмеявшись,
сообщил:
- Пушку, фотографию, адрес, получишь послезавтра. Вечером.
А завтра перевезешь из аэропорта двух негров и трех косоглазых.
Самолет приходит в десять утра. Грузовая машина будет ждать у
забора, все как обычно. И чтоб без проколов! А то уже начал
глубоко и щекотно меня доставать...
- Алик, - перебил я его, - скажи честно: у тебя что, нет
иного исполнителя для мокрухи?
- Сколько хочешь, - уверил он, резко и зло мотнув головой.
- Но только им будешь ты. - С силой ударил кулаком по рулю. - И
на том разговор закончен.
Я промолчал.
Я думал. Думал о том, что Монгол сделал в отношении меня
неверный выбор.
Неверный принципиально. И очень для себя опасный.
8.
В семь часов вечера, согласно моей телефонной договоренности
с неизвестным московским абонентом, я стоял, вдыхая
железнодорожные запахи, на продуваемой декабрьскими ветрами
платформе берлинского метро, ожидая Бог весть какой встречи или
события.
Приходили и отбывали поезда, время постепенно перевалило за половину
восьмого, но ничего знаменательного, кроме того, что я начал
ощутимо подмерзать, не происходило.
В застекленный ангар станции вползла очередная электричка.
Я пригляделся к табличке на ее лобовом стекле, обозначающей
конечную точку маршрута, как вдруг пожилой мужчина в шляпе и в
замшевом полупальто, стоявший возле меня, тихо произнес по-
русски:
- Не оборачивайтесь. Я от Олега. Садитесь в первый вагон и
езжайте до конца. Выйдете на улицу и ступайте куда глаза глядят.
К вам подойдут.
Я, следуя предписанию, вошел в головной вагон и послушно
покатил на окраину Западного Берлина.
На конечной станции вышел из метро и, не оборачиваясь по
сторонам, зашагал по незнакомой улице, сплошь застроенной
частными особнячками.
Темнело, воздух пропитывался промозглой ночной сыростью и
едким запашком жженого угля.
Поднял воротник пальто: холодом прихватило уши.
Внезапно рядом со мной остановился "опель". Задняя дверца машины
приоткрылась.
- То-ля!..
Я нырнул в тепло салона, различив в полумраке лицо Олега.
- Газу! - сказал он шоферу, что-то пробубнившему в рацию,
которую держал в руке, и "опель" сорвался с места, тут же круто
завернув в ближайший переулок.
- Поужинать не хочешь? - спросил меня Олег.
- Да какой там ужин! - обалдело выговорил я. - А ты что,
тоже в Германии, оказывается?
- Ну, предположим, не в Германии, но и здесь бываю... -
уклончиво ответил он. - Так как насчет ужина?
- Это будет праздничный ужин! - нашел я достойное для такого
момента прилагательное.
Некоторое время мы плутали по городу, пока наконец не остановились
возле полуподвального ресторанчика с немецкой кухней.
Потягивая в ожидании заказанных блюд апельсиновый сок, я изложил
Олегу, отрешенно выслушивающему меня, своею одиссею.
- Ну что тут сказать? - резюмировал он. - Дела, по-моему, не
так уж и плохи. Говоришь, машину тебе господа американцы
оставили?
- Ага. А вот почему...
- Ну, мне-то как раз ясно, почему, - усмехнулся он. - Вот
же... цирк шапито!
- Это да, - согласился я. - Интересно вышло...
- Значит, так, - произнес он, закуривая. - Давай мы сначала
определимся в генеральной концепции. Возвращаться в Россию под
тем именем, каким ты правдиво обозначаешься, не советую. Но есть
и другие заселенные территории на глобусе. Выбирай.
- А что, собственно, я могу выбрать? - спросил я. - Или
Германия, или Америка...
- Ты напрасно проводишь разграничение, - сказал Олег. - Одно
другому не противоречит. Поедешь в ближайшее время в Штаты, там
есть толковые известные мне адвокаты, и гражданство они тебе
выправят в одно касание, даже не сомневайся. А с американским
паспортом можешь приезжать без всякой визы к своей девушке в
гости хоть каждый день...
- Есть тем не менее парочка вопросов, - заметил я. - Первый:
каким образом в Америку попасть? Второй: что делать с бандитами?
- А вот это, - заявил Олег, мочаля затушенный окурок на
потертом дне пепельницы, - вообще не вопросы. - Он выждал, когда
официант закончит сервировать стол. Затем продолжил в своей
обычной неторопливой манере: - Завтра мне будут нужны две твоих
фотографии. Черно-белые. Придется тебе убедить фотографа сделать
именно такие, не цветные. Он будет удивлен подобному заказу в
стиле "ретро", но ты, повторяю, потрудись его упросить. Заплати,
в конце концов, по двойному тарифу. Далее. В какое время у тебя
запланирована встреча с хулиганами? Вечером? Очень хорошо. А чем
будешь заниматься до того?
- Текучкой, - ответил я на безрадостном выдохе.
- Понятно. А этот Леха... он будет в офисе завтра?
- На моем инструктаже? Наверняка.
- Так... Опиши мне его.
Я описал.
- А теперь внимай... - Олег наклонился ко мне. Глаза у него
были какие-то стальные, с неподвижными, мертвыми зрачками. Как у
демона. - Ты, - отделяя слово от слова, продолжил он, - закончишь
все необходимые рабочие дела и подъедешь со своим напарником
вечером к офису. Из офиса вернешься домой к своей Ингред. Около
дома я тебя встречу и скажу, как быть дальше. Дай мне ее адрес и
телефон, кстати. -
Он вытащил из кармана миниатюрный компьютер и вбил в его
память продиктованные мной данные. Затем уточнил:
- Ты точно уверен, что над тобой только два непосредственных
шефа?
- Монгол и Леха, - сказал я. - С остальными не общаюсь. У
них там своя конспирация, режим, всякие тайны... Ну, мафия,
короче...
Олег вновь усмехнулся. Со снисходительной иронией.
- Меня беспокоит не мафия, а другое, - поведал он. - Твоя
дальнейшая судьба. Ну, приехал ты, положим, в ту же Америку. По
моему сегодняшнему разумению - в Нью-Йорк. Накропал заявление о
гражданстве, начал ждать результатов. А чем заниматься будешь?
Опять на службу к бандитам подашься? Там их, на Атлантическом
побережье, море разливанное... Всех сортов и оттенков.
- Олег, - произнес я, робея. - А не могли бы твои
благодеяния распространиться и на вопрос моего тамошнего
трудоустройства?
- Да я и думаю-гадаю ... - рассеянно ответил он. -
Посмотрим... Вот еще что! - встрепенулся он. - Завтра же займись
продажей машины. Деньги тебе пригодятся.
- На Атлантическом побережье?
- Вообще на суше, - раздался ответ. - Поскольку ты у нас не
моряк и не летчик.
