оцепенев от обрушившегося на него фонтана, вновь, но уж в
усиленном варианте, повторил процедуру санитарии тела.
Так начался круиз.
Проходило путешествие согласно программе, бежала за бортом
бирюзовая вода, загорали люди в шезлонгах, мелькали
экзотические порты с их кабачками и магазинчиками...
Но красоты мира Алика не занимали. Он пребывал в
удрученном состоянии. Во-первых, нужный человек с контрабандой
так и не подошел к нему, во-вторых, вообще никто не подходил на
корабле к отщепенцу Бернацкому, ибо совтуристов, вероятно,
предупредили о нежелательности контактов с ним, а интуристы не
проявляли интереса к персоне слабо говорящего на английском
Адольфа. С иезуитской вежливостью беседовали с Бернацким лишь
трое: старпом, бармен и официантка Нюра - все из КГБ, в чем не
без оснований Алик был убежден.
Всю ночь возле каюты постоянного жителя США жужжал пылесос
- видимо, под предлогом "приборки" его неутомимо "пасли".
Так - скучно, пакостно и даже унизительно пролетел круиз.
В назначенный день судно вошло в лондонский порт. Нужный
человек так и не появился, пассажиры уже собира
лись на берег, собирался туда же и Адольф, но тут капитан
сделал ему официальное заявление.
- Борт корабля, - заявил капитан, - вы покинете после всех
остальных пассажиров.
Сердце Алика словно в пропасть полетело... Провокация? Его
увозят в Союз? Или... что-то пронюхали о контрабанде?
- Таково решение английских властей, - подытожил капитан,
повергнув Адольфа в еще большую сумятицу идей и гипотез.
- Давай хоть накормлю тебя напоследок, американец, -
вздохнула сердобольно "кагэбэшница" Нюра, наливая Алику большую
тарелку борща - отменного, с зеленью и густой сметаной, с
душком баранины.
Посерев озабоченным лицом, Алик механически вкусный суп
проглотил.
На судне тем временем появились официальные английские
представители, часть из них зашла в каюту Бернацкого, а
остальные, плотно Алика окружив и подхватив его чемоданы,
проследовали с ним на берег.
Затем две дамы в таможенной форме раздели Адольфа донага и
тщательно обыскали. Длился обыск около двух часов. Одежда,
чемоданы, внутренние полости самого Алика...
- Сколько вы везли с собой сигарет из США? - начался
допрос.
- Четыре блока...
- Сколько сигарет у вас в данный момент?
- Ну... пачек шесть...
- Восемь! Почему вы скрываете от таможенной службы
Великобритании еще две пачки?
- Но... я не помню точно!
- Нет, вы скрываете! Вам был задан конкретный вопрос.
Алик сопел от возмущения, как перегретый чайник: что за
придирки, так вас растак...
Путая русскую матерную речь с цивильной английской, он
попытался данную мысль выразить, однако маленький лысый человек
с галстуком - вероятно, английский кагэбэшник, перебил его,
спросив уже без обиняков:
- С кем шел на связь?
- На какую еще связь?! - возмутился Алик, до этого минут
пять постигая сущность вопроса в различных смысловых
интерпретациях и задавая, естественно, встречные вопросы.
- На связь со своим агентом, - откровенно уточнил чиновник
из британского чека.
- Вы это... крейзи?.. * - скривился Алик.
-----------------------
* - Сумасшедший (англ.).
- Но-но! - Чиновник показал Бернацкому костистый кулак. -
Русские моряки сказали нам, что вы - американский шпион,
работающий против Англии... Но нам кажется, вы - советский
агент...
- Я беженец из коммунистической России! - заявил Бернацкий
гордо.
Возникла пауза.
- Беженец? - переспросил чиновник утвердительно. - Тогда
зачем же вам надо было непременно попасть на коммунистический
корабль?
- Вы... вот... меня хорошо понимаете? - нашелся Адольф. -
По-английски?
- Не очень, - признался чиновник.
- И я вас тоже, - сказал Алик. - Хотелось пообщаться с
соотечественниками, отдохнуть...
- Пообщались?
- Нет!
- Что так?
Алик туманно объяснил про происки КГБ.
Чиновник вздохнул, здорово, видимо, утомившись. Произнес:
- Завтра вы должны покинуть территорию Великобритании.
- Конечно! - обрадовался Бернацкий. - У меня и билет на
завтра в Штаты. Сегодня переночую в отеле, у меня тут номер
зарезервирован, а завтра...
- Никаких отелей, - отрезал чиновник. - Вы - лицо,
подлежащее депортации. И благодарите Бога, что легко
отделались! Остановить корабль, ввести в заблуждение
пограничные власти... Что вы там плели о своей работе в Белом
доме, а?!
Бернацкий угрюмо молчал.
Вошли двое полицейских, застегнули на Алике наручники и в
машине-клетке доставили в аэропорт, где водворили в камеру для
лиц, выдворяемых из страны.
Среди лиц в основном были подозрительного вида арабы, и,
оказавшись в их компании, Алик всерьез испугался, вспомнив о
своей национальности. Однако представился как русский, из СССР
- друга арабского мира, и неприятности ограничились лишь
заменой итальянских ботинок на драные кроссовки и поверхностным
обыском на тот предмет, имеет ли сокамерник какие-либо
ценности.
Промаявшись сутки с врагами своей исторической родины,
Адольф Бернацкий вскоре наслаждался свободой и пивом над
Атлантическим океаном в "боинге" "ПанАм".
Когда же самолет приземлился, вышедший из кабины пилот
попросил мистера Бернацкого оставаться на месте, и, после того,
как из салона вышел последний пассажир, в самолет шагнули трое
верзил в костюмах, с жесткими лицами, предъявив Адольфу
удостоверения ФБР.
Началась старая песня: почему оказался на советском
корабле, что говорил пограничникам о своей должности в Белом
доме, что везет в США и что из США вывозил?
Алику без особенного труда удалось прикинуться полным
придурком и добиться чего-либо от него представители спецслужб
не смогли, несмотря на все их утонченные старания.
- Учтите, - сказали ему напоследок, - еще один
микроскопический инцидент - и вам не позавидуют все грешники
ада... Да, кстати. Мы должны вас обыскать. Надеемся, вы не
против?..
Не без горькой иронии улыбнувшись, Алик принялся
раздеваться...
Объяснение с Фридманом произошло нелегкое, хотя обвинить в
чем-либо Адольфа хозяин не смог.
Через неделю, получив исчерпывающую информацию из Союза,
Семен как бы вскользь обронил Бернацкому:
- Если бы не твоя история с задержанием корабля...
Побоялся тебе человек пакет передать. И правильно сделал. Увез
обратно. Два раза рисковал - с вывозом и ввозом - и вхолостую.
А сколько денег на операцию ушло, сколько сил... И дурак ты
все-таки, Адольф, со всею своею находчивостью, как ни
обижайся... Иди-ка лучше ковры пылесось, помощник президента
хренов...
ИЗ ЖИЗНИ БОРИ КЛЕЙНА
Мысль о постриге в официальный брак Борю не вдохновляла,
но через месяц своего пребывания в Нью-Йорке он таки решился
позвонить своей американской невесте, сообщив, что, невзирая на
преграды, прилетел к ней на крыльях любви.
К такому поступку подтолкнули обстоятельства объективные.
А именно: благотворительная организация "Наяна" выдавала
пособие и талоны на еду в течение лишь первых месяцев, жилье
предоставляла по здешним меркам неважное, а вот с работой не
помогала вовсе. То есть с приличной работой. От трех до пяти
долларов в час - пожалуйста, да и то с натугой, а Боря мечтал о
должности коммерческого консультанта в крупной фирме или же о
кафедре математики в университете.
Несостоятельность таких вожделений открылась быстро.
Математический уровень Бориса здесь, в Штатах, годился разве
для преподавания в колледже, однако с ужасающим английским
языком претендента и жесткой конкуренцией, существующей даже
среди таких скромных должностей, прорваться не виделось никакой
возможности. О месте же в фирме не приходилось и заикаться.
Оставалось одно: осваивать профессию попроще, стараясь не
тратить денег на обучение.
В таксисты! - решил Борис. Но одно дело - решить...
Получению лицензии на управление обыкновенным автомобилем
предшествуют муки, а именно: подача заявления, письменный
экзамен, автошкола, назначение на экзамен по практическому
вождению, где срезают даже профессионалов, ибо есть ритуальные
хитрые условности, секреты, познание которых - за отдельную,
что называется, плату. А завал экзамена требует нового его
назначения, причем не ранее чем через два месяца, а назначение
- это подъем в пять утра, поезд из одного конца Бруклина в
другой, на "Декалб", четыре часа в очереди на улице у
автомобильного департамента и, наконец, штамп в бумажке, никого
ни к чему не обязывающий.
И за все - плати! Кроме сабвея разве. Боря, по крайней
мере, ездил в сабвее бесплатно, заходя к платформе с выхода.
Укреплять корпорации своими кровными долларами он считал делом
глупым.
У выхода часто дежурили полицейские, ловившие "зайцев", но
Борю они не смущали. Важна не наглость, считал он, а
сверхнаглость. И - шел прямо на оторопевших стражей порядка, на
ломаном языке объясняя, что он - русский турист, ему необходимо
навестить зоопарк в Бронксе и... не здесь ли это?
Нет, говорили полицейские, здесь Брайтон-Бич-авеню, а
нужное место находится... И подводили Борю к карте, объясняя
подробно, как и куда, и Боря кивал усердно, выслушивая пустые
советы, ибо и сам мог их дать, а затем, пожав руки властям,
вопрошал невинно: "А поезд... там?" - и, получив утвердительный
ответ, сверхнагло шел к платформе, полагая, что свой доллар с
хвостиком заработал.
Полицейские же пожимали вслед плечами: мол, что возьмешь с
этих туристов из дикой Сибири?
На водительскую лицензию Борис все же экзамены сдал,
получив похожую на визитку карточку с цветной фотографией.
Начиналась морока с покушением на лицензию таксиста.
Требовалось пройти через тернии новых экзаменов и заплатить
новые деньги.
Ах, деньги... С какой ослепительной легкостью они
доставались Борису в Стране Советов! И какие деньги! Тысячи и
тысячи. Просто из воздуха. И как трудно добывался,
выцарапывался каждый серо-зеленый доллар, на который ничего не
купишь. Доллар в Америке все равно что десять копеек в России.
Правда, колготки здесь стоили этот доллар, но буханка хлеба -
уже два...
С другой стороны, что такое советские рубли? - успокаивал
себя Боря. Вата... Одновременно он высчитывал. При работе в
такси в среднем зарабатывалось две тысячи в месяц. Семьсот
долларов - квартира, пятьсот - еда. Одежда - копейки, на сто
долларов на распродаже можно принарядиться в пух и прах. Однако
все равно не очень-то густо и остается... В Союзе с ватными, но
в большом количестве, рублями Боре жилось лучше. И куда как
праздно. Стоп, возражал он сам себе. А экология? А жизнь среди
серых людей и серых зданий? Беготня за дефицитом? Идиотские
законы, "нельзя" на каждом шагу? Пусть таксистом, пусть нищим
среди изобилия, но ведь жить богатым среди нищих удручающе
скучно. И опасно! А здесь все стремились к богатству.
В общем, стабильность американской семьи Борю привлекала.
Привлекала кооперативная квартиры жены, невольная каждодневная
практика в английском языке, к браку принуждал и зверствующий
СПИД, да и просто устал он, набегался...
Зарегистрировали брак в Сити-Холл, в Манхэттене,
неподалеку от знаменитого Бруклинского моста, с которого, по
словам Маяковского, безработные бросались в Гудзон вниз
головой. Протекала под Бруклинским мостом, правда, Ист-Ривер,
так что насчет Гудзона поэт дал маху.
