- Выполняет работу, - корректировал Дробызгалов.
- Какая работа! Наживается под вашей опекой! - недоумевал
молокосос.
Ну, что скажешь! Тут-то Дробызгалов не выдержал. Обозвал
прокурора индюком, ничего не смыслящим в оперативной работе, да
и не только индюком, и тот, оскорбленный, ринулся плакаться в
жилетку начальства. Впрочем, не сразу. Сначала все здоровые
сосуды его физиономии налились кровью от гнева праведного, и он
указал Дробызгалову на дверь.
Разговор же прокурора с начальством был Евгению известен,
пусть и не присутствовал он при этом разговоре.
Оперуполномоченный знал стереотипы прокурорского мышления.
Наверняка поведал молодой да ранний своему патрону о
Дробызгалове как о грубияне и беспринципном типе, потакающем
уголовникам, а начальство в ответ: э, дескать, у них в милиции
темна вода, у них где закон начинается, а где криминал - не
разобрать, а вообще-то... того, надо им хвост прищемить. Надо!
И прищемим.
Им, прокурорам, плевать, какой кровью раскрытия даются, им
- чтобы на бумаге порядок был, а там - хоть солнце красное не
всходи. Будь бы по их, и осведомителей они упразднили, хотя без
армии стукачей раскрываемость вообще бы на нулевой отметке
застопорилась. Это обыватель полагает, с забавным детективчиком
под абажуром нежась, что умный следователь все распутывает да
отважный сыщик... Нет, всякие "мордашки" в основном... Пусть и
праздная у некоторых из них жизнь, и аморальная... Но как по
льду, из которого лезвия отточенные торчат, идут они каждый
день, каждый час... Да и кто из нормальных людей согласится в
стукачи?.. А он, Дробызгалов, он что от своей доблестной службы
имеет? Вздрючки, четыре часа сна в сутки и - голую зарплату,
которую тот же Мордашка в самый свой неудачный день лежа на
диване делает. И мысль, все более неотвязную и жгучую: когда же
на пенсию? И - выйду ли, дотяну? Чем завершится эта гонка
сумасшедшая, где на любом метре - или колдобина, или подножка?
Вон вчера... Пришел человек по повестке, а вернее, жулик,
знающий - несдобровать ему, а в кармане жулика - тысяча. За
дверью же - люди из ГУБХСС, которым он только что заявление о
вымогательстве взятки накатал... Хорошо, нутром учуял
Дробызгалов неладное, да и у провокатора нервы сдали - нет
чтобы взятку куда-нибудь тихо между бумаг сунуть, когда
Дробызгалов отвернется, попытался всучить по-наглому, нахрапом,
чем и выдал себя, а прояви хитроумие и выдержку, плыл бы сейчас
милицейский ворог его к причалу спецзоны в тюремной ладье...
И ведь не докажешь, что имел как оперуполномоченный
слишком весомые аргументы против мошенника, оттого и затеял тот
вероломную пакость... И так - каждый день. Эх, пенсия, ты -
финишная ленточка для марафонца, но марафонцу что? - сошел с
дистанции - и пусть, а ему куда? Ни специальности, ни
образования стоящего, водительские права и то любительские...
Размышляя подобным образом, вошел Дробызгалов в кабинет
полковника, сразу же уловив на себе со стены неодобрительный
взгляд основоположника ЧК Дзержинского, рыцаря пролетарской
революции.
Полковник тоже посмотрел на Дробызгалова без радушия.
Полковник был назначен сюда несколько лет назад, но отношений с
подчиненными наладить так и не сумел, ибо считали его
дилетантом без шанса на перспективу. Раньше полковник служил в
госбезопасности, откуда и был переведен с большой группой
старших офицеров в МВД для очередного "укрепления" кадров, но
укрепление не состоялось, поскольку специфика милицейской
работы оказалась иной и требовала к тому же богатого и именно
что милицейского опыта, и при следующей перетасовке руководства
завис полковник в кадровом вакууме, откуда угодил в нижние слои
- управлять Дробызгаловым и ему подобными, что тоже имели на
своем невысоком районном уровне опять-таки неведомые полковнику
стиль и методы работы.
Сознавая личную некомпетентность, полковник гонора не
выказывал, осторожничал, даже когда резкость произнести хотел,
взгляд отводил и бубнил отчужденно, лишь в интонации
подчеркивая свою неприязнь к тому или иному факту.
- Ну так... зачем же вы себе позволяете оскорбления, а?..
В адрес работников прокуратуры? - промямлил полковник.
- Товарищ полковник... - Дробызгалов приложил руку к
груди. - Этот прокурор... он же... - И последовала нелестная
характеристика молодого прокурора.
Характеристику полковник выслушал бесстрастно, а вернее,
как почувствовал Дробызгалов, - пропустил ее мимо ушей. И еще
уяснил оперуполномоченный благодаря изощренному своему нюху: в
затаенном молчании начальства кроется нечто большее, нежели
личное нерасположение и служебное недовольство.
- Ставится вопрос о вашей профпригодности, - откликаясь на
нехорошие предчувствия подчиненного, молвил бесцветно
полковник. - Мне предложено подготовить материалы...
- Кем... ставится? - вырвалось у Дробызгалова невольно,
хотя яснее ясного было, что инициатива по вопросу о пригодности
строптивого оперуполномоченного к службе лично полковнику и
принадлежит.
- Предложено, - повторил тот, как тупым топором рубанул.
- Но...
- Провалили этого вашего... Аверина...
- Да не провалил, обеспечил все, что мог... Если бы не
прокуратура...
- Ну, так или иначе... Потом - что-то у вас сплошные
срывы... Вчера вот... со взяткой...
- Да ведь провокация!
- Выговор у вас за пьянку...
Да, тут не отвертишься. Задержал Дробызгалова патруль,
когда в форме, дурак, в метро ехал. Всего-то за запах, а
пострадал. Но когда было! Четыре года назад, этот полковник еще
шпионов ловил или настроениями интеллигенции занимался...
- В общем, - подытожил начальник иезуитски-стеснительно, -
подумайте: может, перейти...
- Куда? - спросил Дробызгалов с надеждой.
- Ну, я не знаю... С оперативной работой что-то у вас не
ладится... Смотрите... - Полковник как обычно прибегал к
обтекаемым формулировкам.
Так. Конец. "Гражданка", сдача удостоверения.
- А с Авериным как? - спросил Дробызгалов по инерции.
- Очевидно, будут судить...
- Но мы же его сами... А потом - это же чепе...
- Чепе, - согласился полковник, вдохнув лицемерно.
Дробызгалов тоже вздохнул. Но - от души. Полковник,
конечно же, в случае чего оправдается: дескать, полезно
зажравшемуся спекулянту Мордашке попариться в зоне - выйдет,
большой авторитет иметь будет, да и страха прибавится,
покорности. А виновного в провале оперуполномоченного он,
полковник, накажет по всей строгости. А может, и не придется
стеснительному полковнику никого наказывать: поймет Дробызгалов
деликатный намек, и сам черкнет рапорт об увольнении из
органов...
- Разрешите идти? - с ненавистью вопросил Дробызгалов.
- Да, пожалуйста. И... проведите с Авериным этим...
воспитательную работу.
- В смысле? - искренне удивился Дробызгалов.
- Чтобы... осознал положение...
Шагая по коридору и нащупывая в кармане ключи от кабинета,
Дробызгалов оценивал сложившуюся ситуацию.
Мямля-иезуит с прокуратурой ссориться не станет, не с руки
ему, тем более сам еле на месте держится - пришел в милицию на
большой волне, с начальством своим бывшим, да схлынула волна, и
висит он теперь между землей и небом, все отчетливее сознавая:
чуть что и - предложат ему почетную пенсию. А она, пенсия, хоть
и полковничья, да по нынешним временам инфляции - курам на
смех. У Мордашки только в неделю на сигареты такая пенсия
уходит.
Опустившись в облезлое казенное кресло за своим письменным
столом, Дробызгалов перевел мысли на личные перспективы. Итак,
предположим, распрощается он с органами. Куда идти? Просто
некуда. А с жильем как? Так и застрянет на пятнадцати
коммунальных метрах, где, помимо него, еще жена с ребенком? А
детсад? Покуда в милиции, обещали подсобить с очередью, а уйти
- ребенка куда?
Выпить бы вот с горя... Тоже - закавыка! Сейчас пойдешь и
возьмешь в любое время у тети Шуры из винного, потому как при
удостоверении и власти... А завтра? В очередь? Хотя, с другой
- ущемленные обэхээсники принялись в последнее время рьяно
защищать монополию на сферы своего влияния. И та же тетя Шура в
любое время им настучит: мол, шуганите участковых и уголовку, а
то что за дела? - вас кормить не успеваем, а тут еще и они... А
там такая сволота в отделе борьбы этом...
Об отделе борьбы Дробызгалов вспомнил некстати, - словно
нарочно позвонил по внутреннему телефону полковник, спросил:
- Что у вам нового по Фридману?
- Работаем с ГУБХСС, - промямлил Дробызгалов. - В
контакте...
- Результат?
- Ну... будет! Я, кстати, Аверина хотел подключить
вплотную. Он ведь имеет выход на него через сестру, я
докладывал... А теперь даже не знаю... Если нарушу это...
психологическое равновесие, какая работа?
- Аверину пока ничего не говорите... С прокуратурой я
свяжусь, арестовывать его не будем до поры... Н-да, звонили из
министерства, дело Фридмана из ГУБХСС передано в КГБ...
"Вот оно что!" - понял Евгений.
- Поэтому так: решите задачу - будет... другой поворот
отношения к вам, - закончил полковник.
Дробызгалов покосился с ненавистью на пищавшую короткими
гудками трубку. Вот так. Результат любой ценой. Как понимать
полковника - ясно: раскрутишь дело с Фридманом - поглядим,
может, и милость проявим... А может, и нет, твердых обещаний не
дается. Мордашке за помощь в данном вопросе тоже милость - до
суда сладко пожрать-попить и с девками всласть в простынях
покувыркаться. Ну, на Мордашку-то плевать, он заслужил, барыга,
а ему, Дробызгалову, за что такой компот кислый? За что?!
Обэхээсникам и комитетчикам плевать и на Дробызгалова, и
на Мордашку. Сливки в случае удачи снимут они, уголовный розыск
здесь не более чем подспорье, хотя он-то всю задачу и решает.
Задачу сложнейшую, невыполнимую, потому и свалили дело в район,
не сумев справиться даже своими, куда более могучими силами.
Валерий Фридман в свое время был причастен к деятельности
цеховиков - севших, но его не выдавших. Ничего, кроме
оперативных данных, на Фридмана не имелось, а судя по
оперданным, являлся он как бы банкиром тех, кто ныне находился
за решеткой или уже отбыл в мир иной, не увидев свободы.
Предполагалось финансирование Фридманом крупных преступных
группировок, организация всяческой контрабанды, в том числе и
промышленной, но доказательств тому не имелось никаких. Потому
ставилась простая по сути задача: выявить тайники, где хранятся
ценности.
Но попробуй выяви! В уголовной среде Фридман пользовался
немалым авторитетом, созданным ему воротилами теневой
экономики, кровно заинтересованными в неприкосновенности своего
банкира от домоганий рэкета, а что касалось каких-либо
милицейских провокаций, тут бы нашлись заступники из высоких
административных сфер - в том числе и правоохранительных, связи
у Фридмана были мощные.
Вероятно, как Евгений догадывался, заступники эти быстро
бы аннулировали все сегодняшние усилия органов в отношении
Фридмана, если бы сам он не нарушил застойную оперативную
ситуацию вокруг себя, пожелав эмигрировать из страны.
Желание удовлетворили, одновременно приняв решение:
вплотную заняться материальной базой кандидата в американские
граждане.
Воплотить это решение в арест Фридмана и изъятие у него
ценностей надлежало обэхээсникам и Дробызгалову.
Однако люди из ГУБХСС, сознавая недосягаемость цели, от
работы под всякими благовидными предлогами отлынивали, и
