телефон, бесцеремонно врываясь в сон своей трелью, палец
механически тянулся к стоящему на полу аппарату, нажимал
кнопку, пикал сигнал, означающий включение громкой связи, и
голосом, полным недовольства и страдания, Миша бурчал:
- Утро еще не наступило, а в стране дураков уже кипела
работа... Ну?
Затем, часто после смешка, в динамике раздавался голос
звонившего, и нес этот голос, как правило, ценную
оперативно-коммерческую информацию, упустить которую Миша не
мог.
- С привоза, - сообщал голос. - Дека "Иваси", с
примочками, навороченная, лонг-плей, четыре башки, стерео, туда
- семерку.
Сие означало, что только что из-за границы прибыл
видеомагнитофон "JVC" - двухскоростной, с четырьмя головками,
множеством вспомогательных систем управления и контроля, и
непосредственный продавец просит за магнитофон семь тысяч
рублей.
- А тебе?.. - спрашивал Миша посредника, не отверзая вежд.
- Ну... единичку кинешь - спасибо, - отвечали смиренно.
То бишь сто рублей за сделку.
- Неинтересно, - отзывался Миша, с неудовольствием
чувствуя, что просыпается уже бесповоротно. - Никакого
"коридора".
"Коридор" означает перспективу выгоды от последующей
перепродажи.
- Да брось... Ты его за семь с полтиной спулишь - делать
нечего... Цены какие - каждый день в гору!
Голос вещал правду: цены действительно росли, причем
безудержно, хотя Мишу этот факт не смущал. Рост цен не влиял на
прибыли Миши, профессионально занимавшегося спекуляцией
импортной радиоаппаратурой. Более того - благодаря рыночному
ажиотажу имелась возможность существенной наценки за товар, чей
рыночный номинал возвращался к Мише, конечно же, неизменно.
Другое дело - взять товар ниже конъюнктурного номинала,
это удача, счастье. В данном же случае лукавит Миша с
перекупщиком: твердая цена магнитофону семь с половиной тысяч,
но четыреста рублей наживы Мишу не устраивают, появилась у него
привычка с каждой сделки урывать по крайности полтысячи, такова
минимальная ставка.
- Подвинь клиента на сотню, - говорит Миша. - Сторгуешься!
- Не двигается! - лживо горюет голос.
Миша знает: не "единичка" - гонорар перекупщику,
перекупщик берет аппарат тысяч за шесть с половиной, а Мише
объявляет больше, у него те же интересы... И перекупщик знает,
что сие Мише известно, но таковы правила игры, таков принцип, и
дело вовсе не сотне, а в ритуале коммерческой пикировки, и
часто ускользает из-за пикировки амбиций явная выгода, и жалко
ее, ускользающую, но принцип все равно главнее, каким бы
разорительным ни был. Уступить - значит сбить руку. А Миша
суеверен.
- Давай-давай, души хозяина! - советует он. - Пусть
прогибается, крохобор!
- Ну... хорошо, - сдается перекупщик. - Попробую. Часам к
двум буду у тебя с аппаратом. Жди.
Следует отбой.
Миша удовлетворен. Выигрыш явный. Магнитофон он продаст за
восемь тысяч, "пассажир", то бишь покупатель, имеется, а
значит, девятьсот рябчиков, считай, в кармане.
За первым звонком лавиной обрушиваются последующие. Миша
поэтапно ведет разговоры из уборной, ванной и кухни - благо
есть у него радиотелефон. Телефонов же таковых у Миши
множество. Последний приобретен за восемь тысяч - этот
перезванивает по памяти в другие города или же - по тем
адресам, куда хозяин временно отлучается, имеет системы
автоответа, антиподслушивания, различного программирования,
цифровой дисплей и массу иных занимательных и полезных функций.
Связь в бизнесе - первейшее дело, денег на нее жалеть глупо.
Связь это и есть деньги. Зачастую - прямо из воздуха. Тем более
круг знакомых Миши разнообразен, хотя одинаково состоятелен:
вопросы к Михаилу возникают ежедневно, и он охотно всем
помогает.
Звонок. Просят устроить номер в Дагомысе. Заблаговременно,
на июнь. Миша твердо обещает. Услуга - шестьсот рублей.
Положить в клинику. Три тысячи. Достать черную икру. Мебель.
Состыковать кооператоров согласно их интересам. Надежно
пристроить краденое.. Отмазать от милиции или же от рэкетиров.
Часто Миша отвечает лапидарно: "Запиши номер телефона. Скажи -
от меня. Деньги можешь завезти на неделе".
Великое изобретение - телефон. Звонок, стыковка двух
заинтересованных сторон и... ах, если бы еще по проводам
пересылались купюры...
Денег между тем у Миши мало. Миша любит пожить широко,
погулять на морских и горных курортах, устроить бардачок
раз-два в недельку, пообедать и поужинать каждодневно в
ресторане, а если перекусить дома - то продуктами исключительно
дефицитными. Капитала у Миши - тьфу, как он считает, ну, около
миллиона, хвастать нечем. Плюс - загородный дом, машина, куча
электроники, но все это для дельцов с размахом - чепуха. Может,
для лиц, вкалывающих на госслужбе, подобные блага - из области
фантасмагории, но прагматик Миша, вращающийся в среде
определенной, твердо и скучно знает: мелочь он и дешевка с
таким капиталом. Есть спекулянты куда более высокого полета -
недвижимостью занимаются, серьезными компьютерными системами...
Те наживают в день тысячи и тысячи, в делах их миллионы
крутятся, и блатное "червонец", означающее "десять тысяч", для
них червонец и есть... Однако этих крупных и преуспевающих акул
роднит с Мишей одно: тяга к игре. Неистребимая. В принципе,
деньги на всю оставшуюся жизнь давно сделаны, да и не в них
смысл, они - фишки в бесконечной суете срыва куша за кушем,
суете бессмысленной, но неотвязной, вошедшей в кровь. Согласно
Мишиным категориям есть в этой игре игроки удачливые и
дальновидные, есть проигравшиеся без шансов на реванш, есть
попросту глупые везунчики...
С проигравшимися ясно, глупые везунчики - публика
малоинтересная, как правило, без кругозора, живущая голым
результатом накапливаемой бумаги и прожирающая свои доходы по
кабакам, просаживающая их в картежном азарте, тратящаяся на
проституток. Глупые везунчики полагают, что живут единственно
правильно и полноценно. Вероятно, это и так, если расценивать
блага, ими достигнутые, как рубеж возможностей их и черту
интеллектуального горизонта. Так и варятся они в собственном
жиру и задыхаются в нем - прогоркшем в итоге. Но и глупые
везунчики сознают горькую правду покупаемого ими мира: ту
правду, что вокруг них, племени проходимцев, существуют
миллионы других, зарабатывающих на хлеб свой мало и тяжко, тех,
кто встает затемно и приезжает домой в потемках. И реально
властвует вокруг именно эта сумрачная, несвободная и бедная
жизнь, а не пестрота сытого спекулятивного бытия, легко
различимая в общей серости, а потому бытия опасного.
И вот, будучи в несогласии с высокими требованиями
уголовного законодательства и низким уровнем жизни народной,
мечтают глупые везунчики о бытии заграничном, где все доступно
на любом углу, были бы "бабки". Но за границу не торопятся; да
и кто они там? Впрочем, вот вам и глупые.
Хотя некоторые, бывают, срываются. Туда, где сигаретами
"Мальборо" и магнитофонами "Сони" не спекульнешь. И попадают,
естественно, в положение затруднительное.
В основном же лелеющие мечту об иностранной неведомой
жизни так с ней и остаются - внутри Союза, как с вечной занозой
в душе.
Иное дело, с точки зрения Миши, - игроки удачливые и
дальновидные. Эти - да! Эти обреченно уяснили: не в рублях
счастье. Но - в твердой валюте. А в те государства, где она и
только она имеет хождение, надо удирать не с пустыми руками. И
начинают дальновидные тяжкий труд обращения отечественной
"фанеры" в зеленые бумажки, бриллианты и золото. Опасный труд.
Многоэтапный и длительный. Миллионы тают, обращаясь в тысячи,
но тысячи - далеко не гарантия стабильного положения - так, на
первое время... Без солидной суммы чужаку с большими запросами
в капиталистических далях неловко. А чужак - он и делать-то
ничего не умеет, и ни бе ни ме на импортном языке, и вообще
планы на жизнь при всей дальновидности у него неясные. Значит,
параллельно с обращением имеющихся рублишек в валюту надо и еще
этих самых рублишек украсть... А после, коли не срубили тебя
перекрещивающимися очередями из бастионов различных органов
правопорядка, возникает другая задача: как валюту переправить
за бугор? Задача не для дилетантов, а решить ее часто пробуют
наскоком, благодаря чему вместо Запада многие из дальновидных
переезжают в казенных вагонах на восток, вселяя в коллег,
поневоле переданных отчизне, страх и одновременно успокоенность
- мол, чур, не надо нам масштабных валютных операций, мы уж
потихоньку, да верней... А что казино нет, "мерседесов" в
качестве такси и салями под пиво "Карлсбад", то как всегда -
достанем. Салями будет из-под прилавка, пиво со склада,
"мерседес" с черного рынка, а ночной бар со стриптизом и на
дому организовать можно.
Так рассуждал и Миша. Глупым он себя считал? Нет, пожалуй.
Но и не везунчиком. Ибо являл он собою особь статью. С одной
стороны, Мише было уготовано оставаться советским спекулянтом
средней руки. Так уж вышло. С другой, заграничные дали были для
него исключены непробиваемостью весьма специфических жизненных
обстоятельств. Дело в том, что Миша работал на милицию в
качестве агента. И являл собою человека несчастной судьбы:
чужого среди своих, то есть преступников, и чужого среди чужих,
то есть слуг закона. Дело же обстояло так.
Миша Аверин, рожденный в шестидесятые годы века
двадцатого, детство и юность провел в семье, отличавшейся
добропорядочностью несомненной. Дед, отец папы, - большевик с
восемнадцатого революционного года, в прошлом - директор
крупного военного завода; основа семьи - папа, секретарь
райкома партии коммунистов - достойно традиции деда продолжал,
а мама растила детей - Мишу и Марину, младшенькую. В семье -
согласие, мир и достаток. Два пайка - дедовский и отцовский,
машина персональная, на которой папа на работу ездил, а мама по
магазинам, квартира из четырех комнат, ведомственные санатории
на морском берегу...
Радостно жили, радостно трудились. Смело смотрели в
будущее. До трагических восьмидесятых. Миша в ту пору в
институте международных отношений учился, имея непробиваемую
бронь от армии, Марина в институт иностранных языков
готовилась, папу на повышение выдвигали, деда чествовали,
приглашали наперебой в гости к пионерам, мама в хронической
эйфории пребывала, как вдруг - началось!
Арестовали папу. За взятки. И - караул! Обыск,
конфискация, и где только она - эйфория?!
Миша помнил отца на последнем свидании, уже в тюрьме.
- Брезгуешь мной, сынок? - произнес тот тихо. - Не говори,
знаю, что брезгуешь... И оправдываться не стану, виновен. А
началось-то как? Приходит ко мне начальник строительного
управления и тридцать тысяч в конверте - на стол. Твое,
говорит. Я - на дыбы. А он - спокойно так, глазом не моргнув:
это, мол, за твои резолюции. Можешь, конечно, ОБХСС вызвать,
только не районный, его я и сам могу... И учти: резолюции есть,
а что ставил их, под чужое убеждение попав, то - не оправдание.
Посадить не посадят, но низвергнут до нуля. Выбирай. Можешь в
урну бросить, можешь сжечь, дело твое. И деньги твои. Кстати,
об ОБХСС. И не о районном. Там тоже свои. И... там тоже все в
порядке. А белых ворон не любят. Потому их и нет, как понимаю.
Много раз вспоминал Миша эти слова отца. Виноват был отец?
Или система виновата? Миша полагал - система.
