нию на Земле "человека разумного". Одна из этих великих уни-
версалий - заповедь "НЕ УБИЙ!", которая, в той или иной форме
возникла у всех народов. Универсалии рождаются и сегодняшней
практикой жизни. Разве не является универсалией - универсаль-
ность технического развития или утверждение элементов планиро-
вания в либеральной экономике.
Но, между тем, закон дивергенции - это тоже универсалия.
А он гласит о такой важнейшей особенности эволюции челове-
ческого общества, как непрерывное "расхождение" этих самых
особенностей. В процессе эволюции непрерывно множатся различ-
ные формы человеческого общежития, организационные структуры
деятельности, особенности духовного мира людей. Значит, су-
ществуют и границы универсальности. Вот почему любое слепое
подражание не только вредно, но и опасно.
Вот почему Запад (любой запад!) - это лишь опыт, но не
объект для подражания. Так же как и Восток. Особенно для нас,
для нас, для России, связывающей эти два региона экономической
и культурной власти, два важнейших центра будущего информаци-
онного общества.
Мы говорим о XXI веке. Но отдаем ли мы себе отчет в том,
что означает комбинация слов "МИР XXI ВЕКА". Нам предстоит еще
разобраться в том, что означает такое словосочетание, каким мы
видим и хотим видеть планетарное общество на грани тысячеле-
тий. Но одно уже очевидно - в авангарде истории окажутся не те
народы, у которых сегодня наиболее устроена производственная
жизнь, а те, менталитет которых окажется наиболее настроенным
на универсалии цивилизации XXI века, на его потребности.
Вот с этих позиций и следует думать о национальных инте-
ресах, наших трудностях и возможностях. И, прежде всего, попы-
таться ответить на вопрос - что такое Россия?
Без иллюзий, со всей жесткостью и беспощадностью истинных
патриотов: только так интеллигенция сможет нащупать истинное
понимание ситуации, понять реальную обстановку. Только так мы
окажемся способными понять, как в процессе невероятного пере-
мешивания людей, стремительного этногенеза, охватившего всю
территорию Советского Союза, огромная часть нашей нации обрела
психологию люмпенов, как в ее толще рождалась "коммунальная
сволочь", все то, сегодня стоит на пути к обретению русским
народом достойной ниши в сообществе XXI века. Только беспощад-
ная честность поможет нам выработать иные стандарты, соот-
ветствующие российской реальности конца века, столь непохожего
на его начало.
* *
*
Я называю свою позицию позицией ограниченного пессимизма.
Такой термин я оправдываю тем, что вижу огромные возможности
моей страны и моего народа. Но у меня глубокие сомнения в том,
что мы сможем ими сегодня умело воспользоваться. Сталкиваясь с
людьми, которые всю жизнь посвящали себя политике, ч вижу та-
кую ориентированность их мысли, которая не дает возможности
спокойного обсуждения будущности страны, обсуждения, исключаю-
щего ориентацию на собственный и притом сиюминутный успех. Это
свойство политиков современной волны, может быть одно из самых
страшных наследий коммунистической эпохи.
И тем не менее, мы должны сообща думать о месте нашей Ро-
дины в мире XXI века. И делать все возможное, чтобы оно было
достойным!
Глава XIY. 93-Й ГОД
ЗАВТРА ЕЩЕ НЕ НАЧАЛОСЬ
И вот наступил нынешний 1993-й год. Я кончаю книгу, кото-
рую начал легко и даже весело - я писал ее для себя, как и
раньше, в юности, писал стихи. Писал в те дни, когда у меня не
было срочной работы или мне было трудно ей заниматься, когда
мне хотелось отдохнуть и побыть на едине с самим собой, со
своим прошлым и со своими мыслями. А еще - когда мне станови-
лось тошно от настоящего. Тогда я как бы листал страницы своей
жизни и удивлялся тому, что все произошло так, а не иначе. И у
меня самого и в моей стране.
Я по природе своей жаворонок - всю жизнь просыпался очень
рано. Но в молодости, я ленился подниматься сразу и, если это
было можно, любил просто по-бездельничать и лежа в кровати по-
думать о чем-нибудь приятном. Но в нынешнее время такого без-
делия уже не получалось: достаточно выключится из какого-ни-
будь дела, как в голову начинают лезть мысли, как правило
очень грустные, ибо будущего не видно. И тогда настроение пор-
тится, причем на целый день и мешает заниматься делом. Поэто-
му, когда я просыпался рано, а это случалось почти каждый
день, то торопился вставать ни свет ни заря и садится за
компьютер. Теперь он мне заменял мое Ладожское озеро и моя ме-
дитация - это уход в прошлое. О будущем теперь не думалось -
не те годы и не то время, не хочется расстраиваться. О судьбе
написанного я так же не думал.
Но вот однажды, когда я был в том состоянии, о котором в
детской книжечке написано:"не поется, не клюется, к меня кури-
ный грипп", на принтере я распечатал написанное. И первым чи-
таталем стала моя жена, которую я попросил исправить орфогра-
фию и выловить обычно многочисленные описки. Это она первой
сказала мне о том, что мои размышления могут быть интересны не
только моим близким и их следует опубликовать. Тогда я дал по-
читать написанное еще кое кому из тех моих знакомых, кому я по
человечески верил. Они мне сказали тоже самое, что сказала То-
ня. Я быстро прочитал рукопись и понял, что без особого пред-
варительного замысла, родился документ, содержащий информацию,
высокой степени подлинности. По существу, в нем даны фрагменты
истории интеллигенции, естествознания и даже философии послед-
них десятилетий. И они пропущены через конкретную жизнь,
сквозь те самые три четверти века, которые я уже прожил и, ко-
торые неузнаваемо изменили лик огромного народа. Тем самым я,
как бы отдаю свою жизнь тем, кто хочет увидеть изнутри эту
историю в ее трагизме и очаровании.
Я еще раз прочитал рукопись более внимательно и решил ни-
чего в ней не менять, ничего не дополнять, боясь испортить
чистоту первоначального документа и непредвзятого восприятия.
Может быть следовало ограничится первыми тринадцатью? Но,
во-первых тринадцать плохое число, а во-вторых, я уже стал ду-
мать о читателях. Вот почему, я сел писать заключительную гла-
ву. Она мне далась труднее всего и ее я писал уже совсем не
легко и, тем более, уже совсем не весело, поскольку теперь
речь должна идти о будущем. Как бы мне хотелось сказать чита-
телям, особенно молодым, нечто обнадеживающее. Но пока сделать
это у меня не получается!
Заключительной могла бы быть и предыдущая глава. Но она
была написана год назад, как очередное "размышление" и я пос-
читал необходимым написать специальную заключительную главу,
отвечающую реалиям сегоднешнего девяносто третьего.
СОВЕТНИК АКАДЕМИИ
У Гюго есть роман с таким же названием как и это заключи-
тельное размышление. В детстве я очень любил книги Гюго, осо-
бенно его "девяносто третий". Читал его несколько раз и каждый
раз сочувтвовал жертвам страшного года французской революции,
которую уже в раннем детстве воспринимал как катастрофу, а не
как героику. И мне всегда слышалось что - то зловещее в этом
сочетании слов - quatrevingt treize.
200 лет тому назад во Франции был развязан террор, против
якобинцев поднялась Вандея, кровь и звериная жестокость зах-
лестнули страну Вольтера и Руссо, людей набивали в баржи, а
баржи топили в Луаре. И все происходило во имя диких бессмыс-
ленных лозунгов. У людей менялась психика. Из доброго тихого
человека вдруг вылезал неандерталец. А интеллигенты - их тогда
называли философами, превращались в палачей. Так, наверное,
случается во время любых революций. Ведь и у нас в стране тоже
был свой quatrevingt trteize и люди превращались в зверей, для
которых жизнь не стоила ничего. Ничья, и что особенно страшно
- своя, в том числе!
И вот в нынешнюю новогоднюю ночь, в наступления 1993, я
пороизнес тост, не очень понятый моими гостями: "не дай Бог,
чтобы наш наступающий девяносто третий был хоть чем-нибудь по-
хож на французский". Мне хочется верить, что у нашего народа
хватит мудрости избежать еще одной катастрофы. Да и вряд ли
какой народ способен в одном столетии вынести две подобных ре-
волюции, два девяносто третьих!
Но это только вера, ибо трезвый анализ говорит о другом -
никогда со времен смутного времени наш народ не был так уни-
жен, так лишен будущего, так погружен в горе, как сейчас. И
главное безнадежность, отсутствие национальных объединяющих
идей - каждый пытается выкарабкаться самостоятельно, отсутс-
твие мининых и пожарских, тех кому хочется верить, кто достоин
того, чтобы ему верили - вот, что сегодня мне кажется самым
страшным. И народ пока еще не сказал своего слова. Какое оно
будет?
В марте 86-го года я ушел в отставку. Расстался со своей
должностью в Академии Наук, отказался и от заведованием кафед-
рой. Поскольку мое материальное положение в те годы было
обеспечено законом об академических советниках, сохранявшим
мой основно академический оклад, то я надеялся что могу не ду-
мать о заработках и спокойно заниматься наукой - теми вопроса-
ми, что меня интересуют и на которые у меня не всегда хватало
времени. Мне хотелось многое написать. Я сохранил все свои на-
учные связи и мои планы были вполне четкие - я собирался про-
должать исследования в области теории самоорганизации и, помня
великий завет о том, что никакая теория не может удовлетворять
современным стандартам, если в ней нет хорошей математической
канвы, попытаться объединить общие метододлогические основы
универсального эволюционизма с системой математических моде-
лей. И таким способом подойти к той главной проблеме, которая
меня гложет больше всего: как научиться изучать стабильность
биосферы как единого целого, как четко определить само это по-
нятие и оценить способности человека обеспечить свое будущее
вместе с биосферой, разумеется! Каковы для этого должны быть
контуры научной программы. Мы с женой завели маленький домик в
60 киллометрах от Москвы и я думал значительную часть времени
жить там наедине с компьютером. И вместе с женой, разумеется!
Но действительность внесла свои коррективы. Началась ПЕ-
РЕСТРОЙКА, радостно встреченная большинством населения и осо-
бенно интеллигенцией, мало понимавшей в смысле происходящего.
В этой новой обстановке, каждый гражданин должен был опреде-
лить свое место в этом процессе. Я написал длинное письмо М.С.
Горбачеву. В нем было три утверждения. Первое - необходимая
либерализация экономики должна пройти стадию "развитого госка-
питализма", когда будут разрушены монополии отраслей и возник-
нут корпорации с государственным капиталом, способные к конку-
рентной борьбе на рынке, причем международном. Второе - должны
быть легализированы все формы собственности на землю, но под
контролем "земельного суда", как важнейшего инструмента граж-
данского общества, исключающим возможность деградации земли -
высшей ценности человечества. И третье - главное богатство и
главное завоевание "социализма" - это грамотное население, тот
интеллектуальный потенциал, которым мы теперь обладаем. Необ-
ходимо найти способы его сохранения и рационального использо-
вания - это ключ к решению и экономических и социальных проб-
лем. Только это может помочь утвердится высшим технологиям, а
следовательно и обеспечить сохранение Союза в клубе промышлен-
но - развитых держав.
Реализация подобных тезисов предполагала новый уровень
государственности - без обшегосударственных программ, без воли
и энергии всей страны, ни один из этих вопросов быть решенным
не может! Из подобных соображений и должна строится вся стра-
тегия необходимых преобразований нашего общества. Преобразова-
ний, которые уже давно назрели, без которых наша Великая Стра-
