Ю.Н. Нет, в смысле, именно с этими ребятами?
В.К. Ну, и с этими тоже, они мне рассказывали какие-то свои события. Там
же много деталей. И чисто семейные какие-то... А потом, там же были ещё и
другие мальчишки. Всё это накладывалось пластами.
Ю.Н. Ваше отношение к Высоцкому?
В.К. Хорошее отношение к Высоцкому, однозначно. И было хорошее, ещё
начиная с фильма "Вертикаль", когда ещё Высоцкий был совсем неизвестен, когда
уже в отряде его песни пели, альпинистские...
Ю.Н. Ещё вот спрашивают: Игорь Тальков, Виктор Цой, Юрий Шевчук, Вячеслав
Бутусов, Константин Кинчев...
В.К. Знаете, я, кроме Цоя и Талькова, наверно, даже имён-то этих не знаю...
Ю.Н. Ну, Юрий Шевчук - это группа "ДДТ".
В.К. Ну и что? ДДТ, я знаю, это порошок для насекомых.
Ю.Н. Ну, вот, "Последняя осень", песня.
В.К. Я сразу же вам скажу, что я абсолютно равнодушен к современной
музыке. Абсолютно. В том числе и к Цою, и к Талькову. Я вполне признаю их
талантливость и, возможно, даже гениальность, и вполне понимаю, почему
современная молодёжь ими восхищается, вернее, признаю их право на восхищение,
но самого меня они не трогают.
И.Г. А к текстам у Цоя?
В.К. Ну, я текстов не знаю просто. Они поют, разве текст разберёшь, когда
они там под гитару что-то...
Ю.Н. Нет, у этих все тексты разбираются прекрасно, это не из тех, которые...
В.К. Может быть, но, поскольку мне это не интересно, я никогда не
прислушивался.
Ю.Н. В каком из ваших взрослых героев больше других выражены черты вашего
характера? Кто из героев сильнее остальных похож на вашего сына?
В.К. Я не могу ответить на вопрос. Однозначно - никто, наверно. По
крайней мере, все попытки привязать меня, как автора, к фигуре какого-то
взрослого персонажа, скажем, к Яру в "Голубятне...", или, к этому, к писателю
в "Лоцмане"...
И.Г. А если к Олегу из "Мальчика..."?
В.К. Отнюдь нет, ничего похожего. Мне легче назвать прототипы взрослых
героев... Этого же, Игоря Решилова, писателя в "Лоцмане"... Это я могу
сказать... Наверно, невольно, я часть какого-то своего жизненного опыта
переносил... Но я сам, когда писал, никогда не ставил себя на их место, не
ассоциировал себя с ними, - ни с кем из взрослых мужчин, никогда. С ребятами -
другое дело, когда я писал "я", - особенно про сороковые годы, - а со
взрослыми - ни с кем. Ни в событийном плане, ни в психологическом, ни в каком.
Ю.Н. Чем вы можете объяснить то, что ваши книги читают, знают и любят не
только ребята, но и взрослые? Как вы относитесь к таким взрослым людям и что
вы можете о них сказать?
В.К. Если говорить коротко, то, наверно, очень многие люди, - может быть,
не большинство, но очень многие, - вырастая, где-то сохраняют в себе память о
детстве, причём часто светлую, может быть - ностальгическую. Без этого, в
общем-то, личность не может быть полной. В чём-то это даже иногда бывает
спасением - возможность, хотя бы в памяти, выйти в детство. И именно таким
взрослым, может быть, мои книги и попадают в резонанс с их настроением. Я ведь
стараюсь писать всерьёз, не присаживаясь на корточки только перед маленьким
читателем, а пишу с психологической-то нагрузкой с такой, чтобы это было
интересно и взрослому, не стараюсь упрощать что-либо. И если взрослому
человеку интересно своё детство, или детство вообще, то, наверно, книга как-то
западает им немножко в душу.
Ю.Н. Всё-таки, в первую очередь вы пишете для детей?
В.К. В первую очередь - я никогда об этом не думаю.
Ю.Н. Понятно. Такое впечатление и есть. Особенно, скажем, "Сказки о
рыбаках и рыбках" - это вообще, по-моему, не детская...
В.К. Ну, наверно уж, в лучшем случае - не только для детей.
И.Г. Уж если брать "Гуси"...
Ю.Н. "Гуси" ещё в какой-то степени для детей тоже можно...
В.К. Однако дети читают "Гуси", с тем же интересом.
Ю.Н. Нет, "Гуси" нормально ещё, а вот "Сказки" - уже как-то даже...
Правильны ли отгадки ваших названий городов: Среднекамск - Пермь, Турень -
Тюмень, Новотуринск - Краснотурьинск, Картинск - Карпинск?
В.К. Ну, очень приблизительно... Турень и Тюмень - да. А Среднекамск и
Пермь - это очень приблизительные ассоциации. Я Пермь и знаю-то очень плохо, я
там был пару раз всего. А Новотуринск и Краснотурьинск - ничего похожего.
Новотуринск - это тоже Тюм ень.
Ю.Н. А Картинск - Карпинск?
В.К. Нет.
Ю.Н. Бывали ли вы когда-нибудь в Мурманске?
В.К. Нет, не был никогда.
Ю.Н. Тут девушка из Мурманской области спрашивает: "Если нет, то не
появлялось ли желание съездить? Мне кажется, что у нас есть немало такого, что
могло бы вас заинтересовать: море, конечно, не тёплое, как в Севастополе,
наоборот, но - море, корабли, мореходки, самый большой наш парусник..."
В.К. (перебивает). Я не могу назвать ни одного места, где мне так или
иначе не хотелось бы побывать, в силу авторского любопытства. Но, исходя из
реальных возможностей, то едва ли я бы взял и в первую очередь поехал в
Мурманск. Наверно, есть более первоочередные маршруты.
Ю.Н. Равель спрашивает: что из вещей Стругацких вам нравится больше всего? А что не нравится, или не очень нравится?
В.К. Я не могу сказать, что мне у Стругацких что-то не нравится. Я просто
могу догадываться, что есть вещи, которые другим читателям покажутся сложными
и не понравятся, особенно из последних вещей. А в общем-то мне, как память о
молодости, всё-таки более всего близки "Трудно быть богом", "Понедельник
начинается в субботу", "Далёкая радуга", вот эти вещи светлые, и прочее...
Хотя я знаю, что сами они бывали, - может быть, Борис Натанович и сейчас, -
бывали недовольны, когда люди говорят о своих симпатиях к их ранним вещам и
мало ценят последующие - более философские, более глубокие, но в то же время
более сложные и, мне кажется, более рассчитанные на элитарного читателя.
И.Г. А как вы относитесь к "Гадким лебедям"?
В.К. Хорошо отношусь, мне нравится...
Ю.Н. Эпизод с книгой в "Бронзовом мальчике", был ли он в действительности
или придуман?
В.К. А это я из собственной биографии почерпнул, я сам так купил "Устав
Петра Великого".
Ю.Н. Нет, я так понял вопрос, что это как в школе там разборка была. Они
обнаружили её в портфеле...
В.К. А подобные эпизоды были со мной не раз, с моими ребятами из
"Каравеллы", - только не с "Уставом" Петра. А разборки такие, когда в
учительскую тянут, - да сколько угодно, тут не надо было ничего придумывать,
вплоть до интонаций, вплоть до всего...
СЛОВО В ЗАЩИТУ ФИЛИПА ФАРМЕРА
Михаил Нахмансон
Но только ли Фармер унижен, поруган и оскорблен? То же
самое можно сказать о Фрице Лейбере, Гарри Гаррисоне, Айзеке
Азимове, Роберте Асприне, Эндрю Нортон и многих, многих других.
Из перечисления этих имен ясно, что ниже пойдет речь о фантастике;
но в других коммерческих жанрах - детектив, триллер, эротический
роман - дела порой обстоят столь же печально.
Впрочем, я не собираюсь объяснять читателям разницу между
хорошим и плохим переводом; этот вопрос представляется очевидным
и не требующим комментариев. Гораздо интереснее порассуждать об
англо-американской фантастике как таковой, о ее переложении на
русский язык, о трудностях и особенностях этого процесса, об
отношениях с издателями. Если при этом мне удастся реабилитировать
того или иного несчастного автора, я буду считать свою задачу
выполненной. В массовых масштабах подобным восстановлением "чести
и достоинства" занимаются несколько издательств фантастики -
например, "Мир", "Полярис" и "Тролль", - чьи усилия не могут
не вызывать уважения.
Собственно говоря, меня подвигли написать эти заметки
два материала, опубликованных в "Книжном обозрении": письмо
читательницы О.Розановой из Смоленска ("У "Северо-Запада" хорошие
переводчики", "КО" N 32 ) и статья Сергея Белова "Почем высокое
искусство? Художественный перевод и книжный рынок" ( "КО" N 34 ).
Сначала о письме Розановой. Мне бесконечно дорого ее
доброе мнение о нашей работе - тем более, что она упоминает
о книгах "Дока" Смита, перевод которых отнял немало сил. Однако
уважаемая читательница допустила неточность: четырехтомник
"Дока" Смита выпущен не "Северо-Западом", а петербургским
издательством "Спикс", что и помечено на титуле книги; правда,
он вышел в "северо-западном" супере.
Но столь ли существенна эта ошибка? Для меня важнее другое:
если читатель - высший судья! - оценил наш труд, значит, я получаю
моральное право несколько подробнее ознакомить его с нашей
переводческой "кухней". Итак, пусть те, кому понравился Эдвард
Элмер Смит, читают эти заметки дальше - их ждет нечто забавное.
Теперь о материале Белова, в котором рассматриваются
вопросы снижения качества переводов. Все, что он написал, по
моему мнение абсолютно верно, но его статья получилась как бы
незавершенной. В ней, к сожалению, отсутствуют примеры - точнее,
не названы имена героев тех комедий и драм, кои разыгрываются
подчас на нашем книжном рынке. Я не знаком с Беловым; возможно,
он является сотрудником издательства "Полярис" и ему было просто
неловко хулить конкурентов? В какой-то степени я попробую
немного дополнить его статью в своих заметках.
Янус, бог римлян, был един в двух лицах; я же попытаюсь
выступить в сразу в трех - как Фэн, Переводчик и Автор. Фэн -
это тот, кто читает фантастику ( разумеется, запоем ); Переводчик
- тот, кто перекладывает зарубежные произведения излюбленного
жанра на родной язык; Автор - тот, кто пишет на оном языке нечто
оригинальное. Итак, начнем по порядку.
Ф Э Н. Моя квалификация как фэна - безусловно самая высокая
среди трех перечисленных выше ипостасей. Пожалуй, я именно тот
читатель, который видится в розовых снах любому писателю-фантасту:
я читаю фантастику всю сознательную жизнь ( то есть сорок три года,
начиная с шести лет ); я не боюсь признаться, что люблю ее больше
других литературных жанров ( несмотря на возраст, ученую степень,
научные труды и прочие свидетельства зрелости и умственной
полноценности ); к тому же, я - физик, и, значит, могу оценить
замысел автора с профессиональной точки зрения.
Меня всегда удивляли люди, серьезные и весьма неглупые,
не признающие фантастику либо полагающие ее примитивным чтивом
для подростков. Поразительная недальновидность! Конечно,
развлекательная фантастика - всего лишь способ приятно провести
время ( что уже немало ), но более серьезные произведения часто
содержат футурологические прогнозы и весьма любопытные идеи,
побуждающие творческую мысль ученого. Фантастика по сути своей
прагматична, ибо отражает одну из важнейших потребностей человека
- желание предугадать будущее.
Именно этим я попробовал заняться года полтора назад.
В то время сундук доконвенционной фантастики уже показывал дно,
и одни книжные коммерсанты торопливо ( пока не принят российский
закон об охране авторских прав! ) несли в типографии кое-как
переведенную постконвенцию, а другие, более дальновидные и богатые,
начинали переговоры с западными литагентами о приобретении издательских
прав. Предвидеть дальнейшее было нетрудно. В недавние пиратские
времена многие издательства, согласно справедливому замечанию
Сергея Белова, руководствовались лозунгом: "Примитивные тексты
в безграмотных переводах для невзыскательного читателя". Однако
тогда десять переводчиков могли переложить на русский один и тот
же роман Хайнлайна, представив его, к примеру, четырем издателям
- причем и те, и другие находились в условиях свободной конкуренции.
В конечном счете побеждал более качественный вариант; так, если
говорить о том же Хайнлайне, то лучшими оказались переводы
А.Корженевского и А.Бранского. Возможно, их издатели получили
