В.К. Ну, разные, и, в общем-то, и остальные у него более-менее
интеллектуалы. Да, ещё мне там линия вот этого мальчишки-шпиона - помните? -
она мне показалась недостаточно завершённой и излишне банально законченной.
Потому что... так кончают те герои, с которыми автор не знает, что делать. То
есть, у него не хватило, видимо, или опыта, или желания, или умения как-то
более-менее психологически до конца разрешить эту драму. Он просто-напросто
убрал его, как шахматную фигуру с доски.
Ю.Н. Ну, по-моему, в конце как-то уже... прояснилось его положение... в
этом коллективе.
В.К. Оно прояснилось... но оно ещё далеко не до конца прояснилось. А
потом-то как бы он жил?..
Ю.Н. Как вы относитесь к повести Тяглова "Круги Магистра"?
В.К. Вы знаете, в отличие от большинства читателей, я отношусь к ней
неплохо...
И.Г. Я тоже неплохо.
В.К. Мне кажется, что к Тяглову относятся предвзято скорее из-за той роли, которую он сыграл в отряде "Каравелла"...
Ю.Н. (перебивает). Вот я, надо сказать, абсолютно не знал ни о какой его
роли в отряде "Каравелла", но мне...
В.К. (перебивает). А роль эта, кстати, тоже оценивается слишком
однозначно. Он человек во многом больной, во многом трудный и во многом
старшие ребята, мне кажется, и сами толкнули его на путь этой вот нелепой
конфронтации, когда он ожесточился и пов ёл себя, потом уже, достаточно глупо,
и вынуждены были его просто попросить из отряда - это вполне закономерно. Но в
самом-то начале, если бы к нему отнеслись более внимательно, может быть,
кончилось бы иначе... Не знаю... И потом вообще он человек нервный, неровный,
во многом непредсказуемый, а как литератор, он, мне кажется, как раз
достаточно перспективный. И "Круги Магистра", и следующая его повесть, которую
я предлагал в "Следопыт" - но "Следопыт" почему-то всегда пытается руками и
ногами отбиваться от всего, что я предлагаю... Она достаточно интересна и
более самостоятельна, чем "Круги Магистра". И он сумел создать свой мир... Там
кричали, что он подражает Крапивину, и т.д. Может, в чём-то и подражает, но...
Тот мир, вот этих закрытых тайных предприятий, каких-то испытательных
полигонов и всего прочего - я этого совершенно не знаю. А он это знает,
видимо...
И.Г. Он на этом помешался...
В.К. Он это прекрасно знает. И он сумел это показать убедительно,
драматично, как-то даже сумрачно опоэтизировать, и логично показать, как это
людей доводит, в общем-то, до нечеловеческого состояния... Я об этом никогда
ничего подобного не писал.
И.Г. Я на этом с ним сошёлся. Поэтому я его хорошо понимаю. Не
оправдываю, ничего, но он мне в конце последней встречи сумрачно сказал, что
он был во многом и не прав, по зрелому размышлению.
В.К. Не прав - в чём?
И.Г. Ну, в поведении в отряде.
В.К. Ну, вот... А я, кстати говоря, никакого зла и обиды на него не
держу, я вполне понимаю его психологическое состояние, и мне было бы очень
жаль, если бы он забросил свои литературные опыты.
Ю.Н. Вопрос Равеля: читали повесть Ричарда Баха "Чайка по имени Джонатан
Ливингстон"?
В.Н. Ну, читал, естественно. Вообще, не только эту читал...
Ю.Н. (перебивает). Ну, и как, вообще, относитесь к Баху?..
В.К. Хорошо отношусь к Баху. Он близок во многом. И в понимании каких-то,
так сказать, чисто космогонических проблем. Вполне его понимаю, вполне с ним
согласен...
Ю.Н. А от меня ещё вопрос, помните - "Бесконечная книга" - вы прочитали?
В.К. Я прочитал, я сразу же...
Ю.Н. (перебивает). Ну, вы скажите своё мнение.
В.К. Знаете, опять же неоднозначно. Чем дальше к концу, тем мне
становилось всё менее интересно. Там уже пошла какая-то "Тысяча и одна ночь".
И где-то какая-то скороспелость и прочее. Первую половину я прочитал с большим
удовольствием. А дальше уже ч то-то там... какая-то вторичность в чём-то, мне
показалось...
Ю.Н. Считаете ли вы удачными фильмы, поставленные по вашим произведениям?
В.К. Да нет, я уж тыщу раз говорил об этом! Конечно, не считаю.
Ю.Н. А ещё вот: "...и вообще, как он оценивает кинематографичность и
сценичность своих произведений?"
В.К. Ну, я же не специалист, как я могу оценивать? Это, наверно, зависит
от режиссёра. Конечно, если ему нравится, то пусть снимает. Если бы я сам, на
своём уровне, нашей любительской студии отряда "Каравелла", стал снимать, я бы
знал, как это снять. Будь у меня аппаратура и возможности, я бы, наверно,
снял. И, может быть, не хуже, чем фильмы, которые шли по телевидению.
И.Г. А лучший фильм или постановка, с вашей точки зрения?
В.К. "Всадники на станции Роса".
И.Г. Это телеспектакль.
В.К. Ну, телеспектакль. А кино... кино было только три. По "Болтику" я
вообще - отплюнулся и снял своё имя с титров. "Валькины друзья и паруса" -
тоже снял своё имя, потому что было бездарно. Только вот "Колыбельная для
брата"...
И.Г. Она близка, в общем-то, к книге...
В.К. Ну, она близка... Но, понимаете, это близость того, что пытаются как
можно сильнее притянуть за уши. Вот, хочу, чтобы вы были ко мне близки, - я
тяну, тяну, тяну, где-то и притянул, может быть, близко, но это не та духовная
близость, а именно близость притягивания. Там режиссёр просто... он очень
хотел самоутвердиться, даже мелодию к песне сам написал, далеко, по-моему, не
удачную... Мальчишка хорош, Кирилл. Сын Грамматикова, кстати. Ну, а... Там
шторм плохо снят. Финальная сцена слабенькая, когда он должен был мчаться на
велосипеде - мальчик испугался ехать на велосипеде... Ну, и ещё какие-то
там...
Ю.Н. Ваше отношение к религии - сильно ли оно изменилось?
В.К. А я что - высказывал когда-то отношение к религии?
Ю.Н. Так сформулирован вопрос. Лучше, наверно, спросить просто - ваше
отношение к религии?
В.К. ...Дело в том, что отношение к религии - вопрос достаточно...
личный, интимный и глубокий. И говорить на эту тему мне, честно говоря, не
очень хотелось бы... То, что вы по книгам можете видеть, что я далеко не
материалист, - верно ведь?
Ю.Н. Да.
В.К. Ну, вот так оно и есть.
Ю.Н. Часто ли вы перечитываете книги, которые вам ещё в детстве
нравились, и вообще, хорошие книги?
В.К. Да, часто перечитываю. Я люблю перечитывать Марка Твена...
Стивенсона, например, могу перечитывать... Вплоть до того, что даже
"Приключения Буратино". Хотя эту книжку сейчас уже и принято ругать и кричать,
что Алексей Толстой содрал с "Пиноккио", хотя это самостоятельное
произведение...
Ю.Н. "Алые паруса" - конкретно человек спрашивает.
В.К. "Алые паруса"? Перечитываю, недавно вот, мне подарили новое издание
Грина, так опять открыл, почитал...
Ю.Н. Почему-то "Плутонию".
В.К. "Плутонию"? Нет, признаться... Я, хотя описал "Плутонию" в повести
"Лоцман", но, в общем-то, я не считаю, что это одна из моих любимых детских
книг.
Ю.Н. Ещё этот же человек интересуется - он вообще художник - вы где
учились рисовать?
В.К. Нигде не учился.
Ю.Н. Просто, чисто так, да?
В.К. Так. Вообще никогда нигде не учился рисовать.
Ю.Н. "Баркентина с именем звезды" - это первый опыт иллюстрирования, или
было что-то раньше?
В.К. Все мои опыты иллюстрирования даже нельзя так назвать - "опытами
иллюстрирования". Это, как правило, вынужденные шаги, когда надо сделать
иллюстрации очень срочно, и нет под рукой художника. Вот в "Урале" вы ведь
видели - "Чоки-чок"?
Ю.Н. Всем нравятся, вообще-то...
В.К. Ну, нравятся - не нравятся, но просто была неделя, и надо было
сделать 30 картинок. Ну, кто из художников возьмётся? Только я, по своей
великой наглости и неумению, когда, знаете, человек, который не представляет
реальной опасности, - он поэтому и идёт.
Ю.Н. Как вы относитесь к абстракционизму (Малевич), сюрреализму (Дали)?
В.К. Это разные совершенно вещи. Дали мне интересен, многие вещи мне у
него нравятся, и вообще, сюрреализм я считаю целым, так сказать, миром,
своеобразным, начиная ещё от Босха и от Брегеля... А что касается
абстракционизма, то... какие-то вещи мне кажутся интересными, какие-то нет, но
я отношусь к нему без восторга, хотя вполне понимаю, что это направление имеет
полное право на существование в живописи. И наверно, есть люди, которые его
понимают и любят, и... там есть свои гении и так далее, но это направление в
живописи для меня далеко не самое интересное. Хотя отдельные вещи мне
нравятся.
Ю.Н. Один человек просил задать вопрос дословно так: "Пройдут года, а
книга Юрия Фёдоровича Третьякова "Толстый мальчишка Глеб" останется самой
правдивой (смешной, обаятельной, самобытной) историей из жизни мальчишек
Центрально-Чернозёмного края, 60-х годов. Ибо, - разве можно написать лучше? К
сожалению, Юрия Фёдорочича уже нет среди живущих. Не могли бы вы
посодействовать переизданию этой, незаслуженно забытой, книги?"
В.К. Я впервые слышу об этом авторе и об этой книге, поэтому пока я не
готов к ответу. Если я её прочитаю, то тогда, наверно... Ну, посодействовать
переизданию я едва ли могу, потому что у меня нет никаких связей с
издательствами. А замолвить доброе слово, если эта книжка мне понравится, я
конечно... Я, честно говоря, с некоторой настороженностью отношусь к таким вот
излишне эмоциональным и восторженным оценкам. Здесь заранее чудится какой-то
субъективизм излишний. Но весьма вероятно, что книжка хорошая.
Ю.Н. Не было ли у вас когда-нибудь идеи сделать главной героиней девочку?
В.К. Была идея. Я даже пробовал, но не получается. Видимо, всё-таки, у
меня недостаточно набранного опыта и... Ну, просто, мне трудно представить.
Есть мужчины, авторы, которые или говорят про себя, или чувствуется, что у них
есть определённое психологическое женское начало. Они могут поставить себя на
место женщины, девочки. А у меня как-то... никогда не получалось. Были такие
мысли, но я всё равно ловил себя на том, что это получается мальчик в юбке...
И.Г. Да, но есть такие девочки...
В.К. Ну, есть такие, но какой смысл, это же неинтересно.
Ю.Н. Дальше вопрос, на который, наверно, коротко трудно ответить: как
создавалась повесть "Трое с площади Карронад", откуда возникли её герои и так
далее...
В.К. Так это как раз ответить не трудно. Я просто в Севастополь был
влюбён с детства... И в 78-м году я приехал в Севастополь, зашёл в школу номер
3, английскую, - там она в центре, - которую я и описал со всей точностью, и
познакомился - вот фотография висит двух прототипов. Это те самые ребята. Я
познакомился с ними ещё в 4-м классе, потом уже и в 5-м, и в 6-м с ними
дружил, почти что до выпуска из школы. Не то, чтобы они мне дали сюжет...
Потому что сюжет, всё-таки, выстраивается автором как своего рода схема... не
то, чтобы умозрительная, но в достаточной степени... искусственное такое
построение, искусственное не в плохом смысле слова, а именно уже результат
выстраивания событий... Просто ребята эти как-то толкнули меня... Дали мне,
что ли, образы главных героев... И сама атмосфера города... И как раз мне
рассказали тогда несколько случаев с этими взрывами... очень трагическими...
Ю.Н. А как их звали?
В.К. Вот сидит Вадик Хапаев, с зайцем который. А справа - Артур Олейников.
Ю.Н. Который Тим, да?
В.К. А вот вы знаете, это достаточно сложный вопрос. В каждом есть и от
того, и от другого. Это всё сложнее несколько.
Ю.Н. Какие-то элементы сюжета всё-таки были в реальности?
В.К. Ну, прежде всего, это истории со взрывами, с найденными снарядами.
