пронес презрение и ненависть к хорватам.
Во всем остальном Станкович был по нраву Генке. Он искренне симпатизировал открытости и подкупающей честности
своего нового командира. Но больше всего Генку привлекало в Станковиче его почти безрассудная отвага и необычный ум,
позволявший отряду под его командой одерживать победы и не нести почти потерь. Капитан в сознании Генки иногда
ассоциировался с этаким гордым, но хитрым котом, способным вывернуться из самой неприятной передряги и "приземлиться"
точно на четыре мощных лапы.
И в этой своей неуязвимости Станкович чем-то был похож на самого Генку. И Генка подсознательно чувствовал это,
хотя и не был готов откровенно это признать.
В свою очередь сам капитан тоже относился к Генке с симпатией и уважением, если не сказать большего. Кое в чем он
даже открыто покровительствовал Генке и оказывал ему всемерную и бескорыстную поддержку. Станкович был к тому же тем
самым человеком, который первым окрестил Генку Друже Русие, когда тот наотрез отказался назвать свое настоящее имя, и
позволил Генке стать членом его отряда без унизительных попыток раскопать и выставить на всеобщий суд сумбурные и не
всегда благовидные эпизоды из Генкиной одиссеи".
Другие Генкины сослуживцы в начале относились к нему настороженно, но уже после первой недели совместных боев
против хорватов и мусульман, они уже смотрели на него с уважительным восхищением, а порой даже с завистью к его
фантастическому везению и воинскому мастерству.
Особенно эффектно Генка отличился в кровопролитном бою за обладание боснийским городком Серебряницы, где ему
удалось дерзко "накрыть" из гранатомета мусульманскую огневую точку и даже взять в плен вражеского офицера. После этого
боя Генка окончательно стал "своим" среди сербских ополченцев , и каждый из них считал за честь оказаться среди его друзей
или, на худой конец, товарищей.
Только один из сербских солдат - невысокий, пухленький, с маленькими поросячьими глазками - с самой первой встречи
невзлюбил Генку, и Генка отвечал ему тем же.
Толстяка звали Анте Маркович.
Среди бойцов сербского отряда еще задолго до появления в нем Генки за Анте прочно закрепилась дурная слава как от
чрезвычайно вредном , спесивом и неуживчивым зануде. К тому же Маркович был сильно трусоват и до умопомрачения
жаден, что сразу же отталкивало от него всех, кто с ним имел отношения.
Генку же он возненавидел вначале из зависти к его быстро растущему авторитету и всеобщему уважению. Вскоре,
однако у Анте появилась и еще одна причина ополчиться против русского новобранца в его отряде,
Причина была до смешного банальна и глупа. Все дело было в том, что Генка наотрез отказался подарить Анте по его
настоятельным требованиям свой излюбленный и добытый в качестве трофея в бою "Макаров".
Маркович, безупречно следуя своей гнилой натуре, тут же поспешил доложить начальству о наличие у Друже Русие
неучтенного и тщательно скрываемого пистолета. Однако результат его гнусного доноса оказался обескураживающим.
Капитан Станкович выслушал его молча и без особого энтузиазма. Он даже и не думал о том, чтобы наказывать Генку за то,
что тот не сообщил о наличии у него личного оружия. Значительно серьезнее капитана обеспокоил как раз сам факт
доносительства в его отряде, а точнее темная личность стоявшего перед ним по "струнке" Анте Марковича. Все же не желая
дать возможность разрастись скандалу, Станкович вызвал таки к себе Генку и устроил ему чисто символический "разнос" в
присутствии Анте .
Казалось, на этом инцидент между Генкой и Марковичем был исчерпан окончательно и бесповоротно. Генка был
показательно наказан, а Анте получил вымученную им благодарность за свою "бдительность". Но все же Анте был не
настолько глуп , чтобы не понимать того, что все, что сделал капитан было не более чем фарсом , разыгранным им с целью
замять досадный инцидент и выставить его, Анте, на всеобщее посмешище и позор. И виной всему этому конечно же был
Генка. В этом то Анте нисколько не сомневался и при их случайных встречах с Генкой ехидно усмехался ему вслед и шевелил
губами в затаенной и пока бессильной злобе.
Между тем, война продолжалась.
После тяжелых и кровопролитных боев на юге Боснии отряд Станковича вновь занял свое место под Сараево, а Генка
получил сержантские погоны.
Теперь он уже был не просто рядовым бойцом, а командиром отделения диверсантов. В его подчинении оказалось
пятеро проверенных и самых опытных в боях солдат. Им он доверял как самому себе. А вот седьмым в его отряде по иронии
Судьбы нежданно оказался злополучный Анте. Вот это то и не давало покоя Генке.
Кроме того, к внезапному повышению Генки по службе, то есть назначению его на должность "комода" 61 , оказалось
приурочено еще одно немаловажное событие .
В сербском отряде к Генке привыкли настолько и он заслужил среди сербов такой авторитет, что с некоторых пор его
уже перестали звать Друже Русие, подчеркивая этим самым границу между ним и остальным отрядом. Теперь с ним
обращались как с равным, по-свойски , и даже наградили новым прозвищем - Друже Терминатор за его неподражаемую
смелость, воинское мастерство , отвагу и хладнокровие в бою.
И это стало полной неожиданностью прежде всего для самого Генки. Он
настолько свыкся с вымученной им ролью иностранного "коммандос", наемни-
ка , который искренне воюет за того , кто больше платит, что теперь он
был в серьезном замешательстве , не зная как себя вести в дальнейшем. С
одной стороны это резкое изменение его статуса в сербском отряде Генке
откровенно нравилось и было по душе. С другой стороны , война рано или
поздно должна была окончиться , а Генка был не готов принять Адриатику в
качестве своей новой Родины. Та замусоленная пачка иностранных банкнот,
что получал он ежемесячно за свой неблагодарный "труд" наемника , вполне
могла вдруг стать его последним шансом как-то выжить в этом мире ,
единственным "мостом" , что связывал его с гражданской жизнью. И Генка
был не в силах "сжечь" вот этот злополучный "мост". Кроме этой пропитан-
ной потом и кровью пачки банкнот, в его жизни не было уже ничего. У него
не было Родины . У него не было дома, когда можно было вернуться. У него
не было Долга, ради которого стоило жить. У него не осталось родных и
друзей, которые без страха и упрека захотели бы оказаться рядом с ним. У
него даже не было мирной профессии, чтобы жить вне объятий войны. Генке
было чудовищно больно и стыдно сознавать все это. И особенно то, что он
искусный и бесстрашный воин, с богатым опытом и громкой славой и ... в
тоже ни на минуту не перестающий чувствовать себя убийцей. Особенно в
глазах того, к кому не прикоснулась длань войны . Для них он подобен
монстру, машине смерти , горечи , страданий, лишенной всякой жалости и
сердца. Но в глубине своих чувств Генка не был кровожадным монстром. Он
не испытывал экстаза от чужих страданий, боли и зависимости от него. И
то , что лютый Зверь в его душе одерживал победу над легко ранимым Чело-
веком, было трагедией, но не его виной. Он слишком часто поддавался лас-
кам симпатиям Войны и Славы, однажды не заметив ,как преступил запретную
черту. С тех пор понятия добра и зла слились для Генки воедино. В умении
сеять смерть и восторгаться славой ему казалось он нашел свой Рок .
* * * Пролетела неделя, прежде чем Генка получил свое первое боевое
задание как командир разведчиков и диверсантов. С той самой минуты, как
его вызвали в штаб и вручили папку с картами и описанием боевого рейда,
все мысли Генки были заняты вопросом, как лучше и с достоинством осу-
ществить возложенное на него задание. Задача, поставленная отделению
Генки, на первый взгляд была несложной, хотя и сопряженной с риском и
упованием на удачу. Разведчикам был дан приказ осуществить довольно
скромный, но в тоже время дерзкий рейд по вражеским тылам: уничтожить
мост через речушку Босна и навести переполох в хорватском лагере, распо-
ложившемся на берегу. Вначале Генка собирался взять с собой на выполне-
ние задания только Борислава Иовича и Ореста Михайловича - двух крепкого
телосложения сербов из его отряда, которым он особенно доверял. Но вско-
ре его планы резко изменились. После доклада в штабе о предварительных
наметках плана проведения сей операции командир отряда Казиевич, сменив-
ший неожиданно тяжелораненого Станковича на его посту, упрямо настоял на
том, чтобы Генка взял с собой еще и Анте. Генка долго и упорно возражал,
но Казиевич все продолжал настаивать , и Генка вынужден был согласиться.
Теперь в его отряде диверсантов появилось слабое и ненадежное звено.
Этим звеном был Анте - неуклюжий, самоуверенный и скандальный. Но приказ
есть приказ . Закусив в бессилии губу, Генка торопливо вернулся в распо-
ложение своего немногочисленного отделения и собрал за массивным столом
всю свою "гвардию".
Стояло раннее утро.
Генкино отделение, расквартированное в маленьком двухэтажном особняке, принадлежавшим одному из местных
сербов, старалось не шуметь и не будить хозяев. Поспешно облачаясь в свои армейские "доспехи" разведчики на цыпочках
передвигались вокруг стола в гостиной, сосредоточенно и пристально разглядывая карту предстоящих действий. Генка
приглушенно давал пояснения и начал терпеливо уточнять поставленную перед отделением задачу .
Неожиданно на лестнице, ведущей на второй этаж в хозяйские покои, раздались робкие шаги. Они принадлежали дочке
хозяина - Марьяне Манолич - очаровательной и грациозной красавице, сербке по отцу и наполовину хорватке по матери.
Девушка осторожно спустилась вниз по лестнице и , обворожительно заулыбавшись в адрес Генкиных солдат, выскользнула
из гостиной на кухню готовить завтрак и душистый кофе.
Генкины "гвардейцы" восприняли ее появление молча, скрипя зубами и не в силах отвести своих взглядов от ее
безупречной фигуры . Марьяна была чрезвычайно красивой и изысканной девушкой с тонкими аристократическими чертами
лица и мягкими серебристыми волосами. Весь маленький Генкин отряд был поголовно влюблен в эту скромную и
застенчивую боснийскую Афродиту 62 .
Генка тоже не был исключением, хотя и старался держать себя с девушкой подчеркнуто строго и отчужденно. А она в
свою очередь искренне проявляла симпатии и откровенный интерес к его персоне . Для нее суровый и неулыбчивый
незнакомец был не просто доблестным солдатом сербской армии и командиром самого элитного подразделения отряда, он
был в ее глазах к тому же кем вроде принца из сказочно далекой, окутанной легендами , молвой и славой северной страны.
Вот этот вымышленный ореол романтики и доброй сказки, которым наградила Генку девушка, и заставлял ее стыдливо
опускать глаза и тайно улыбаться при их случайных встречах и чисто деловых беседах.
Что же касается Генкиных товарищей - сербов, то они в отличии от своего командира особо не стеснялась в своих
навязчивых и постоянных ухаживаниях за Марьяной.
Больше всех преуспел в этот все тот же Анте Маркович, который в буквальном смысле не давал красавице прохода и
постоянно досаждал ей не всегда приличными шутками и намеками.
Однако Марьяна упорно не желала его замечать, отдавая предпочтение другим солдатам и, прежде всего, Генке.
Вот и теперь, аккуратно разливая кофе по армейским кружкам, Марьяна не спускала с Генки глаз, не обращая ни
малейшего внимание на Анте.
Наконец, дождавшись того момента, когда завтрак сербов подошел к концу, Генка решительно встал и поспешил
продолжить обсуждение планов предстоящего рейда по тылам врага.
- Итак, братушки, начал он по-сербски , сдержано и пристально разглядывая лица сербов. - Выступаем часа через два.
Таков приказ. Со мной пойдут: Иович, Михайлович и ...
Генка на мгновение запнулся, поморщился и без особого желания закончил фразу :
- ... и Анте Маркович!
- Да , но как же так, - в недоумении перебил Генку его заместитель - Иосип Гражич.
- Ни каких возражений, - холодно отрезал Генка. - Это приказ. И не только мой, но еще и командира отряда. Всем
