шаблону. Ценность произведению придают как раз те черты, которые отличают его
от других работ. Именно это называется стилем эпохи.
В одном отношении люди, превозносящие прошлое, по-видимому, правы. Последние
поколения не оставили потомкам таких памятников, как пирамиды, греческие
храмы, готические соборы, церкви и дворцы эпохи Возрождения и Барокко. За
последние сто лет было построено много церквей и даже соборов и еще больше
правительственных дворцов, школ, библиотек. Но все они не представляют собой
ничего оригинального: они либо имитируют старый стиль, либо сочетают элементы
нескольких старых стилей. Только в архитектуре жилых домов и зданий офисов
проглядывает нечто напоминающее то, что можно обозначить как архитектурный
стиль нашей эпохи. Хотя, справедливости ради, следовало бы отдать должное
величественности некоторых современных городских видов, как, например, силуэт
Нью-Йорка, в целом, нужно признать, современная архитектура не может
сравниться по великолепию с архитектурой прошлого.
Причин здесь много. Что касается культовых построек, то подчеркнутый
консерватизм церквей исключает всякие новшества. С уходом со сцены королевских
династий и аристократии исчезло и стремление воздвигать новые дворцы. К тому
же, что бы ни утверждали настроенные против капитализма демагоги, средства
предпринимателя и капиталиста так ничтожно малы по сравнению с богатством
королей и принцев, что он просто не в состоянии позволить себе столь
дорогостоящее строительство. Сегодня нет человека богатого настолько, чтобы
заказать дворцы подобные Версальским или Эскуриалу. Распоряжения на
строительство правительственных зданий отдают сегодня тоже не самодержцы,
которые могли назначить архитектора по своему вкусу, пусть даже наперекор
общественному мнению, или финансировать проект, который шокировал бы
непросвещенные массы. Всяческие комитеты и советы едва ли пойдут навстречу
замыслам смелых новаторов. Они предпочтут не рисковать.
В истории еще не бывало, чтобы широкие массы по достоинству оценили
современное им искусство. Лишь небольшие группы умели отдавать должное
великому писателю или художнику. Для капитализма характерно не то, что массы
отличаются дурным вкусом, а скорее то, что они, добившись определенного
достатка, становятся "потребителями" литературы -- и, конечно же, самой
низкопробной. Книжный рынок наводнен дешевой прозой для весьма
невзыскательного читателя, почти полудикаря по своим литературным вкусам.
Однако это не мешает большим художникам создавать бессмертные творения.
Критики капитализма проливают слезы по поводу явного упадка прикладного
искусства. Они сравнивают старую мебель, сохранившуюся в европейских
аристократических домах и в музейных коллекциях, с дешевой мебелью,
изготавливаемой массовым производством. При этом забывают, что вещи, попавшие
в музей, делались исключительно для имущих классов. Резных сундуков и
мозаичных столов не было в жалких хижинах бедноты. Предлагаю придирам, кому не
нравится дешевая мебель американского рабочего, пересечь Рио-Гранде дель Норте
и посетить лачуги мексиканских пеонов, которые вообще живут без мебели.
[Рио-Гранде дель Норте -- река, отделяющая США от Мексики (название
устаревшее: ныне в США она именуется Рио-Гранде, а в Мексике Рио-Браво дель
Норте). Пеоны -- крестьяне, находящиеся в долговой зависимости от помещиков
или предпринимателей и тем самым превратившиеся в их бесправных батраков.]
Когда современная промышленность только начала снабжать массы атрибутами
лучшей жизни, ее задачей было производить, возможно, более дешевую мебель без
учета каких бы то ни было эстетических критериев. Позже, когда развитие
капитализма подняло уровень жизни масс, постепенно начали производить вещи, не
лишенные утонченности и вкуса. Разве что уж человек очень романтически
предубежденный против капитализма станет отрицать, что все больше и больше
людей в капиталистических странах живут в интерьере, который при всем желании
невозможно назвать безвкусным.
Несправедливость
САМЫЕ ярые критики капитализма -- это те, кто порицает его за якобы
порождаемую им несправедливость.
Праздное занятие -- рассуждать, как должен быть устроен мир и почему он не
таков, каким должен быть, а повинуется неумолимым законам реального
мироздания. Такие фантазии -- вещь безобидная до времени. Но когда люди
перестают понимать разницу между фантазией и действительностью, они становятся
серьезной помехой на пути к улучшению внешних условий существования.
Наиболее вредное из всех заблуждений -- иллюзия о том, что "природа" наделила
каждого человека определенными правами. По этому учению природа --
доброжелательна и щедра к любому, родившемуся на свет. Всем достаточно всего.
Следовательно, у каждого есть неотъемлемое право требовать от ближнего и от
общества всю свою долю, предназначаемую ему природой. Вечные законы
естественной и божественной справедливости требуют, чтобы никто не присваивал
себе того, что по праву принадлежит другому. Бедные влачат жалкое
существование лишь потому, что неправедные люди лишили их всех благ,
предназначенных им по рождению. Задачи церковных и светских властей -- не
допустить подобного грабежа и, таким образом, сделать всех богатыми и
счастливыми.
Эта теория неверна от начала и до конца. Природа отнюдь не раздает свои блага
направо и налево, она, наоборот, очень скупа. Она ограничила количество всего
необходимого для поддержания человеческой жизни. Она населила Землю животными
и растениями, у которых стремление наносить вред человеческой жизни и здоровью
является врожденным. Она имеет в своем распоряжении силы и стихии, опасные для
человека. Только благодаря своему умению использовать основное орудие, данное
ему природой, то есть разум, человек смог выжить и добиться благосостояния.
Богатство, которое фантазеры-романтики считают бесплатным даром природы, в
действительности завоевано людьми, сотрудничающими в общей системе разделения
труда. Что касается "распределения" этого богатства, нелепо было бы ссылаться
на какой-либо божественный или природный принцип справедливости. Дело здесь не
сводится к распределению доли из общего фонда, предоставляемого человеку
природой. Скорее речь идет о том, чтобы развивать те социальные институты,
которые позволяют продолжать и расширять производство всего необходимого
человеку.
Всемирный Совет Церквей, экуменическая организация Протестантских Церквей,
заявил в 1948 году, "Справедливость требует, чтобы жители Азии и Африки, к
примеру, в большей мере могли пользоваться продукцией машинного производства"
<см. The Church and the Disorder of Society, New York,. 1948, p. 198>. [В
двадцатые годы нашего века в протестантизме возникло движение за объединение
всех христианских церквей, получившее название экуменического. С 1948 г.
экуменическое движение возглавляет Всемирный Совет Церквей.] Такое заявление
имеет смысл, если предположить, что Господь дал человечеству определенное
количество машин с расчетом, чтобы эти блага были равномерно распределены
между народами. Однако капиталистические страны вероломно завладели большей
частью запасов, чем им полагалось, и, таким образом, жители Азии и Африки
остались обездоленными. Какое безобразие!
На самом же деле, накопление капитала и вложение его в машины, источник
относительно более высокого благосостояния народов Запада, возможны
исключительно благодаря тому самому свободному капитализму, сущность которого
вышеупомянутый документ немилосердно искажает и который он отвергает по
моральным соображениям. Не капиталисты виновны в том, что азиаты и африканцы
не приняли идеологию и политику, которая позволила бы развить местный капитал.
Невиновен капитализм и в том, что политика лидеров этих стран не дает
возможность иностранным вкладчикам снабдить их "продукцией машинного
производства". Никто не станет отрицать, что миллионы в Азии и Африке
прозябают в нищете потому, что они придерживаются примитивных методов
производства и отказываются от тех выгод, которые предоставило бы им
использование более совершенного оборудования и современных технологий. У них
есть только один способ облегчить невеселую участь -- безоговорочно принять
свободный капитализм. Им нужно частное предпринимательство, накопление нового
капитала, нужны капиталисты и предприниматели. Нелепо ставить в упрек
капитализму и капиталистическим нациям Запада то плачевное состояние, которое
избрали для себя отсталые народы Азии и Африки. Исправить дело может не
апелляция к "справедливости", а замена тупиковой политики политикой здравого
смысла, то есть свободного капитализма.
Отнюдь не праздные рассуждения об абстрактной "справедливости" позволили
поднять благосостояние простого человека на его сегодняшний уровень, а
деятельность людей, на которых наклеивали ярлыки "закоренелых
индивидуалистов", "эксплуататоров". Нищета отсталых народов -- результат
проводимой ими политики экспроприации, дискриминационного налогообложения,
контроля над иностранной валютой, мешающего инвестициям иностранного капитала,
в то время как внутренняя политика препятствует накоплению местного капитала.
Все, кто отрицает капитализм по нравственным соображениям как несправедливую
систему, просто не понимают, какова природа капитала, как он появляется и
сохраняется, а также какие выгоды можно иметь при использовании его в
производственных процессах.
Единственным источником появления дополнительных средств производства является
сбережение. Если все производимые товары потребляются, новый капитал не
возникает. Но если потребление отстает от производства и избыток вновь
произведенных товаров над потребленными товарами используется в дальнейших
производственных процессах, эти процессы отныне осуществляются с помощью
большего количества средств производства. Все средства производства -- это
промежуточные товары, ступеньки на пути, ведущем от первоначально используемых
исходных факторов производства, то есть природных ресурсов и человеческого
труда, к конечным, готовым к употреблению продуктам. Все эти средства
производства рано или поздно изнашиваются в процессе производства. Если все
продукты потребляются и при этом средства производства, использованные при их
изготовлении, не заменяются, то капитал тоже оказывается "потребленным". В
этом случае дальнейшее производство может быть осуществлено только на меньшем
количестве средств производства и, следовательно, оно будет давать меньше
продукции на единицу природных ресурсов и использованного труда. Чтобы не
допустить подобного убыточного производства и предотвратить сокращение
капиталовложений, надо перебросить часть средств на сохранение капитала, на
замену средств производства, потребленных при производстве используемых
товаров.
Капитал -- это не бесплатный дар Бога или природы. Он -- результат
сознательного ограничивания своего потребления. Он создается и умножается
посредством экономии и сохраняется при воздержании от растрачивания.
Ни капитал, ни средства производства не способны сами по себе повысить
эффективность природных ресурсов и человеческого труда. Только при условии
разумного использования и инвестирования сэкономленные средства способны
повысить выпуск на единицу затрат природных ресурсов и труда. В противном
случае эти средства рассеиваются или растрачиваются.
Накопление нового и сохранение ранее накопленного капитала, а также
использование его для повышения производительности труда -- все это плоды
целенаправленных человеческих усилий. Это заслуга людей, которые экономят
средства и не позволяют расходу превышать приход, то есть капиталистов,
получающих проценты, и предпринимателей, то есть людей, сумевших использовать
имеющийся капитал для наилучшего удовлетворения нужд потребителя и получающих
за это прибыль.
Но ни капитал, ни средства производства сами по себе, как и манипуляции
капиталистов и предпринимателей с капиталом не могли бы улучшить жизнь
остальных людей, если бы эти люди не реагировали на все действия капиталистов
