- Ну и как ты собираешься добывать для нас еду? И с какой целью?
- Я хочу участвовать в военной кампании,- сказал Римо.
- Мы уже дважды охотились, но в результате имеем двух дохлых коров,
которые успели протухнуть.
- Это потому, что вы не умеете охотиться,- сказал Римо.
- Я не умею охотиться? Это я не умею? Я, верховный вождь сиу, ироке-
зов, могауков, шайенов и дакотов? Арапахо, навахо и...
- Эй, босс, кажется, он в самом деле может добыть нам еду.
- Дерьмо собачье! Он не может даже сохранить себе жизнь,- сказал Пети
и щелкнул пальцами.- Закон гласит, что верховный вождь не должен видеть
кровь, находясь на верховном совете.
И Пети повернулся к гостю спиной. Римо, по всей видимости, не читал ни
"Нью-Йорк Глоуб", ни "Вашингтон Пост", а то бы он сразу же узнал Пети.
- Я пытался помочь тебе,- с сожалением шепнул провожатый Римо.
- Все в порядке, друг,- сказал Римо.
Из ризницы вышли пятеро. У одного был головной убор из перьев, у дру-
гого косы, как у Пети. Тот, что с перьями, вынул из-под пончо складной
нож. Щелкнув, показалось лезвие.
- Он мой,- сказал индеец, и сделал выпад, намереваясь вонзить нож в
грудь Римо. К сожалению, ему это не удалось, так как нож выпал из его
руки. Кроме того, у него возникли дополнительные трудности, так как па-
лец Римо насквозь проткнул его шею.
Насвистывая "Я иду к тебе Господи", в честь освобожденной из-под влас-
ти белых церкви, Римо отбросил владельца ножа к дальней стене. Затем он
поймал индейца с самыми длинными косами и обмотал их вокруг его шеи,
чтобы военная раскраска выглядела еще экзотичнее на темном фоне. Шаг на-
лево - и он попал рукой в лоб еще одному. Шаг направо поверг наземь чет-
вертого индейского революционера и явился причиной неожиданного прозре-
ния пятого.
- Ты - мой брат,- сказал он Римо.- Теперь ты один из нас.
Услышав эти слова, Пети обернулся и увидел, как один из его людей зах-
лебывается кровью, второй посинел от удушья, двое других лежат на скам-
ьях с почерневшими лицами. Их недавние чаяния оказались последними.
- Мы принимаем тебя в племя,- сказал Пети.
- Спасибо, брат.
Внезапно скамьи затряслись, и церковь содрогнулась до самого основа-
ния.
- Что это?- спросил Римо.
- Ничего особенного,- сказал Деннис Пети.- Просто мы взрываем памят-
ник. Пойдем посмотрим, удалось ли им это сделать.
- Спорю, что не удалось,- ответил, переводя дыхание, Римо.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Владивосток оказался не самым плохим местом для работы. По крайней ме-
ре, там было электричество, и кадровый офицер крупнейшего тихоокеанского
порта России всегда мог рассчитывать на отдельную комнату в гостинице с
одним телевизором на два номера.
Конечно, это не дачи под Москвой, тут не было лимузинов, но мясо дава-
ли три раза в неделю, а весной из Кореи Японским морем привозили свежие
дыни.
Могло быть и хуже. В сталинские времена Валашникова, если бы ему пос-
частливилось, расстреляли бы. В худшем случае он оказался бы живым мер-
твецом в одном из концентрационных лагерей, заполнивших необъятные рос-
сийские просторы.
Но в России сейчас царили новые порядки, если их можно было с полным
правом назвать новыми, и Валашников, избежав военного трибунала, был на-
значен служить в народный порт Владивосток, где занимался в основном
просмотром отечественных телепередач. Однажды в конфиденциальной беседе
он заметил, что если "часами смотреть наше телевидение, то вечный сон не
покажется вечным".
Темные глаза Валашникова уже не сияли умом и талантом юности. Щеки об-
висли, он почти полностью облысел, лишь на висках и за ушами торчали пу-
чки седых волос. Толстое брюшко выдавалось вперед, словно мяч. Он сидел
за столом в старом шелковом халате и пил чай с сахаром вприкуску.
- Правда, русское телевидение - лучшее в мире?- спросила его десятиле-
тняя подружка, хорошенькая девочка с пухленькими щечками и миндалевидны-
ми глазами, которая терпела его объятия за финики в сахаре и мелкие мо-
нетки.
- Нет. Оно скучное.
- А ты когда-нибудь смотрел другое?
- Да. Американское. Французское. Английское.
- Ты был в Америке?
- Я не имею права говорить об этом, лапочка. Иди сюда, сядь рядышком.
- Мне снять трусики?
- Да, ты же знаешь, как мне нравится.
- Мама говорит, ты должен мне за это давать больше денег. А мне нравя-
тся конфеты.
- У меня мало денег. Я дам тебе лимонный леденец.
- Я хочу сначала посмотреть новости. В школе спрашивают.
- Хочешь, я расскажу тебе, что скажут в программе новостей? "Капита-
лизм разлагается, коммунизм набирает силу, но мы должны остерегаться фа-
натичного ревизионизма китайских поджигателей войны, а также внутренних
врагов - фашиствующих литераторов в нашей стране." А теперь дай мне пот-
рогать тебя.
- Если я не посмотрю новости,- сказала девочка,- мне придется сказать
учительнице, почему я не посмотрела их. Чем я в это время занималась.
- Тогда давай посмотрим,- сказал Валашников, которого перехитрил деся-
тилетний ребенок. Если бы его гениальный, но теперь спящий ум не обладал
таким запасом знаний, Валашников мог бы подумать, что опустился на самое
дно человеческой жизни. Но он знал, что всегда можно увязнуть еще глуб-
же.
Новости начались с показа того, как загнивает Америка. Оплот капитали-
зма сотрясают массовые волнения. Индейцы - оборванные сыновья племен,
стертых с лица земли, подняли восстание, с помощью марксистско-ленинской
теории требуя вернуть украденные у них земли. Их учителями были истинные
сторонники диалектического материализма, а не китайские ревизионисты.
- Что это такое?- спросила девочка, показывая пальцем на экран телеви-
зора.
- Это, моя лапочка, памятник погибшему в 1873 году индейскому племени,
убийство которого правительство сначала замалчивало, а потом, в начале
шестидесятых годов, признало и соорудило памятник собственному веро-
ломству. Монумент выполнен из черного мрамора, 50 футов в длину и 25 в
ширину. В центре - бронзовый диск двадцать футов в диаметре. Это памят-
ник. Всего лишь памятник. Недалеко от него вырос городок под названием
Вундед-Элк, в нем живую индейцы племени Апова. Эти люди на экране, под-
делывающиеся под индейцев,- не Апова. Не говори никому. Я могу добавить,
что ни один человек из племени Апова никогда официально не работал на
правительство Соединенных Штатов, а также не изучал курса ядерной физи-
ки. Каждый год Вундед-Элк посещают сто тысяч человек, и все благодаря
книге некой Линн Косгроув.
Мисс Косгроув никогда не работала на правительство США, будучи членом
Социалистической Партии. ЦРУ также не платило ей за эту книгу.
В радиусе сорока миль вокруг памятника нет ни одного воинского подраз-
деления. Единственный человек, находящийся на службе у правительства,
посещает памятник раз в месяц, чтобы его помыть и очистить от мха.
Хочешь узнать его имя, возраст, образование, привычки? Название отеля,
где он живет? Спроси меня. Ты заслужила. Если честно, я тоже заплатил за
эту информацию. Своей карьерой.
Человек, который ухаживает за памятником, без сомнения, уборщик. Союз
Советских Социалистических Республик потратил две недели на то, чтобы
узнать, уборщик он или нет. Но он оказался уборщиком до мозга костей.
Знаешь, почему было важно все это узнать? Для того, чтобы убедиться,
памятник это или нет. Если это не памятник, раз в месяц потребовался бы
инженер или ученый, а не уборщик. Со счетчиком Гейгера, а не со шваброй.
Но уборщик оказался цветным.
- Какого цвета?-спросила девочка, глядя на экран, где в прерии возле
памятника маршировали люди. Глупый вопрос.
- Бледно-лилового,- саркастически ответил Валашников.
- Люди бывают разного цвета,- сказала девочка, отодвигаясь подальше от
толстого старика.
- Прости, лапочка,- сказал Валашников.- Он был коричневый - африканец,
негр. А в Америке нет черных физиков-атомщиков, что послужило оконча-
тельным доказательством. В Америке многие чернокожие работают уборщика-
ми. Виной этому - капитализм, от которого свободны мы, живущие в мар-
ксистско-ленинском государстве. А теперь садись сюда своей толстой поп-
кой или выметайся из комнаты.
- Белые люди летом загорают,- сердито сказала девочка.- Мы проходили
это в школе. Зимой белые капиталисты едут на юг, чтобы загореть, а потом
возвращаются на север, и выгоняют чернокожих из их дворцов и замков,
построенных трудом рабочего класса.
- Профессионал высшего класса,- закричал Валашников,- не спутает лет-
ний загар с цветом кожи!
Девочка подтянула штанишки и, схватив свои книги, выбежала из комнаты.
В ту самую минуту Валашников заметил на телеэкране кимоно с типично ко-
рейским рисунком - ведь Владивосток находился совсем недалеко от север-
ной, дружественной СССР, части этой страны. Он увидел, как человек в ки-
моно садится в машину, за рулем которой - мужчина в светлом костюме. Ли-
цо его показалось Валашникову знакомым. Это лицо Валашников встречал на
цветных фотографиях в самом конце своей карьеры. Сейчас же в черно-белом
цвете лицо казалось очень бледным, а его черты, прежде напоминавшие ев-
ропейские - выглядели абсолютно европейскими. Валашников стукнул ладонью
по лбу.
- Конечно! Конечно же!
Телекомментатор пустился в занудные объяснения того, что творилось в
капиталистическом государстве, но Валашников не слушал его. Он радостно
кричал:
- Не уборщик! Не уборщик! Не уборщик!
Громко смеясь, Валашников быстро оделся и выбежал из номера, задев на
бегу блюдо с конфетами. Со дня приезда во Владивосток он ни разу не вы-
шел из номера, не захватив с собой конфет. Но сейчас он торопился. Он
бежал, пыхтя, смеясь и обливаясь потом в теплой влажной атмосфере порто-
вого города, в свой рабочий кабинет, где был телефон.
Он вызвал Москву. Так как телефонные номера КГБ менялись каждые три
месяца, он давно потерял прямую связь с этим учреждением, и сейчас гово-
рил с отделом КГБ, занимающимся широким спектром дел, от контрразведки
до нелегальной продажи помидоров
- Говорит полковник Иван Иванович Валашников. Если вам незнакома моя
фамилия, начальство вам напомнит. Я должен срочно вылететь в Москву.
Нет, я не кадровый военный. Я полковник в отставке. Я должен немедленно
вылететь в Москву... Нет, я не могу вам сказать... Тогда, черт возьми,
дайте мне место в пассажирском самолете на Москву. Да, да, я знаю... Я
Иван Иванович Валашников, офицер в отставке. Да я знаю, чем рискую, тре-
буя немедленного вылета. Да, я понимаю это. Я могу лететь одним из ваших
специальных самолетов. Если это розыгрыш или пьяная шутка, я отправлюсь
прямиком в лагерь. Да, я согласен. Перезвоните.
Валашников повесил трубку и стал ждать. Через десять минут телефон за-
звонил. Это был более высокий чин Комитета Госбезопасности. Голос его
звучал доброжелательно. Не хотелось бы Валашникову еще раз все обдумать,
прежде чем предъявлять такие требования? Перед ним лежало раскрытое дос-
ье Валашникова. Глядя на записи, он понял, что стремительная карьера Ва-
лашникова внезапно застопорилась, и это, несомненно, было связано с по-
меткой: "Чрезвычайно секретно". Пометка означала дело чрезвычайной важ-
ности, о котором он мог лишь догадываться. Очевидно, тут было серьезное
служебное упущение, граничащее с государственной изменой.
Итак, может быть, товарищ Валашников все-таки подумает перед тем как
просить самолет? Не следует ли ему изложить свои соображения в письмен-
ном виде и передать их в отдел КГБ во Владивостоке для рассмотрения и
передачи по назначению. Если товарищ Валашников в чем-то заблуждается,
он не будет наказан за ошибку. Также не пострадает никто другой.
- Но я говорю вам, что дело срочное!- воскликнул Валашников.- Конечно,
вы можете не дать мне самолет. В таком случае я буду вынужден предварить
свой отчет сообщением о том, что в шестнадцать пятнадцать я просил у вас
