разве не меньше разницы между нами и ими, чем между нами и ползающими
земноводными, нашими далекими предками? Или между нами и амебой - живым
плавающим животом, из которого мы все вышли? Или между амебой и инертным
желе протобиона?
- А что касается группового сознания, о котором говорил Вентнор, то я
думаю, он имеет в виду общественное сознание, как у пчел или муравьев, то,
что Метерлинк назвал "духом улья". Он проявляется в распределении ролей
насекомых, как геометрические построения ясно проявляют разум наших
кристаллических существ.
- Ничего нет удивительнее быстрой организации без всякой видимой
связи то ли для нападения, то ли для работы в рое пчел; точно так же без
всякой связи изготовители воска, воспитатели молодежи, собиратели меда,
химики, изготовители пищи - все эти многочисленные специалисты роя вдруг
покидают его со старой маткой, но оставляют достаточно специалистов всех
видов, чтобы обслуживать молодую.
- И все это пропорциональное распределение достигается без всяких
известных нам способов связи. И это очевидно разумное распределение. Ибо
если бы оно было случайным, могли бы уйти все изготовители меда, и тогда
весь рой умер бы с голоду, или ушли бы все химики, и не была бы правильно
подготовлена пища для молодежи - и так далее, и так далее.
- Для такого развития, как у наших существ, требуется длительная
эволюция, не меньше времени, чем потребовалось нам, чтобы обособиться от
ящеров. Что они делали все это время? Почему не ударили по человеку, как
говорил Вентнор?
- Не знаю, - беспомощно ответил я. - Но эволюция - это не медленный,
постепенный процесс, как думал Дарвин. Бывают взрывы, природа создает
новый вид почти за одну за ночь. А потом долгие века развития и
приспособления, и появляется новая раса.
- Возможно, какие-то необыкновенные условия сформировали эти
существа. А может, они долгие века развивались в космосе, не на земле, и
та невероятная пропасть, которую мы видели, на самом деле одна из их
дорог. Они могли попасть сюда на осколке какой-то разбитой планеты, найти
в этой долине подходящие условия и развиться с поразительной быстротой
(Теория профессора Сванте Аррениуса о распространении жизни при помощи
крошечных спор, которые переносятся в пространстве. Смотри его "Сотворение
мира". - У.Т.Г).
- Что-то их сдерживало, - прошептал Дрейк, - а теперь они
освободились. Вентнор прав, я это чувствую. Что же нам делать?
- Возвращаться в их город, - ответил я. - Идти туда, как он сказал. Я
думаю, он знал, о чем говорил. И думаю, он сможет нам помочь. Он не просил
нас, это был приказ.
- Но что можем мы сделать, два человека против всех этих существ? -
простонал он.
- Узнаем, когда придем в город, - ответил я.
- Ну что ж, - прежняя беззаботность вернулась к нему, - в каждом
кризисе на этом старом шаре вовремя подвертывался человек, помогавший его
разрешить. Нас двое. И самое худшее - погибнем в борьбе, как многие до
нас. Итак, что бы ни было в аду, идем в ад.
Некоторое время мы молчали.
Наконец Дрейк заговорил:
- Идти нужно утром. - Он рассмеялся. - Звучит так, будто мы живем в
пригороде.
- Рассвет скоро, - сказал я. - Прилягте, а я вас разбужу, когда решу,
что вы достаточно спали.
- Это не честно, - сонно возразил он.
- Я не хочу спать, - ответил я, и ответил правду.
К тому же мне хотелось без помех порасспрашивать Юрука.
Дрейк улегся. Когда он уснул, я подошел к черному евнуху и, положив
руку на рукоять пистолета, сел лицом к нему.
17. ЮРУК
- Юрук, - прошептал я, - ты любишь нас, как пшеничное поле бурю,
приветствуешь, как приговоренный к повешению веревку. Раскрылась дверь в
мир страшных снов; ты считал ее запечатанной, а через нее пришли мы.
Ответь правдиво на мои вопросы, и, может быть, мы уйдем в ту же дверь.
В глубине его черных глаз появился интерес.
- Отсюда есть выход, - прошептал он. - И он не проходит через... них.
Я могу показать его вам.
Я не был настолько слеп, чтобы не заметить выражение злобы и
коварства на его морщинистом лице.
- Куда же ведет этот путь? - спросил я. - Нас искали - люди в
кольчугах, с копьями и стрелами. Твой путь ведет к ним, Юрук?
Некоторое время он колебался, полузакрыв лишенные ресниц веки.
- Да, - мрачно признал он. - Путь ведет к ним, в их место. Но там вы
будете в меньшей опасности, среди своих.
- Не думаю, - сразу ответил я. - Непохожие на нас уничтожили похожих,
прогнали их, иначе те захватили бы нас и убили. Зачем же нам уходить от
них и идти к тем, кто нас уничтожит?
- Они вас не убьют, - сказал он, - если отдадите им... ее. - Он
указал длинным пальцем на спящую Руфь. - Черкис многое простит за нее.
Почему бы вам так не поступить? Ведь она всего лишь женщина.
Он выплюнул это слово, и я почувствовал желание убить его.
- К тому же, - добавил он, - вы и сами можете позабавить его.
- Черкиса? - спросил я.
- Черкиса. Юрук не дурак. Он знает, что в мире, с тех пор как мы
бежали от гнева Искандера в тайную долину, возникло много нового. Вы
сможете развлечь Черкиса многим, кроме этой женщины. Многим, я думаю.
Идите к нему, не бойтесь.
Черкис? Что-то знакомое. Черкис? Ну, конечно, это Ксеркс, знаменитый
персидский завоеватель. Время исказило его имя в Черкис. А Искандер?
Конечно, Александр. Вентнор был прав.
- Юрук, - спросил я, - а та, кого ты называешь богиней, Норала, она
из народа Черкиса?
- Давным-давно, - ответил он, - очень-очень давно была смута в их
городе, даже в самом дворце Черкиса. И я бежал с матерью богини. Нас было
двадцать. И мы бежали сюда, прошли тем путем, который я вам покажу...
Он хитро улыбался; я не проявил интереса.
- Мать богини понравилась тому, кто правит здесь, - продолжал он. -
Но потом она состарилась, стала некрасивой и увяла. И он убил ее. Она
превратилась в облачко пыли и улетела. И он убил остальных, которые
перестали ему нравиться. И ударил меня, как его... - он указал на
Вентнора.
- Придя в себя, я увидел свои искалеченные плечи. Богиня родилась
здесь. Она в родстве с тем, кто правит! Поэтому она может призывать
молнии. Разве не был отцом Искандера Зевс Аммон, явившийся к матери
Искандера в образе большой змеи? Ну? Родилась богиня, с самого рождения
владела она молниями. И она такая, какой вы ее знаете.
- Идите к своим! Идите к своим! - он неожиданно закричал. - Пусть
тебя лучше побьет твой брат, чем съест тигр. Идите к своим. Я вам покажу
путь.
Он вскочил на ноги, обхватил меня за пояс и провел через завешенный
овал в цилиндрический зал, раздвинул занавес спальни Норалы, втолкнул меня
туда. Потом быстро подошел к дальней стене и нажал в одном месте.
Отодвинулась часть стены из жемчугоподобного материала, обнаружив
овальный проход. Я увидел тропу, уходящую в лес, бледно-зеленый в
убывающем свете. Тропа черным языком уходила в глубину рощи и исчезала.
- Иди по ней, - указал Юрук. - Бери с собой тех, кто пришел с тобой,
и иди по ней.
Сморщенное лицо светилось ожиданием.
- Уйдешь? - спрашивал Юрук. - Уведешь всех с собой?
- Пока нет, - ответил я задумчиво. - Пока нет.
И тут же пришел в себя от пламени гнева в его глазах.
- Отведи меня назад, - коротко сказал я. Он вернул дверь на место,
мрачно повернулся. Я шел за ним, думая, чем вызвана такая ненависть к нам,
стремление избавиться от нас, несмотря на приказ женщины, которая для него
богиня.
Человек привыкает искать сложное, когда простой ответ находится
рядом. Поэтому я сразу не понял, что в основе его поведения обычная
ревность; он хотел по-прежнему, как было уже, очевидно, многие годы,
оставаться единственным человеком рядом с Норалой. Не понял, и Руфь с
Дрейком дорого за это заплатят.
Я взглянул на них. Они продолжали спокойно спать. Все так же в трансе
лежал Вентнор.
- Садись, - приказал я евнуху. - И повернись ко мне спиной.
Я сел рядом с Дрейком, продолжая разгадывать загадку, но не упуская
из виду черного. Я достаточно легко ответил на вопрос Дрейка о сознании
металлических существ; теперь я понимал, что это самая суть необычного
феномена; должен был признать, что именно в этом вопросе испытываю
наибольшую неуверенность. Ясно, что чувство упорядоченности у этих существ
намного превосходит то, что испытывает человек.
Ясно также, что они знают о магнитных силах больше человека и хорошо
умеют ими управлять. У них есть представление о красоте: об этом
свидетельствует дворец Норалы; человеческое воображение не могло бы его
создать, а руки человека - воплотить в действительность. Каковы же
чувства, что питают их сознание?
В золотой зоне диска было девять овалов. Мне стало ясно, что это
органы чувств.
Но - девять чувств!
А большие звезды - у них сколько? А кубы? Раскрываются ли они, как
шар и пирамиды?
А само сознание - что это такое в конце концов? Производное мозга,
его выделение? Кумулятивное выражение, химическое в своей основе, всего
огромного количества клеток, из которых состоит наш организм? Непостижимый
правитель города-тела, жителями которого являются клетки? Созданный ими
самими, чтобы управлять?
Это ли многие называют душой? Или это просто другая форма материи,
самореализующаяся сила, которая использует тело как средство, как другие
силы используют машины? Ведь то, что мы называем я, эго, это всего лишь
искорка осознания, бегущая по тропе времени в механизме, который мы
называем мозгом; искорка, вступающая в контакт, как электрическая искра в
проводе.
Существует ли море сознания, которое плещет о берега далеких звезд? И
находит выражение во всем: в человеке и камне, металле и цветке,
драгоценности и облаке? Одинаковое всюду по своей сущности и ограниченное
только формами того, что оно оживляет? Если это так, то проблема жизни
металлических существ перестает быть проблемой, она решена!
Думая об этом, я постепенно понял, что становится светлее; пробрался
мимо Юрука к двери и выглянул. На небе играл рассвет. Я потряс Дрейка. Он
мгновенно проснулся.
- Мне нужно немного поспать, Дик, - сказал я. - Когда солнце будет
высоко, поднимите меня.
- Уже рассвет, - прошептал он. - Гудвин, нужно было разбудить меня
раньше.
- Ничего, - ответил я. - Внимательно следите за евнухом.
Я закутался в теплое одеяло и почти сразу уснул.
18. В ПРОПАСТЬ
Солнце стояло высоко, когда я проснулся; я догадался об этом, увидев
яркий свет. Я постепенно приходил в себя, и на меня нахлынули
воспоминания.
Я смотрю совсем не на небо: это купол волшебного дома Норалы. И Дрейк
не разбудил меня. Почему? Сколько же я спал?
Я вскочил на ноги, осмотрелся. Не было ни Руфи, ни Дрейка, ни черного
евнуха!
- Руфь! - крикнул я. - Дрейк!
Ответа не было. Я подбежал к двери. Посмотрев на яркий небосвод,
решил, что сейчас около семи; значит, я проспал примерно три часа. Как ни
мало это время, я чувствовал себя удивительно отдохнувшим, освеженным; и
уверен: это результат действия особой атмосферы горных высот. Но где
остальные? Где Юрук?
Я услышал смех Руфи. Увидел в нескольких сотнях ярдов слева,
полускрытый стеной цветущих кустов, небольшой луг. На нем Руфь и Дрейк.
Вокруг пасутся с десяток белоснежных коз. Руфь доила одну из них.
Успокоившись, я вернулся в комнату, склонился к Вентнору. Состояние
