черного жреца густел, завивался; началось адское превращение жреца Нергала
в самого повелителя мертвых.
- Бей! - взвыл Джиджи. - Быстрее! Кусай глубже!
КЕнтон Бросился на туманный ужас, внутри которого двигался черный
жрец. Меч прошел сквозь туман, ударил. Послышался болезненный крик. Голос
Кланета. Кентон ударил снова.
И понял, что барабанный бой прекратился, голос барабана стих. Он
слышал крик Джиджи:
- Бей еще, Волк! Сильнее!
Туман вокруг Кланета разошелся. Жрец стоял, закрыв глаза, держа одной
рукой другую, сквозь его пальцы сочилась кровь.
И когда Кентон поднял меч, чтобы нанести еще один удар, Кланет
брызнул ему в глаза кровью. Ослепленный, Кентон задержал удар. И черный
жрец опять напал на него. Кентон механически, затуманенным взглядом,
поднял лезвие ему навстречу. Он видел, как Сигурд сдерживает оставшихся
жрецов слышал треск костей, когда окрашенное кровью весло встречалось с их
телами.
Его меч столкнулся с мечом Кланета, был отбит.
Кентон поскользнулся на луже крови. Упал. Черный жрец набросился на
него, обхватил руками. Они покатились по палубе. Он видел, как Сигурд
пытается ударить...
И вдруг Кланет разжал руки, вытянулся, лежал неподвижно.
Кентон склонился к нему, взглянул на северянина.
- Не твой! - выдохнул он. - Мой!
И потянулся за кинжалом. Тело черного жреца напряглось. И, как
выпущенная пружина, отбросило Кентона. Прежде чем Сигурд смог поднять
весло, Кланет оказался у борта.
И прыгнул в море!
В ста футах плыл змеиный барабан, с верхушкой, разрезанной ножом
Джиджи. Голова Кланета появилась возле него, руки ухватились за барабан.
Под тяжестью жреца барабан наклонился, как бы в гротескном
коленопреклонении. Послышался далекий звук, похожий на плач.
Из серебряного тумана надвинулась тень. Остановилась над черным
жрецом и барабаном. Накрыла их и отступила. Ни черного жреца, ни барабана
не стало видно. Человек и барабан - исчезли.
13. ХОЗЯИН... ШАРЕЙН!
Все еще ощущая боевую ярость в крови, Кентон осмотрелся. Черная
палуба была усеяна людьми Кланета, людьми, избитыми и изломанными булавой
Сигурда, людьми, у которых его собственный меч перерезал нить жизни,
людьми в грудах, людьми - но таких было немного - ранеными и стонущими.
Он обернулся к палубе Шарейн. У входа в каюту толпились ее женщины, с
побелевшими лицами.
А на самой границе между двумя палубами стояла Шарейн. Гордо смотрела
она на него, но в глазах, на ресницах которых еще виднелись слезы, был
туман. Сияющий полумесяц с головы исчез, исчез и ореол богини, который,
даже когда Иштар была далеко, окружал это ее живое воплощение.
Она была всего лишь женщиной. Нет - всего лишь девушкой! Изящной,
человеческой...
Джиджи и перс высоко подняли Кентона.
- Да здравствует! - воскликнул Джиджи. - Да здравствует! Хозяин
корабля!
- Хозяин корабля! - подхватил перс.
Хозяин корабля!
- Опустите меня! - приказал он. И когда его поставили на ноги,
направился прямо к Шарейн. Остановился перед ней.
- Хозяин корабля! - рассмеялся он. - И твой хозяин, Шарейн!
Он обнял ее за стройную талию, привлек ее к себе.
Послышался крик Джиджи, громкий стон перса. Лица Шарейн побледнело...
Из черной каюты вышел Сигурд, неся в руках темную статую туманного
зла, стоявшую в алтаре Кланета.
- Стой! - закричал Джиджи и прыгнул. Но прежде чем ниневит смог
дотянуться до него, Сигурд поднял идола и бросил его в воду.
- Последний демон ушел! - закричал он.
Корабль задрожал... задрожал так, словно какая-то рука схватила его
за киль и затрясла.
Корабль остановился. Вокруг него вода потемнела.
Глубоко, глубоко внизу, в потемневших водах начало разгораться алое
облако. Глубоко, глубоко под ними облако двигалось и разрасталось, как
грозовая туча. Оно завертелось водоворотом, в котором алый шторм был усеян
черными пятнами. Эти пятна стали всплывать; и при этом алое становилось
все ярче, а черное - все более угрожающим.
Поднимающееся облако завертелось, из него брызнули странные лучи,
горизонтальные, в форме веера. И вот из этого огромного колеса,
поднимающегося из пропасти, полетели огромные пузыри, алые и черные. Они
поднимались и при этом росли, приближаясь к поверхности.
В них Кентон разглядел туманные фигуры, тела вооруженных людей, чьи
доспехи сверкали алым и черным.
Люди внутри пузырей!
Вооруженные люди! Мужчины, прижимающиеся головой к коленям одетые в
сверкающую броню. Воины, держащие в руках туманные мечи, туманные луки,
туманные копья.
Вверх летели пузыри, мириады за мириадами. И вот они уже рядом с
поверхностью моря. Они прорывают поверхность.
Пузыри лопаются!
Оттуда выпрыгивают воины В пестрых кольчугах, бледнолицые, глаза без
зрачков полуоткрыты и мертвы; они выпрыгивают из потемневшей голубизны
моря. Перепрыгивают с волны на волну. Бегут по воде как по полю увядших
фиалок. Молча окружают корабль.
- Люди Нергала! - закричала Шарейн. - Воины Темного повелителя!
Иштар! Иштар, помоги нам!
- Привидения! - воскликнул Кентон и высоко поднял свой окровавленный
меч. - Привидения!
Но в глубине души он знал, что это не привидения.
Передний ряд воинов расположился на гребне волны, как на низком
холме. Луки воинов больше не казались туманными. Воины поднесли к щекам
оперения длинных стрел. Послышался звон тетивы, свист разрезаемого
воздуха. Дюжина стрел торчала в мачте, одна упала у ног Кентона - похожая
на змею, ало-черная, ее острие глубоко вонзилось в доску.
- Иштар! Мать Иштар! Избавь нас от Нергала! - призывала Шарейн.
И в ответ корабль рванулся вперед, будто другая гигантская рука
подхватила его снизу.
Воины, все еще выпрыгивавшие из пузырей, закричали. И помчались за
кораблем. Посыпался новый дождь стрел.
- Иштар! Мать Иштар! - всхлипывала Шарейн.
Нависшая тьма раскололась. На мгновение оттуда выглянул гигантский
шар, окруженный гирляндами маленьких лун. Из него лился серебряный огонь,
живой, трепещущий, ликующий. Пульсирующий поток ударил в море и
растворился в нем. Тени сомкнулись, шар исчез.
Лунное пламя, которое он оставил, погружалось все глубже и глубже. И
оттуда начали подниматься большие пузыри, розовые, перламутровые,
серебряные, сверкающие нежнейшими оттенками жемчуга.
В каждом из них виднелась фигура - удивительная, тонкая и изящная;
женское тело, к красоте которого добавлялось сверкание пузырей.
Женщины внутри пузырей.
Вверх поднимались блестящие шары, касались поверхности бледного моря,
лопались.
Оттуда устремлялось женское войско. Обнаженные, покрытые только
черными, как ночь, волосами, серебряные, как луна, золотые, как пшеница, и
оранжево-красные, они выходили из светящихся дарохранительниц, которые
вознесли их наверх.
Они вздымали руки, белые и коричневые, розовые и бледно-янтарные,
призывая бегущих рожденных морем воинов.
Глаза их сверкали, как драгоценные озера - сапфирно-голубые,
бархатно-черные, солнечно-желтые, колдовские, глаза серые, как лезвие меча
под зимней луной.
С округлыми бедрами, с высокими грудью, женственные, они
раскачивались на вершинах волн, маня, призывая воинов Нергала.
И под их призывом - сладким, как голубиный, убедительным, как призыв
чайки, нетерпеливым, как крик сокола, сладким и ядовитым - воины дрогнули,
остановились. Поднятые луки опустились, мечи плеснули по воде, копья
погрузились в глубины В их мертвых глазах вспыхнуло пламя.
Воины закричали. Они прыгнули... навстречу женщинам...
Вершины волн, на которых стояли воины в кольчугах, устремились
навстречу вершинам, на которых стояли удивительные женщины. Руки в
железных перчатках обняли женщин. На мгновение черные, серебряные, как
луна, золотые, как пшеница, волосы обвились вокруг черных и алых кольчуг.
Воины и женщины слились воедино за бегущим кораблем, стали единой
сверкающей кильватерной струей, струя эта катилась и вздыхала, как будто
была душой любовного моря.
- Иштар! Возлюбленная мать! - молилась Шарейн. - Поклонитесь Иштар!
- Поклонимся Иштар! - подхватил Кентон и опустился на колени.
Поднявшись, он прижал ее к себе.
- Шарейн! - выдохнул он. Ее мягкие руки обвились вокруг его шеи.
- Мой повелитель, молю о прощении, - вздохнула она. - Молю о
прощении! Но откуда я могла знать, когда ты впервые лежал на палубе и
казался таким испуганным? полюбила тебя Но я не могла знать, какой ты
могучий, мой повелитель.
Ее аромат потряс его, от ее мягкого прикосновения перехватило горло.
- Шарейн! - прошептал он. - Шарейн!
Губы ее отыскали его губы и прижались к ним, безумное вино жизни
пробежало по жилам, в сладком огне ее поцелуя забылось все, кроме этого
момента.
- Я... отдаюсь... тебе! - выдохнула она.
Он вспомнил...
- Ты ничего не отдаешь, Шарейн, - ответил он. - Я беру!
Он поднял ее, пошел к розовой каюте ударом ноги закрыл за собой дверь
и задвинул засов.
Сигурд, сын Тригга, сидел на пороге розовой каюты. Он полировал
лезвие меча черного жреца, негромко напевая древние венчальные песни.
На черной палубе Джиджи и Зубран выбрасывали в море тела убитых,
кончали страдания тех, кто еще не умер, и тоже бросали их за борт.
Сначала один, потом другой голубь опустились на кроны маленьких
цветущих деревьев. Викинг следил за ними, продолжая напевать. Вскоре
появились еще, пара за парой. Они ворковали, изгибали изящные шеи.
Образовали полукольцо перед закрытой дверью каюты.
Голуби с белой грудью, алыми клювами, зелеными лапами бормочущие,
воркующие, ласкающие голуби, они поставили снежную печать на пути Кентона
и Шарейн.
Голуби Иштар повенчали их!
14. ЧЕРНЫЙ ЖРЕЦ НАНОСИТ УДАР
- Мой дорогой повелитель! Кентон, - шептала Шарейн. - Мне кажется,
даже ты не понимаешь, как сильно я тебя люблю!
Они сидели в розовой каюте, ее голова у него на груди.
Новый Кентон смотрел вниз, на поднятое к нему лицо. Все современное
отпало от него. Он стал выше ростом, лицо и широкая грудь в открытой
рубашке загорели. Голубые глаза ясные и бесстрашные, полные веселой
беззаботностью, но чуть-чуть тронутые безжалостностью. Над локтем левой
руки широкий золотой браслет, с выгравированными на нем символами Шарейн.
На ногах сандалии, которые Шарейн украсила вышитыми вавилонскими
заклинаниями - чтобы ноги несли по тропе любви, ведущей только к ней.
Сколько времени прошло со дня битвы с черным принцем, подумал он,
ближе привлекая ее к себе. Казалось, вечность, а в то же время как будто
вчера. Как давно
Он не мог сказать - в этом мире без времени вчера и вечность были
одинаковы.
И вчера и вечность тому назад перестал об этом беспокоиться.
Они плыли все вперед и вперед. В черной каюте, очищенной от зла, жили
теперь викинг, Джиджи и перс. Джиджи или Сигурд двигали прикрепленные к
корме два больших весла, с помощью которых поворачивали корабль. Иногда, в
хорошую погоду, место у руля занимали девушки Шарейн. В черной каюте
викинг отыскал наковальню, изготовил горн и теперь ковал мечи. Он сделал
меч для Джиджи, девяти футов в длину, и гигант с ногами гнома вертел им,
как веткой. Но Джиджи больше нравилась булава, которую тоже изготовил для
него Сигурд - длинная, как меч, с огромным бронзовым шаром, усаженным
остриями, на конце. Зубран остался верен своему ятагану. А викинг
