спал.
Джиджи со смехом распрямился. Кентон слышал, как эти двое поднялись
по ступеням из ямы.
Снова свобода! Может ли это быть? И когда Джиджи - если это правда и
не ловушка - когда Джиджи разорвет его цепи? Он лежал, разрываясь между
надеждой и холодным сомнением. Может ли это быть правдой?
Свобода! И...
Шарейн!
11. ДЖИДЖИ РАЗРЫВАЕТ ЦЕПИ
Недолго пришлось ждать Кентону. Едва прозвучал в следующий раз сонный
рог, как Кентон почувствовал прикосновение к своему плечу. Длинные пальцы
дернули его за ухо, приподняли веки. Он смотрел в лицо Джиджи. Кентон
вытащил пробки из ушей, которые помогли ему не поддаться рогу.
- Вот как ты это делаешь. - Джиджи с интересом осмотрел их. Он присел
на корточки рядом.
- Волк, - сказал он, - я пришел поговорить с тобой, чтобы ты узнал
меня немного получше. Я мог бы посидеть рядом с тобой, но кто-нибудь из
этих проклятых жрецов может рыскать близко. Поэтому я сяду на стул Зачеля.
А ты повернись лицом в мою сторону и прими тот обманчивый сонный вид,
который я столько раз наблюдал у тебя.
Он поднялся со скамьи.
- Зубран сейчас с Кланетом, спорит о богах. Зубран, хоть и присягнул
Нергалу, считает его подчиненным Аримана, персидского бога тьмы. Он также
убежден, что эта борьба между Иштар и Нергалом за корабль не только лишена
оригинальности и изобретательности, но и вкуса - ничего подобного его
собственные боги и богини не сделали бы или если бы сделали, то гораздо
лучше. Это бесит Кланета, что, в свою очередь, веселит Зубрана.
Джиджи встал и осмотрелся.
- Однако, - продолжал он, - на этот раз Зубран спорит, чтобы держать
Кланета и особенно Зачеля подальше от нас, пока мы говорим: в таких спорах
Кланет часто за аргументами обращается к Зачелю. Я сказал им, что не
выношу таких разговоров и буду сидеть на месте Зачеля, пока спор не
кончится. А он не кончится, пока я не вернусь, потому что Зубран умен, о,
очень умен и ожидает, что наш разговор приведет в конечном счете к
освобождению его от его скуки.
Он искоса взглянул на белую палубу.
- Так что не бойся, Волк, - он привстал на коротких ногах. - Только
следи за мной. Я предупрежу тебя, если понадобится.
Он, раскачиваясь, пошел к сидению надсмотрщика и сел на него. Кентон,
повинуясь, сонно повернулся, положил руку на скамью и голову на руку.
- Волк, - неожиданно сказал Джиджи, - есть ли в том месте, откуда ты
пришел, куст под названием чилкор?
Кентон смотрел на него, поставленный в тупик вопросом. Но у Джиджи,
должно быть, была причина спрашивать. Слышал ли он о таком растении? Он
порылся в памяти.
- Листья у него вот такого размера, - Джиджи расставил пальцы на три
дюйма. - Он растет только на краю пустыни и очень редок - к сожалению.
Послушай, может, ты знаешь его под другим названием? Может, вот что тебе
поможет. Нужно растереть его почки, перед тем как они раскрываются. Потом
смешать с сезамовым маслом и медом, добавить немного перегоревшей слоновой
кости и намазать голову, как пастой. Потом тереть, тереть, тереть - вот
так, так, так - он показал это на своей лысой сверкающей голове.
- Спустя немного, - продолжал он, - начинают расти волосы; они
прорастают, как зерно под весенним дождем, и вот скоро - о, чудо! - лысый
купол оброс. И вместо того, чтобы отражать свет, на нем играют новые
волосы. И мужчина, который был лыс, снова прекрасен в глазах женщин!
Клянусь Надаком Козлиным! Клянусь Танит, подательницей радости! - с
воодушевлением воскликнул Джиджи. - Мазь отращивает волосы! Как растут от
нее волосы! Они выросли бы и на дыне. Да, даже на досках, если натереть их
этой мазью, отрастут волосы, как трава. Ты уверен, что не слыхал об этом
растении?
Борясь с изумлением, Кентон отрицательно покачал головой.
- Ну, что ж, - печально сказал Джиджи - Все это делают почки чилкора.
И вот я их ищу, - он испустил могучий вздох, - я, который снова хотел бы
быть прекрасным в женских глазах.
Он снова вздохнул. Потом одного за другим потрогал спящих рабов
концом хлыста Зачеля - даже Сигурда.
- Да, - прошептал он, - да, они спят.
Его черные глаза подмигнули Кентону, лягушечий рот улыбался.
- Ты думаешь, зачем я говорю о таких обыденных вещах, как растения,
волосы и лысые макушки, в то время как ты закован в цепи, - сказал он. -
Что ж, Волк, это вещи вовсе не обыденные. Именно они привели меня сюда. А
не будь я здесь, разве у тебя была бы надежда на свободу, а, подумай? Нет,
- сказал Джиджи. - Жизнь - серьезное дело. И все ее части серьезны. И
поэтому никакая ее часть не может быть обыденной. Отдохнем немного, Волк,
чтобы ты мог постигнуть эту великую истину.
И снова, одну за другой, он перетрогал спины спящих рабов.
- Так вот, Волк, - продолжал он, - теперь я расскажу тебе, как
оказался на этом корабле из-за чилкора, его воздействия на волосы и из-за
моей лысой головы. И ты увидишь, что от них зависит и твоя судьба. Волк,
когда я был ребенком в Ниневии, девушки находили меня исключительно
привлекательным.
"Джиджи! - кричали они, когда я проходил мимо. - Джиджи, милый,
Джиджи, дорогой! Поцелуй меня, Джиджи!"
Голос Джиджи стал нелепо меланхоличным; Кентон рассмеялся.
- Ты смеешься, Волк, - заметил барабанщик. - Что ж - мы теперь лучше
понимаем друг друга
И его глаза озорно блеснули.
- Да, - сказал он - "Поцелуй меня!" - восклицали они. И я целовал их,
потому что считал такими же привлекательными, каким они считали меня. И по
мере того как я рос, эта взаимная привлекательность возрастала. - Ты,
несомненно, заметил, - самодовольно сказал Джиджи, - что я человек
необычный. Но когда я перешел от отрочества к зрелости, самой большой моей
красой стали волосы. Длинные, черные, завитые в кольца, они падали мне на
плечи. Я заботился о них, смачивал благовониями, и нежные маленькие сосуды
радости, которые любили меня, переплетали ими свои пальцы, когда моя
голова лежала у них на коленях. Они наслаждались ими, как и я.
А потом я заболел. И когда оправился, мои прекрасные волосы исчезли.
Он замолчал и снова вздохнул.
- В Ниневии была женщина, которая пожалела меня. Именно она смазала
мне голову мазью из чилкора, рассказала, как готовить эту мазь, показала
растущие кусты. После многих лет... ммм... взаимного влечения... я снова
заболел. И снова потерял волосы. Я тогда был в Тире, Волк, и, как мог
быстрее, вернулся в Ниневию. Но когда я вернулся, добрая женщина уже
умерла, а буря покрыла песком то место где росли кусты чилкора, которые
она мне показывала.
Он испустил чудовищный вздох. Кентон, очарованный, в тайне
забавляющийся рассказом, не мог предвидеть подозрительного взгляда после
этого меланхоличного излияния. Это уже казалось перебором.
- И тут, прежде чем я смог продолжить поиски, - торопливо продолжал
Джиджи, - пришло известие, что женщина, которая любила меня - принцесса, -
находится на пути в Ниневию, чтобы повидаться со мной. Какой стыд я
испытал и какую боль! Я не мог встретиться с ней со своей лысиной. Никто
не любит лысого мужчину.
- Никто не любит толстяков, - улыбнулся Кентон. Говорил он, как ему
показалось, на своем языке; во всяком случае барабанщик не понял.
- Что ты сказал? - спросил он.
- Я сказал, - серьезно ответил Кентон, - что для человека с такими
превосходными качествами, как ты, утрата волос должна иметь не больше
последствий, чем потеря одного пера из хвоста любимой птицы.
- Забавный у тебя язык, - флегматично заметил Джиджи. - В нем так
много можно сказать в нескольких словах.
- Ну что ж, - продолжал он. - Я действительно расстроился. Я мог бы
спрятаться, но боялся, что воля моя окажется недостаточно сильной, чтобы
укрываться долго. Она была очень красива, эта принцесса, Волк. К тому же я
знал, что если она узнает, что я в Ниневии, то найдет меня обязательно. У
нее были светлые волосы. А между блондинками и брюнетками есть разница -
брюнетки ждут, когда к ним придут, а блондинки сами ищут встречи. А в
другой город отправиться я не мог - в каждом городе были женщины,
восхищавшиеся мной. Что мне оставалось делать?
- Почему ты не надел парик? - спросил Кентон, настолько
заинтересованный теперь рассказом Джиджи, что даже забыл о цепях.
- Я говорил тебе, Волк, что они любили играть моими волосами,
продевать пальцы в мои локоны, - свирепо ответил Джиджи. - Может ли парик
остаться на месте после такого обращения? Нет, если женщины так любят, как
любили меня - Нет! Нет! Я расскажу тебе, что я сделал. И тут ты увидишь,
как связаны мои утраченные волосы с тобой. Верховный жрец Нергала в
Ниневии был моим другом. Я пошел к нему и попросил с помощью волшебства
вырастить мне снова волосы. Он возмутился, сказал, что его искусство не
для таких пустяков.
Именно тогда, Волк, я начал сомневаться в истинных возможностях этих
жрецов. Я видел, как этот жрец совершал магические обряды. Он создавал
привидения, от которых поднимались мои волосы - когда они у меня еще были.
Насколько легче для него снова отрастить мне волосы, не тревожа
привидения. Я ему так и сказал. Он еще более возмутился, сказал, что имеет
дело с богами, а не с цирюльниками!
Но я уже понял. Он просто не мог этого сделать! Тем не менее я решил
его использовать и попросил спрятать меня, чтобы принцесса меня не нашла,
и чтобы я, слабовольный, сам не мог пойти ей навстречу. Он улыбнулся и
сказал, что знает такое место. Он посвятил меня в последователи Нергала и
дал опознавательный знак, по которому, как он сказал, меня узнает и хорошо
примет некто по имени Кланет. И взял с меня клятвы, которые нельзя
нарушить. Я весело дал их, считая их временными. Его друга Кланета я счел
жрецом какого-нибудь отдаленного храма. В эту ночь я спокойно уснул, а
проснулся, Волк, - здесь!
- Это была дурная шутка, - гневно прошептал Джиджи. - И как бы
пожалел о ней тот жрец из Ниневии, если бы я мог найти к нему дорогу.
- И вот с тех пор я тут, - резко добавил он. - Моя клятва Нергалу не
дает мне пересечь барьер и перейти на ту палубу, где есть маленький сосуд
радости, по имени Саталу, который я с радостью взял бы в руки. И я не могу
покинуть корабль, когда он пристает к берегу в поисках пищи и воды - ведь
я искал убежища, из которого не смог бы уйти к своей принцессе.
- Клянусь Тиамат из пропасти - я нашел такое убежище! - печально
воскликнул он. - И клянусь Белом, покорившим Тиамат, я устал от этого
корабля не меньше Зубрана!
- Но если бы я не был здесь, - добавил он как бы вдогонку, - кто бы
снял с тебя цепи? Куст, потеря волос, любящая принцесса и мое тщеславие -
все это привело меня на корабль, чтобы я смог освободить тебя. Из таких
нитей ткут боги наши судьбы.
Он наклонился вперед, вся злость исчезла из мигающих глаз, в
выражении лягушечьего рта - нежность.
- Ты мне нравишься, Волк, - просто сказал он.
- И ты мне нравишься, Джиджи, - все опасения Кентона были забыты. -
Очень нравишься. И я тебе верю. Но Зубран...
- Не сомневайся в Зубране, - выпалил Джиджи. - Его тоже обманом
заманили на корабль, и он еще больше меня хочет освободиться. Когда-нибудь
он расскажет тебе свою историю, как рассказал я. Хо! Хо! - рассмеялся
барабанщик. - Вечно ищет нового, вечно устает от известного - таков
Зубран. И такова его судьба - оказаться в новом мире и найти его еще хуже
старого. Нет, Волк, не бойся Зубрана. С мечом и щитом будет он стоять
рядом с тобой - пока не устанет даже от тебя. Но и тогда он сохранит
