вздрогнули при имени его бога. - Невидимая рука выхватила меня из моего
мира и перенесла сюда. Сын Гелы, главный на черной палубе, предложил мне
свободу - если я совершу постыдный поступок. Я отказался. Я сразился с его
людьми. Убил троих. И тогда меня приковали к веслу.
- Ты убил троих! - Викинг смотрел на Кентона сверкающими глазами,
оскалив зубы. - Убил троих! Твое здоровье! Товарищ! Твое здоровье!
Что-то, похожее на летающую змею, свистнуло рядом с Кентоном;
свистнуло и ударило северянина по спине. Кровь брызнула с этого места.
Хлыст ударил еще и еще.
Сквозь свист бича послышалось рычание Зачеля:
- Собака! Отродье свиньи! Ты сошел с ума? Убить тебя?
Под ударами хлыста Сигурд, сын Тригга, задрожал. Он посмотрел на
Кентона, на губа]х его появилась кровавая пена. И Кентон вдруг понял, что
это не от боли ударов - от стыда и гнева, что удары вызывают кровотечение
из сердца, могут разорвать его.
И Кентон, откинувшись, заслонил собою окровавленную спину, принял
удары на себя.
- Ха! - закричал Зачель. - Ты тоже хочешь? Ты ревнуешь к поцелуям
моего кнута? Что ж - получи их сполна!
Хлыст безжалостно свистнул и ударил, свистнул и ударил. Кентон
стоически переносил побои; ни на мгновение не отодвинул он своего ставшего
щитом тела; и при каждом ударе думал, как он ответит на них, когда придет
время...
Когда он овладеет кораблем!
- Остановись! - Сквозь затянутые болью глаза он увидел наклонившегося
через перила барабанщика. - Ты хочешь убить раба? Клянусь Нергалом, если
ты сделаешь это, я попрошу у Кланета разрешения приковать тебя на его
место!
Потом мрачный голос Зачеля: "Греби, раб!
Молча, почти теряя сознание, Кентон склонился к веслу. Северянин взял
его за руку, сжал его в железном захвате.
- Я Сигурд, сын Тригга! Внук Ярла! Хозяин драккаров! - голос его
звучал негромко, но в нем был отзвук скрещивающихся мечей; он говорил,
закрыв глаза, будто стоял перед алтарем. - Теперь между нами кровное
братство, Кентон из Эйрна! Мы с тобой - кровные братья. Клянусь кровавыми
рунами на твоей спине, которую ты подставил вместо моей. Я буду твоим
щитом, как ты был моим. Наши мечи всегда будут заодно. Твои друзья - мои
друзья, твои враги - мои враги И моя жизнь - твоя, если понадобится!
Клянусь всеобщим отцом Одином и всеми асами - я, Сигурд, сын Тригга! И
если я нарушу эту клятву, пусть жалят меня ядовитые змеи Гелы, пока не
увянет Ягдразил, древо жизни, и не наступит Рагнарек - ночь богов!
На сердце у Кентона стало тепло.
Пожатие северянина стало еще сильнее. Затем он разжал руку и
склонился к веслу. Ничего больше не было сказано, но Кентон знал - клятва
скреплена.
Щелкнул бич надсмотрщика, просвистел резкий свисток. Четыре передних
гребца высоко подняли весла и положили их в ниши. Викинг поднял свое весло
и положил в такое же углубление.
- Садись, - сказал он. - Сейчас нас вымоют и накормят.
Тут на них полилась вода. Прошли два коричневых человека, обнаженные
по пояс, со спинами, покрытыми шрамами. В руках они держали ведра. Подняли
их и опрокинули на следующих двух гребцов. Потом повернулись и ушли по
узкому проходу между скамьями. Тела у них были мощные. Лица как будто с
древней ассирийской фрески, узкие, с крючковатыми носами, с полными
губами. На этих лицах не было признаков разума. Глаза у них были пустые.
Пара вернулась с другими ведрами, воду вылили на пол и чисто вымыли
его. Тогда два других раба поставили на скамью между Кентоном и
северянином грубую тарелку и чашку. На тарелке лежал десяток длинных
стручков и груда круглых лепешек, напоминающих хлеб из маниоки, который в
тропиках пекут на солнце. Чашка полна была темной густой жидкостью,
пурпурно-красной.
Кентон пожевал стручки. Они были мясистые, и вкусом напоминали мясо.
Круглый лепешки имели вкус того, что они напоминали, - хлеба из маниоки.
Жидкость оказалась крепкой, ароматной, со вкусом брожения. В этой еде и
питье была сила. Северянин улыбнулся ему.
- Теперь хлыста нет, можно говорить, только негромко, - сказал он. -
Таково правило. Поэтому, пока мы едим и пьем, задавай вопросы без страха,
кровный брат.
- Прежде всего я хотел бы узнать две вещи из многих, - ответил
Кентон. - Как ты попал на корабль, Сигурд? И откуда приходит эта пища?
- Пища из разных мест, - ответил викинг. - Это корабль колдунов, к
тому же проклятый. Он нигде не может надолго останавливаться, и нигде его
не ждут. Да, даже в Эмактиле, которая полна колдунами. Когда корабль
приходит в гавань, на него несут пищу и такелаж быстро и со страхом. Все
это быстро грузят на корабль и отплывают, чтобы владеющие им демоны не
рассердились и не уничтожили их. У них сильное колдовство - у этого
бледного сына Гелы и у женщины на белой палубе. Иногда она мне кажется
дочерью Локи, которого Один заковал в цепи за его злобность. А иногда я
считаю ее дочерью Фреи, матери богов. Но кто бы она ни была, она прекрасна
и у нее великая душа. У меня к ней нет ненависти.
Он поднес чашку к губам.
- Как я появился здесь, - продолжал он, - это долгая история. Я плыл
на юг во флоте Рагнара Красное Копье. Мы выплыли на двенадцати больших
драккарах. И плыли на юг через множество морей, грабя по пути. Потом из
оставшихся десяти драккаров шесть приплыли в город в земле египтян. Очень
большой город и полон храмов богов со всего мира - кроме наших.
Нас рассердило, что среди этих храмов нет храма всеобщего отца Одина.
Мы разгневались. И вот однажды вечером, когда мы выпили много крепкого
египетского вина, мы вшестером решили захватить храм, выбросить оттуда его
бога и отдать его Одину.
Мы пришли к храму и вошли в него. Это был темный храм, полный черных
одежд, как эти, на корабле. Когда мы объяснили им, что собираемся делать,
они зажужжали, как пчелы, и бросились на нас волчьей стаей. Мы тогда
многих убили. И захватили бы храм для Одина, воюя вшестером в кольце
врагов, но тут - затрубил рог.
- Он призывал помощь? - спросил Кентон.
- Вовсе нет, кровный брат, - ответил Сигурд. - Это был колдовской
рог. Рог сна. Он навел на нас сон, как ветер бросает брызги пены на
паруса. Он превратил наши кости в воду, наши красные мечи выпали из рук,
которые больше не могли держать их. И мы упали, охваченные сном, упали
среди мертвых.
Проснулись мы в храме. Мы решили, что это тот же самый храм: он был
темный, и в нем полно жрецов в черных одеждах. Мы были закованы в цепи,
нас высекли и превратили в рабов. И тут мы узнали, что находимся не в
земле египтян, а в городе, который называется Эмактила, на острове
колдунов в море, и все это, как я думаю, в мире колдунов. Долго я был
рабом у черных жрецов, я и мои товарищи, пока меня не приволокли на этот
корабль, который бросил якорь в гавани Эмактилы. И с тех пор я сижу у
весла, смотрю на их колдовство и стараюсь уберечь свою душу.
- Рог, который насылает сон! - удивленно сказал Кентон. - Я не
понимаю этого, Сигурд.
- Поймешь, товарищ, - мрачно сказал Сигурд. - Скоро поймешь. Зачель
хорошо играет на нем... слушай... он начинает.
Сзади послышался звук рога - глубокий, монотонный, густой звук.
Низкий, дрожащий, длительный, он забирался в уши и через них, казалось,
проникает в каждый нерв, касается его, ласкает, навевает на самую душу
наркотический сон.
Нота монотонно тянулась, навевая сон.
Гневные глаза викинга были напряжены в борьбе со сном. Медленно,
медленно его веки сомкнулись. Руки расслабились, пальцы разжались, тело
покачнулось, голова упала на грудь. И он упал на скамью.
Монотонная нота продолжала тянуться.
Как ни старался Кентон, он не мог отогнать мягкий, липкий сон,
навалившийся на него со всех сторон. Все тело его онемело. Сон, сон - рои
бесчисленных частиц сна летели на него, плыли в крови каждого сосуда,
вдоль каждого нерва, туманили мозг.
Все ниже и ниже опускались его веки.
Больше он не мог бороться. Звеня цепями, он упал рядом с Сигурдом.
Что-то глубоко внутри Кентона заставило его проснуться. Что-то
поднялось из пропасти зачарованного сна к поверхности его сознания.
Медленно начали подниматься тяжелые веки и остановились, повинуясь
какому-то предупреждению. Он посмотрел сквозь сомкнутые ресницы. Цепи,
приковывавшие его руки к кольцам на весле, были длинные. Он подвинулся во
сне и теперь лежал вытянувшись, спиной к низкой скамье. Лицом к белой
палубе.
На краю ее, глядя на него, стояла Шарейн. Бледно-голубая накидка, на
которой руки давно умерших ассирийских девушек выткали золотые лотосы,
покрывала ее грудь, струилась по стройной талии и падала к маленьким ногам
в сандалиях. Черноволосая Саталу стояла рядом с ней и тоже наклонялась,
глядя на него.
- Госпожа, - услышал он голос Саталу, - он не может быть человеком
Нергала, слуги Нергала приковали его здесь.
- Да, - проговорила Шарейн, - да, в этом я ошибалась. И будь он
слугой Нергала, он не смог бы пересечь барьер. И Кланет не насмехался бы
надо мной, как тогда...
- Он очень красив и молод, - вздохнула Саталу, - и силен Сражался с
жрецами, как повелитель лев.
- Даже крыса, загнанная в угол, может отбиваться, - презрительно
ответила Шарейн. - Он позволил заковать себя в цепи, как побитую собаку.
- О! - воскликнула Шарейн, это был наполовину плач, - о, Саталу, я
стыжусь! Лжец, трус, раб - и все же он затрагивает что-то в моем сердце,
что не затрагивал еще ни один мужчина. О, я стыжусь, я стыжусь, Саталу!
- Госпожа Шарейн, не плачь! - Саталу схватила ее за руки. - Может
быть, он не лжец и не трус. Откуда нам знать Может, он сказал правду. Как
нам знать, что случилось в мире, который мы потеряли так давно? И он очень
красив - и молод!
- И все же он раб, - горько сказала Шарейн.
- Ш-ш-ш! - предупредила Саталу. - Зачель возвращается.
Они повернулись, направились к каюте и исчезли из поля зрения
Кентона.
Прозвучал свисток побудки. Рабы зашевелились, и Кентон застонал,
потянулся, потер глаза и схватился за весло.
В сердце его был восторг. Ошибиться в словах Шарейн было нельзя. Он
привлекал ее. Может быть, слегка, но привлекал И если бы не был рабом - но
ведь он не всегда будет рабом - что тогда? Не такой тонкой нитью будет он
держать ее. Он рассмеялся, но негромко, чтобы не услышал Зачель. Сигурд с
любопытством взглянул на него.
- Сонный рог принес тебе веселые сны, - прошептал он.
- На самом деле веселые, Сигурд, - ответил Кентон. - Такие сны делают
наши цепи тоньше, пока мы не сможем их порвать.
- Пусть Один шлет такие сны почаще, - пожелал северянин.
9. ДОГОВОР С ШАРЕЙН
Когда Зачель снова подул в свой рог, Кентону не нужна была его
помощь, чтобы уснуть. Острый взгляд надсмотрщика улавливал все хитрости
Сигурда, он постоянно следил за Кентоном и стегал его, если то сбивался с
ритма или позволял северянину брать на себя большую тяжесть. Руки Кентона
были в волдырях, каждая кость и каждая мышца болели, а мозг тупо дремал в
усталой голове. И так продолжалось пять следующих снов.
Однажды Кентон нашел в себе силы и задал вопрос, который все время
возникал в его мозгу. Половина гребцов находилась за линией, разделяющей
белую и черную палубы - ни Кланет с его свитой, ни Шарейн с ее женщинами
не могли пересечь эту границу. А Зачель расхаживал от одного края ямы до
другого; другие жрецы тоже, потому что он видел их. И хотя он не видел
внизу ни Кланета, ни Джиджи, ни перса, он не сомневался, что они тоже
