верность.
Он помрачнел, всматривался, не мигая, в Кентона, заглядывал,
казалось, в самую душу.
- Подумай как следует, Волк, - прошептал он. Шансы будут против тебя.
Мы двое не сможем помочь тебе, пока Кланет правит на палубе. Возможно, ты
не сумеешь освободить своего длинноволосого соседа. Тебе придется драться
с Кланетом и двадцатью его людьми, а может, и с Нергалом! И если ты
проиграешь - смерть - после долгой, долгой пытки. Здесь, прикованный к
веслу, ты по крайней мере жив. Подумай!
Кентон протянул к нему руки в наручниках.
- Когда ты освободишь меня от цепей, Джиджи? - все, что он спросил.
Лицо Джиджи прояснилось, черные глаза сверкнули, он распрямился,
золотые кольца в заостренных ушах заплясали.
- Теперь же! - сказал он. - Клянусь Сином, отцом богов! Клянусь
Шамашем, его сыном, и Белом-громовержцем - теперь же!
Он просунул руки между талией Кентона и большим бронзовым кольцом,
обвивавшим ее, потянул кольцо, будто сделанное из замазки, разорвал
наручники на руках Кентона.
- Бегай на свободе, Волк! - прошептал он. - Бегай на свободе!
И, не оглядываясь, пошел к лестнице из ямы и начал подниматься по
ней. Кентон медленно встал. Цепи спали с него. Он посмотрел на спящего
викинга. Как освободить его? И как, если это удастся, разбудить его до
прихода Зачеля?
Он снова осмотрелся. У основания высокого сидения надсмотрщика лежал
его сверкающий нож, с длинным лезвием, тонкий нож, который уронил Джиджи -
для него? Он не знал. Но знал, что ножом можно попробовать снять цепи с
Сигурда. Он сделал шаг к ножу...
Сколько прошло времени до второго шага?
Его окутал туман.
Сквозь туман он видел, как задрожали фигуры спящих гребцов - стали
похожи на призраки. И он больше не видел нож.
Он потер глаза, посмотрел на Сигурда. И увидел призрак!
Посмотрел на борта корабля. Они таяли у него на глазах. Он успел
заметить сияющее бирюзовое море. И тут же оно - испарилось. Его не было.
Оно перестало существовать!
Кентон плыл в густом тумане, пронизанном серебряным светом. Свет
исчез. Теперь его несло через тьму полную ревом ветров.
Чернота исчезла! Сквозь закрытые веки он ощутил свет. И больше он не
падает. Стоит, качаясь, на ногах. Он открыл глаза...
Он опять находился в своей комнате! Снаружи доносился шум уличного
движения с Авеню, подчеркнутый сигналами автомобилей.
Кентон подбежал к маленькому кораблю. Кроме рабов, на нем виднелась
только одна крошечная фигура - игрушка. Кукла, стоявшая на полпути к яме,
с раскрытым ртом, с кнутом в руке, в каждой черте полное недоумение.
Зачель, надсмотрщик!
Кентон посмотрел в гребную яму. Рабы спали, весла были подняты...
И вдруг он увидел себя в длинном стенном зеркале! И стоял, с
удивлением рассматривая себя.
Тот, кого он увидел, не был тем Кентоном, которого унесло отсюда на
грудь загадочного моря. Рот его затвердел, глаза стали бесстрашными и
острыми, как у ястреба. На широкой груди выдавались мускулы - не застывшие
- грациозные, гибкие и твердые, как сталь. Он согнул руки - мышцы волной
пробежали под кожей. Он повернулся, разглядывая в зеркале спину.
Ее покрывали шрамы, залеченные рубцы бича. Бича Зачеля...
Зачеля - игрушки?
Игрушка не могла нанести эти шрамы!
И игрушечное весло не вызвало бы к жизни эти мышцы.
И вдруг мозг Кентона проснулся. Проснулся и наполнил его стыдом,
горящим стремлением, отчаянием.
Ярость сотрясала его. Он должен вернуться! Вернуться раньше, чем
Сигурд и Джиджи узнают, что его нет на корабле.
Долго ли он отсутствовал? Как бы в ответ на его мысль начали бить
часы. Он считал. Восемь ударов.
Два часа его собственного времени провел он на корабле. Только два
часа? И за эти два часа произошло столько? Его тело так изменилось?
Но что случилось на корабле за те две минуты, что он находится в
своей комнате?
Он должен вернуться! Должен...
Он подумал о предстоящей схватке. Можно ли взять с собой пистолеты,
если он вернется - если сможет вернуться? С ними он справился бы с любым
количеством жрецов. Но они в другой комнате, в другой части дома. Он снова
посмотрел на себя в зеркале. Если его увидят слуги... такого... Они его не
узнают. Как он сможет им объяснить? Кто ему поверит?
Они могут помешать ему вернуться - вернуться в комнату, где стоит
корабль. Его единственная возможность вернуться в мир Шарейн.
Он не смеет рисковать, выходя из комнаты.
Кентон упал на пол, схватил тоненькую золотую цепочку, свисавшую с
корабельного носа - такой маленькой она была, такой тонкой на этом
игрушечном корабле.
Всей своей волей он устремился к кораблю. Вызывал его. И приказывал
ему.
Золотая цепь шевельнулась в его пальцах. Она увеличивалась. Он
почувствовал сильный рывок. Все толще делалась цепь. Она поднимала его.
Снова ужасный рывок, разрывающий каждую мышцы, каждый нерв и кость.
Ноги его повисли.
Страшные ветры дули вокруг - на короткое мгновение. Исчезли. Их место
занял шум волн. Он почувствовал, как его обдает брызгами.
Под ним летело лазурное море. Высоко изгибался нос корабля Иштар. Но
не игрушечного корабля. Нет. Зачарованный корабль, символом которого была
игрушка настоящий корабль, на котором удары тоже настоящие и на котором
ютится смерть - смерть, которая, может быть, именно сейчас ожидает его,
приготовясь к удару!
Цепь, на которой он висел, уходила в швартов, раскрашенный, как
гигантский глаз, между стеной носовой каюты и концом носа. За ним
вздымались и опускались большие весла. Гребцы не могли его видеть: они
сидели спиной к нему, а отверстия, через которые проходили весла, были
плотно закрыты кожей - это защита от постоянных брызг. Не могли его видеть
и с черной палубы из-за изгиба борта.
Медленно, молча, рука за руку, как можно плотнее прижимаясь к борту,
он начал подниматься по цепи. Вверх к каюте Шарейн. Вверх к маленькому
окну, которое вело в ее каюту с маленького участка палубы сразу за
изогнутым носом.
Медленно, еще медленнее полз он; через каждые несколько звеньев
останавливался, прислушиваясь; добрался наконец до швартова; перенес ногу
через фальшборт и упал на маленькую палубу. Подкатился под окно, прижался
к стене каюты, скрытый теперь от всех на корабле, скрытый даже от Шарейн,
если она выглянет в окно.
Сжался здесь - в ожидании.
12. ХОЗЯИН КОРАБЛЯ!
Кентон осторожно поднял голову. Цепь проходила через отверстие
швартова, обвивалась вокруг грубого ворота и крепилась к тонкому двойному
крюку, больше похожему на цепляющую кошку, чем на якорь. Очевидно, хотя
контроль над рулевым оборудованием, мачтой и гребной ямой находился в
руках черного жреца, женщины Шарейн следили за якорем. Кентон с некоторым
беспокойством посмотрел на дверь, ведущую во внутреннюю каюту, где
размещались девушки. Впрочем, решил он, маловероятно, чтобы кто-нибудь из
них вышел, пока корабль движется под парусом или на веслах. В любом случае
придется рискнуть.
В открытое окно над собой он слышал голоса. Послышался полный
презрения голос Шарейн.
- Он разорвал цепи, как и обещал, и бежал!
- Но, госпожа, - это Саталу, - куда он мог деться? Сюда он не пришел.
Откуда мы знаем, что не Кланет взял его?
- Ошибиться в гневе Кланета нельзя, - ответила Шарейн - И в том, как
он избил Зачеля. И то, и другое не поддельны, Саталу.
Итак, черный жрец избил Зачеля; само по себе это уже хорошая новость.
- Послушай, Саталу, - сказала Шарейн, - к чему спорить? Он стал
силен. Он разорвал цепи. И бежал. И тем самым доказал, что он трус. Я так
его и назвала, но никогда в это не верила - а теперь верю.
В каюте наступило молчание. Потом снова заговорила Шарейн.
- Я устала. Луарда, иди наружу, следи за дверью. Вы, остальные,
отправляйтесь спать - или делайте, что хотите. Саталу, расчеши мне волосы,
потом можешь тоже идти.
Снова молчание, на этот раз долгое Потом голос Саталу:
- Госпожа, ты почти спишь. Я ухожу.
Кентон ждал, но недолго. Подоконник, если бы он встал на палубе,
пришелся бы ему на уровне подбородка. Он осторожно подтянулся, заглянул
внутрь. Взгляд его упал вначале на алтарь с сверкающими жемчужинами и
бледными лунными камнями, свернутыми молочными кристаллами. У него
появилось ощущение, что алтарь пуст, лишен обитателей. В семи маленьких
хрустальных сосудах не горели огни.
Тогда он взглянул вниз. Почти непосредственно под ним находилось
изголовье широкого дивана слоновой кости с золотыми арабесками. На диване
лежала Шарейн, лицом в подушки, одетая только в тонкое шелковое покрывало
и в свои золотые волосы. Она плакала, плакала, как женщина с разбитым
сердцем.
Плакала - о нем?
Он увидел блеск сапфира, блеск стали. Это его меч - меч Набу. Он
поклялся, что возьмет этот меч сам, а не из ее рук. Меч висел над самой ее
головой; ей нужно только поднять руку, чтобы схватить его.
Он опустился, нетерпеливо дожидаясь, пока прекратится плач. Он
чувствовал к ней любовь - или вожделение. Но как ни искал в сердце, не
чувствовал жалости.
Скоро всхлипывание прекратилось, затихло. Немного погодя он снова
просунул голову в окно. Шарейн спала, повернувшись лицом к входу в каюту,
на длинных ресницах еще видны слезы, но дышала она ровно и спокойно.
Кентон ухватился за подоконник и подтягивался, пока его плечи и грудь
не оказались в каюте. Тогда он перегнулся в поясе. Одной руки коснулся
мягкого ковра на полу каюты. Соскользнул неслышно, держась ногами за
подоконник. Медленно, как акробат, опустил ноги, лег во всю длину у
подножия постели Шарейн.
И снова ждал. Ее ровное дыхание не изменилось. Он поднялся на ноги.
Подкрался к двери, ведущей во внутреннюю каюту. Оттуда доносились
негромкие голоса. Он увидел засов, бесшумно задвинул его. Теперь кошки в
клетке, подумал он, улыбаясь.
Осмотрел каюту. На низком стуле лежал небольшой шелковый платок,
рядом - другой, длинный, похожий на шарф. Он взял маленький и искусно
сделал из него кляп. Потом взял длинный и испытал на прочность. Тяжелый и
прочный, то, что нужно, подумал он. Но этого недостаточно. Он снял со
стены занавес.
На цыпочках подошел к изголовью дивана. Шарейн беспокойно
зашевелилась, как будто почувствовала на себе его взгляд, как будто начала
просыпаться.
Прежде чем она смогла открыть глаза, Кентон раскрыл ей рот и сунул
шелковый кляп. Потом, прижимай ее своим весом, приподнял ее голову и
прочно обвязал рот длинным шарфом. Все так же быстро связал ей руки.
Гневно сверкая глазами, она попыталась выкатиться из-под него,
ударить его коленями. Он сместился, лег поперек ее бедер, связал ноги
вторым куском ткани, снятым со стены.
Теперь она лежала неподвижно, глядя на него. Он насмешливо послал ей
поцелуй. Она повернулась, попыталась упасть на пол. По-прежнему бесшумно
он снял еще один занавес и плотно укутал ее. И наконец привязал к дивану.
Не обращая на нее больше внимания, он прошел к внешней двери. Ему
нужно как-то заманить девушку по имени Луарда в каюту и сделать такой же
беспомощной, как ее хозяйка, такой же бессловесной. Он чуть-чуть приоткрыл
дверь и заглянул в щелку. Луарда сидела рядом, спиной к нему, глядя на
черную палубу.
Он отошел, отыскал еще один кусок шелка, сорвал со стены еще один
занавес. Маленький кусок превратил в кляп. Потом опять чуть приоткрыл
дверь, прижал губы к щели и высоким женским, насколько сумел, голосом
позвал:
- Луарда! Тебя зовет госпожа! Быстрее!
