писать".
Внизу была торопливо сделана приписка. Я представил себе, как он
сначала раздумывал, затем решил поделиться тем, что его угнетало, быстро
приписал несколько фраз и поспешил отправить, пока не передумал. "Я
написал, что ребенок был в сознании до самой смерти. То, что меня мучает -
это уверенность, что она была в сознании после физической смерти!
Разрешите мне поговорить с вами!"
Я с удовлетворением кивнул. Я не смел спросить об этом в моем
вопроснике. И если это было верно и в других случаях, значит, все доктора,
кроме наблюдавшего за Стендитом, оказались так же консервативны (или
трусливы), как я.
Врачу маленькой Аниты я позвонил тотчас же. Он был взволнован и
повторял снова и снова: "Девочка была мила и кротка, как ангел, и вдруг
превратилась в дьявола!"
Я пообещал сообщить ему обо всех открытиях, которые мне удалось
сделать, а вскоре после разговора с ним принял у себя доктора,
наблюдавшего Гортензию Дарили.
Доктор У., как я его буду называть, не мог ничего нового добавить к
своему отчету, но после разговора с ним мне стала яснее практическая линия
разрешения проблемы.
Его приемная, сказал он, находится в том же доме, где жила Гортензия
Дарили. Он задержался на работе и был вызван к ней на квартиру в 10 часов
вечера ее горничной-мулаткой. Он нашел пациентку лежащей на кровати и
сразу же был потрясен выражением ужаса на ее лице и необыкновенной
гибкостью тела.
Он описал ее как голубоглазую блондинку "кукольного вида". В квартире
находился мужчина. Сначала он не хотел себя называть, заявив, что он
просто знакомый пациентки.
Доктор У. подумал, что женщина могла подвергнуться побоям, но при
осмотре он не нашел ни синяков, ни ушибов. "Знакомый" рассказал ему, что
мисс Дарили сползла со стула, когда они обедали, как будто все ее кости
размягчились, и больше от него ничего нельзя было добиться.
Горничная подтвердила это. На столе еще стоял несъеденный обед, и оба
- и мужчина и женщина - утверждали, что Гортензия была в прекрасном
настроении и никакой ссоры не было. "Знакомый" сказал, что приступ начался
три часа назад, они пытались привести ее в чувство сами, но смена
выражений ее лица заставила позвать доктора. С горничной при этом началась
истерика. И она убежала, но мужчина был более смелым и оставался до конца.
Он был потрясен так же, как и доктор У. тем, что наблюдал после ее смерти.
После того, как врач заявил, что этот случай для прокурора, он
перестал упрямиться и сказал, что его имя Джеймс Мартин, и попросил врача
произвести вскрытие и полное исследование трупа. Он был откровенен: он жил
с мисс Дарили и у него было "достаточно неприятностей, чтобы ее смерть
пришили мне". Обследование тела показало, что мисс Дарили была абсолютно
здорова, если не считать небольшого заболевания сердечного клапана.
Записали, что смерть произошла от инфаркта, но доктор У. прекрасно знал,
что сердце тут не при чем.
Меня в этом случае поразило другое: она жила рядом с Питерсом (адрес
его мне дал Рикори). Более того, по наблюдениям доктора У., Мартин был из
того же мира. Здесь была какая-то связь между двумя случаями,
отсутствовавшая у всех остальных.
Я решил поделиться своими соображениями с Рикори. За те две недели,
что я занимался делом, я ближе познакомился с ним, и он мне страшно
нравился, несмотря на его репутацию. Он был поразительно начитан, умен,
хотя аморален и суеверен. В давние времена он был бы отличным кондотьером
- ум и шпага для найма. Кто его родители, я не знал. Он посетил меня
несколько раз после смерти Питерса и явно разделял мою симпатию к нему.
Его всегда сопровождали те два молчаливых стража, которые дежурили в
госпитале. Одного из них звали Мак-Кенн, он был наиболее приближенным к
Рикори человеком, безраздельно ему преданным. Это тоже был интересный тип
и тоже симпатизирующий мне. Он был южанином, как он рассказал, "коровьей
нянькой с Аризоны", ну а затем "стал слишком популярен на границе".
- Я за вас, док, - говорил он мне, - вы добры к хозяину. И когда я
прихожу сюда, я могу вынуть руку из кармана. Если кто-нибудь нападет на
вас, зовите меня скотиной. Я попрошу отпуск на денек.
И затем он добавлял просто, что он может "всадить шесть пуль подряд в
одну точку на расстоянии 100 футов".
Я не знаю, в шутку он говорил это или серьезно. Во всяком случае,
Рикори никуда не выходил без него, а то, что он оставил его охранять
Питерса, показывало, как он ценил погибшего друга.
Я позвонил Рикори и пригласил его пообедать с Брейлом у меня вечером.
В семь он приехал и приказал вернуться шоферу за ним к десяти. Мы сели за
стол, а Мак-Кенн остался на страже в гостиной, приводя в волнение двух
ночных сиделок - у меня был маленький частный госпиталь рядом с квартирой.
После обеда я перешел к делу. Я рассказал Рикори о вопроснике и о
семи аналогичных нашему случаях.
- Вы можете выкинуть из головы все подозрения о том, что смерть
Питерса как-то связана с вами, Рикори, - сказал я. - За одним возможным
исключением, ни один из семи не принадлежит к тому, что вы называете вашим
миром. Если этот единственный случай и затрагивает сферу вашей
деятельности, он не меняет моей абсолютной уверенности в том, что вы
никакого отношения ко всему этому не имеете. Знали ли вы или слыхали о
женщине по имени Гортензия Дарили?
Он покачал головой.
- Она жила напротив Питерса.
- Но Питерс не жил по этому адресу, - сказал Рикори, улыбаясь
несколько смущенно. - Видите ли, я не знал тогда вас так хорошо, как
теперь.
Я немного растерялся.
- Ну, хорошо, - продолжал я, - а вы не знали некоего Мартина?
- Как вам сказать, - я знаю нескольких Мартинов. А как его имя?
- Джеймс.
Он покачала головой.
- Может быть, Мак-Кенн помнит его, - сказал он наконец.
Я послал лакея за Мак-Кенном.
- Мак-Кенн, ты знаешь женщину по имени Гортензия Дарили? - спросил
Рикори, когда тот пришел.
- Конечно, - ответил Мак-Кенн, - беленькая куколка. Она живет с
Мартином. Он взял ее из театра Бенити.
- А Питерс знал ее? - спросил я.
- Да, конечно, она была знакома с Молли, вы ее знаете, босс, -
маленькая сестра Питерса.
Я внимательно взглянул на Рикори, вспоминая о том, что он говорил мне
об отсутствии родственников у Питерса. Он ничуть не смутился.
- А где сейчас Мартин? - спросил он.
- Уехал в Канаду, как я слышал. Хотите, чтобы я разыскал его, босс?
- Я скажу тебе об этом позже, - сказал Рикори, и Мак-Кенн вернулся в
гостиную.
- Мартин ваш друг или враг?
- Ни то, ни другое.
Я помолчал, обдумывая то, что услышал. Связь между случаями Питерса и
Дарили исчезла, но появилось другое. Гортензия умерла двенадцатого
октября, Питерс - десятого ноября. Когда Питерс виделся с ней?
Если таинственная болезнь была заразной, никто, конечно, не мог
сказать, сколько длится инкубационный период. Мог ли Питерс заразиться от
нее?
- Рикори, - сказал я, - дважды сегодня вечером я узнал, что вы
сказали мне неправду о Питерсе. Я забуду об этом, так как думаю, что это
больше не повторится. Я хочу верить вам, даже если мне придется выдать вам
мою профессиональную тайну. Прочтите эти письма.
Я передал ему ответы на мой вопросник. Он молча прочел все, потом я
рассказал ему то, что передал мне доктор У., рассказал ему все, вплоть до
светящихся шариков в крови Питерса.
Он побледнел и перекрестился.
- Sanctus! - пробормотал он. - Ведьма! Это ее огонь!
- Чепуха, друг! Забудьте о своих проклятых суевериях. Они не помогут.
- Вы, ученые, ничего не знаете. Есть некоторые вещи, доктор... -
начал он горячо и замолчал. - Что вы хотите от меня, доктор? - спросил он
наконец.
- Во-первых, - сказал я, - давайте проанализируем эти восемь случаев.
Брейл, у вас есть ли какие-нибудь соображения?
- Да, - ответил Брейл, - я считаю, что все восемь были убиты.
3. СМЕРТЬ СЕСТРЫ УОЛТЕРС
Брейл высказал то, что все время находилось у меня в подсознании,
хотя и не имело никаких доказательств, и это привело меня в раздражение.
- Ого! Я вижу, лавры Шерлока Холмса не дают вам покоя, - сказал я
иронически.
Брейл покраснел, но упрямо повторил:
- Они убиты...
- Sanctus! - снова прошептал Рикори.
Я повернулся к нему, но он больше ничего не сказал.
- Бросьте биться головой об стену, Брейл. Какие у вас доказательства?
- Вы отходили от Питерса почти на два часа, а я был с ним от начала
до конца. Пока я изучал его, у меня все время было ощущение, что причина
его гибели в уме, а не в теле, нервах, мозгу, которые не отказывались
функционировать. Отказала воля. Конечно не совсем так. Я хочу сказать, что
его воля перестала управлять функциями организма, а как бы
сконцентрировалась, чтобы убить его.
- Но то, что вы сейчас говорите, - самоубийство, а не убийство. Так
или иначе, он погиб. Мне приходилось наблюдать, как люди умирали только
потому, что потеряли волю жить.
- Я подразумеваю другое, - перебил он меня. - То было пассивно. Это
было активно.
- Боже мой, Брейл! - я был шокирован. - Значит, все восемь
отправились к праотцам потому, что они этого активно захотели... И среди
них одиннадцатилетний ребенок!
- Sanctus! - снова прошептал Рикори.
Я сдержал раздражение, так как уважал Брейла. Он был слишком умный,
хороший, здравомыслящий человек, чтобы можно было легко отмахнуться от
него.
- Как же, по-вашему, были совершены эти убийства? - по возможности
вежливо спросил я.
- Не знаю, - просто ответил Брейл.
- Ну что ж, рассмотрим вашу теорию. Рикори, по этой части у вас опыта
больше, чем у нас, поэтому слушайте внимательно и забудьте о вашей ведьме,
- я говорил довольно грубо. - В каждом убийстве есть три фактора: метод,
возможность, мотив.
Рассмотрим по порядку. Метод. Имеется три пути, которыми можно
отравить человека: через нос, рот и кожу. Отец Гамлета, например, был
отравлен через ухо, хотя я всегда в этом сомневался. Я думаю, что в нашем
случае этот способ можно откинуть. Остаются только первые три. Были ли
какие-нибудь признаки того, что Питерс был отравлен через кожу, нос или
рот? Наблюдали ли вы, Брейл, какие-нибудь следы на коже, дыхательных
путях, в горле, на слизистой оболочке, в желудке, крови, нервах, мозгу -
хоть что-нибудь?
- Вы знаете, что нет, - ответил Брейл.
- Знаю. Таким образом, кроме проблематичного шарика в крови нет
никакого признака метода. Давайте рассмотрим второй фактор - возможность.
У нас имеются: сомнительная дама, бандит, уважаемая пожилая девица,
каменщик, одиннадцатилетняя школьница, банкир, акробат, гимнаст. Самая
разношерстная компания. Никто из них, кроме трех, не имеет ничего общего.
Кто мог войти в одинаково тесный контакт с бандитом Питерсом и девицей из
Социальной регистратуры Руфью Вейли? Как мог человек, связанный с банкиром
Маршаллом, иметь связь с акробатом? И так далее. Надеюсь, трудность
положения вам ясна? Если все это убийства, нужно наличие отношений между
всеми этими людьми. Вы с этим согласны?
- Частично.
- Хорошо, продолжаю. Если бы они все были соседями, мы могли бы
предположить, что они находились в сфере деятельности гипотетического
убийцы. Но они...
- Простите меня, доктор, - перебил Рикори. - Но представьте себе, что
у них мог быть какой-то общий интерес, который ввел их в эту сферу?
- Какой же общий интерес может быть у столь разных людей?
- Он ясно указан в этих письмах и в рассказе Мак-Кенна.
