народа.
Еще при Моисее израильтяне начали проникать в Ханаан, как тогда
называли Палестину, а после его смерти большая их часть перешла реку Иордан
и завоевала страну. Осуществилась мечта многих поколений: жить на "земле
Авраама". Племя иудейское осело в районе гористого Юга, а остальные колена
-- на Севере. Но вскоре оказалось, что дети пустыни попали в положение
победителей, которым пришлось покориться культуре побежденных. Цивилизация
хананеев, родственная финикийской, была по тем временам высокоразвитой. Тем
не менее ханаанские культы продолжали сохранять древний изуверский характер.
В них практиковались и человеческие жертвоприношения, и ритуальные убийства
детей, и храмовая проституция. Праздники, связанные с плодородием,
сопровождались у хананеев чувственными обрядами и оргиями.
Под воздействием народа, среди которого ему пришлось жить, Израиль стал
быстро терять свою духовную самобытность. Почитание Ваалов и других
земледельческих богов Ханаана незаметно вошло в быт еврейских крестьян. Как
говорит Библия, "Сыны Израиля уклонились от Ягве, Бога своего".
Около 1100 года на ханаанский берег высадились воины, пришедшие с
островов Эгеиды. То были филистимляне, народ, уже овладевший секретом
выплавки железа. Они быстро установили власть над страной, и от них
впоследствии она получила свое греческое название -- Палестина. Израильтяне
и хананеи, имевшие только бронзовое оружие, не могли противиться
завоевателям.
Прошло почти полвека, прежде чем иго чужеземцев было осмыслено как
небесная кара за отступничество. И тогда явились проповедники, призывавшие
возвратиться к вере отцов. Они пробудили народные силы и возглавили
восстание против филистимлян.
Война длилась долго и закончилась победой. В результате ее было
образовано независимое еврейское царство. Около 1000 года при царе
Давиде оно объединило несколько родственных племен и простерло свои
границы "от Нила до Евфрата". Религиозной и политической столицей Давид
сделал ханаанскую крепость Иерусалим, куда по его приказу перенесли ковчег.
Пророк Нафан предсказал царю, что его преданность вере будет вознаграждена:
один из потомков Давида станет основателем вечного царства.
По обычаю Востока, когда человека провозглашали монархом, священник
возливал на его голову кубок елея. Елей, масло оливы, считали символом
прочности. Обряд же "помазания" напоминал о том, что власть даруется от
Бога, Дух Которого отныне будет пребывать на Избраннике. Поэтому каждый
властелин Израиля (а иногда и пророк) именовался Помазанником,
Мессией, или по-гречески -- Христом. Однако со временем этот
титул стали относить лишь к великому Царю грядущего.
Для израильтян обетование о Мессии сливалось с общей надеждой на
свершение неведомых замыслов Господних. Эта надежда издавна была характерной
чертой Ветхого Завета. Она зародилась еще во дни Авраама; потом вожделенной
целью стала "земля обетованная", куда указал путь Моисей, и, наконец,
пророчество Нафана дало новое направление народным чаяниям.
Не следует, впрочем, думать, что духовная жизнь Израиля оставалась в ту
пору незамутненной. В каждой главе библейской истории есть драматические
страницы, повествующие о борьбе и соблазнах, падениях и отступничестве.
Малодушие и страсти, тяга к чужим культам и расчеты политиков не раз
колебали веру.
После Давида контакты с Финикией и Египтом вновь усилили влияние
язычества. Хотя в храме, который построил царь Соломон, не было изображения
Бога (то есть соблюдался Моисеев завет), зато рядом с ним разместились
капища иноверцев. Когда же в 922 году царство распалось на Север и Юг,
Израиль и Иудею, угроза идолопоклонства стала еще реальней. Повсюду
воздвигались алтари в честь Ваалов и Астарты, казалось, еще один шаг -- и
язычество будет признано второй официальной религией Израиля.
Духовный кризис сопровождался кризисом социальным. Самодержавие
монархов, которые все больше расширяли свои привилегии, рост имущественного
неравенства, бесправие и разорение крестьян, огромные налоги, проникновение
в страну финикийской роскоши -- все это не могло не тревожить людей, которые
верили в миссию Израиля и ужасались его упадку. Их взоры были обращены к
идеалам Синая, к чистой вере патриархальной старины.
Из среды этих оппозиционеров и вышли пророки. Божии посланцы,
звавшие народ очнуться от спячки.
Обычно они проповедовали в Храме. Не намереваясь создавать новую
религию, пророки хотели возродить и очистить ту, что была унаследована от
времен Моисея. Пророки отказывались во имя ложно понятого патриотизма
льстить толпе и без колебаний начали переоценку всего строя национальной
жизни.
Деятельность пророков совпала с той эпохой, когда большинство
цивилизованных стран вступило в полосу религиозных революций. Это был
исторический перелом, который можно сравнить лишь с появлением христианства.
Старое мировоззрение, ставившее в центр ритуал, заклинание, магию, начало
колебаться. Повсюду, от Китая до Италии, появились мировые учители,
пытавшиеся найти новые ответы на жгучие вопросы жизни и веры. Авторы
Упанишад, Будда, Махавира, Лао-цзы, Конфуций, Заратустра и греческие
философы -- вот те, кто духовно сформировал мир, в который пришел Иисус
Назарянин. Они были Его предтечами, но в строгом смысле слова называть так
можно только израильских пророков.
Многое роднит их с великими мудрецами Востока и Запада. Подобно
отшельникам Индии, они знали, что Бог как абсолютный источник бытия
превосходит все земное; подобно персидскому реформатору Заратустре, верили в
Него как в совершенный Свет и Добро; подобно Гераклиту, они созерцали в Нем
динамическую, "огненную" силу; подобно Анаксагору и Платону, говорили о нем
как о вселенском Разуме, или Премудрости. Но при этом пророки были далеки от
того, чтобы вместе с Буддой считать эту жизнь злом, тягостным маревом; в
отличие от элейских метафизиков не учили, что Творец и мир есть нераздельное
целое.
Они знали, что Бог, как бы ни был велик Он, связан узами любви со Своим
творением, что человек -- Его избранник, которому Он Себя открывает.
Самое непостижимое в пророках -- тайна их вдохновения. Они не строили
гипотез, не создавали умозрительных систем. Бог непосредственно через
них возвещал Свою волю. Речь пророков обычно начиналась словами: "Так
говорит Ягве". Дух Господень овладевал ими с покоряющей силой, и люди
внимали их голосу, как голосу Неба. Это чудо потрясало самих пророков.
Иногда им было даже трудно охватить умом все открывшееся.
Пророки отчетливо сознавали себя орудиями, глашатаями и посланниками
Всевышнего. Но в то же время они были непохожи на языческих прорицателей,
вроде пифий, которые вещали, находясь в состоянии бессознательного транса. В
опыте библейских провидцев просветленный человеческий дух предстоял Сущему,
открывающему Себя как Личность. Бог говорил с миром и ждал от него ответа.
Таким образом, в пророках осуществлялось единение твари с Творцом,
осуществлялся тот Завет, который был основой веры Израиля.
Пророки не только переживали встречу с Богом в глубине своего существа,
но видели Его руку в жизни народов. Это было откровением, уникальным среди
других религий.
"Вечный закон, который греки усматривали в стройном развитии и движении
материи, -- пишет английский историк Кристофер Доусон, -- для иудеев
осуществлялся в превратностях человеческой истории. В то время как философы
Индии и Греции размышляли об иллюзорности или вечности космических
процессов, пророки Израиля утверждали нравственную цель истории и объясняли
преходящие события своего времени в их отношении к божественной воле" [3].
Наблюдая неизменные ритмы природы: восходы и закаты, смену времен года
и движение планет, -- большинство древних философов пришло к мысли о
циклическом характере бытия. Все, полагали они, несется по кругу, все
один раз случившееся повторится опять, и ничего не может быть в корне
изменено. Рождаясь, умирая и возникая вновь. Вселенная и человек обречены на
вечный круговорот. В противовес этому взгляду Библия учит о творении,
которое устремлено ввысь, к совершенству. И хотя одновременно с добром
возрастают и злые силы, в конечном счете они будут побеждены, и миру
откроется свободный путь к Царству Божию. Иными словами, пророки стали
первыми, кому открылись направление и смысл истории.
Благодаря пророкам учение Моисея приобрело черты мировой религии
[Т. е. религии универсальной, в противоположность старым, чисто национальным
культам]. По словам Паскаля, единственным выражением библейской веры "должна
быть любовь к Богу, и Бог осуждает все остальное" [4]. Эта любовь требовала
не столько церковных церемоний, сколько человечности, добра и правды.
Поэтому в проповеди пророков такое большое место занимала идея социальной
справедливости. Как бы ни различались учители Израиля по своему характеру,
темпераменту и общественному положению, их всех объединяла
бескомпромиссность в отношении к отступникам, тиранам и лицемерам, которые
надеялись "задобрить" Творца дарами и жертвами.
Вот пламенный Илия (ок. 850 г.), защитник гонимых и
обездоленных, который без колебания бросает упрек в лицо самому царю.
Вот пастух Амос (ок. 770 г.), человек из народа, не желающий
даже называть себя пророком; но он не может молчать, когда Господь повелел
ему идти по городам и возвещать День Суда. Пусть не надеются израильтяне на
свою избранность. Ее будут достойны лишь те, кто следует закону правды
Божией.
Не подобны ли сынам эфиопов для Меня вы, сыны Израиля? -- говорит
Ягве.
Не вывел ли Я Израиль из Египта, как филистимлян из Крита и сирийцев из
Кира? [5]
Вот левит Осия (ок. 750 г.), оплакивающий духовное вырождение
Северного царства. Он провозглашает, что любовь между людьми дороже Богу
всех пышных ритуалов. "Милосердия хочу, а не жертвы", -- говорит Господь
через пророка [6].
Вот Исайя, иерусалимлянин знатного рода, влиятельный советник
царя (ок. 730 г.). Его не может обмануть показной блеск двора, не радуют
толпы во дворе Дома Господня. Никакие воскурения и молитвы не в состоянии
заменить чистоты сердца и справедливых поступков.
К чему Мне множество жертв ваших? -- говорит Ягве...
Когда вы приходите пред лице Мое, кто требует от вас этого?
Довольно топтать дворы Мои, и не приносите больше ненужных даров...
Удалите от очей Моих злодеяния ваши, перестаньте делать зло, научитесь
делать добро,
Ищите правды, удерживайте насильников, защищайте сироту, вступайтесь за
вдову. [7]
Пророков нередко называют социальными утопистами. Но на самом деле они
не предлагали никаких политических реформ. Если Платон разработал проект
режима с общностью имущества и контролем правительства над всеми сферами
жизни, а философ Ямбул мечтал о Городе Солнца, где все будут равны, то
пророки ставили на первое место веру и нравственные задачи человека. Они
знали, что одних внешних перемен недостаточно, что гармония в мире возможна
лишь в результате гармонии между волей Божией и волей людей.
Но именно поэтому пророки не собирались мириться с язвами общества. Их
страстный протест был продиктован верой в высокое предназначение человека.
Они говорили о "Дне Господнем", когда кончится царство зла среди людей.
Духовному взору Исайи предносилось явление Помазанника, через Которого Сущий
