Иаковом в Царстве Небесном, сыны же Царства низвергнуты будут во тьму
внешнюю" [24]. Эти слова звучали как вызов тем, кто считал только
правоверных израильтян достойными любви Божией.
Неприятие "чужаков", в какие бы одежды оно ни рядилось, есть инстинкт,
который преодолевается людьми с величайшим трудом. Евангелие же
недвусмысленно призывает бороться с национальной исключительностью и тем
самым продолжает проповедь Амоса, Исайи и Иоанна Крестителя.
Выдвигая на первое место духовную сущность Закона, Христос вернул
первоначальный смысл и предписанию о субботе.
Человек наших дней не всегда может оценить значение этой заповеди.
Привыкнув к установленным дням отдыха, мы забываем, чем была для древних
суббота. Она не позволяла повседневным заботам захлестнуть душу,
предоставляя время для молитвы и размышления; она давала перерыв в труде
всем: и свободным, и рабам, и даже домашним животным.
Однако была здесь и оборотная сторона. Многие набожные люди, храня
святость "седьмого дня", стали придавать ему преувеличенное значение.
Во время Маккавейской войны группа повстанцев предпочла умереть, "не
бросив камня", чем сражаться в субботу, и была поголовно истреблена. Тогда
вдохновитель борьбы за веру священник Маттафия решил действовать иначе.
"Будем биться в субботу", -- сказал он. И среди фарисеев не раз звучали
голоса протеста против утрирования законов о покое. "Суббота вручена вам, а
не вы -- субботе", -- говорил один из них [25]. И все же уставные запреты
продолжали расти, затемняя цель благословенного Божьего дара. Педанты
буквально парализовали жизнь в субботу. Особенно усердствовали ессеи. Они
считали, например, что, если человек или животное упали в яму в субботу,
вытаскивать их можно только на другой день.
Христос видел в подобных взглядах искажение духа Моисеевой заповеди.
"Суббота создана для человека, а не человек для субботы", -- говорил
Он.
Однажды в субботу ученики Иисусовы, проголодавшись, стали срывать
колосья, перетирать их и есть зерна. Фарисеи сочли это разновидностью
молотьбы и спросили: "Почему ученики Твои нарушают субботу"? Тогда Учитель
напомнил им, что и Давид, когда остался со своей дружиной без пищи, взял
жертвенные хлебы, а ведь их полагалось есть только священникам. Царь
поступил правильно, потому что человеческая нужда важнее обрядовых запретов.
Несколько раз Иисус совершал исцеления в субботу и тем вызвал протесты
законников. Они стали пристально следить за Ним, чтобы публично бросить Ему
упрек в неуважении к Закону. Напрасно Он ссылался на то, что и некоторые
важные обряды в субботу не отменяются, напрасно объяснял им, что помощь
людям всегда есть дело Божие. Он спрашивал фарисеев: "Разве кто из вас, у
кого сын или вол упадет в колодец, не вытащит его в день субботний?" [26].
Они не могли найти убедительных возражений, однако стояли на своем.
Иногда Иисус намеренно вызывал богословов на спор. Б синагогу пришел
человек с парализованной рукой, надеясь получить исцеление от Учителя. Был
праздничный день, и ревнители благочестия ждали: как поступит Назарянин? Он
же велел больному выйти на середину и задал присутствовавшим вопрос: "Что
дозволяется делать в субботу -- добро или зло? Спасти жизнь или погубить?"
"Они, -- пишет евангелист Марк, -- молчали. И, обведя их гневным взором,
скорбя об огрубении сердец их, говорит человеку: "Протяни руку твою!" И он
протянул, и восстановилась рука его. И, выйдя, фарисеи тотчас же вместе с
иродианами вынесли против Него решение, чтобы погубить Его" [27].
Наибольшее негодование вызывали слова Иисуса: "Сын Человеческий --
господин и субботы". Из них следовало, что Ему принадлежит власть судить о
Законе.
Может показаться, будто Иисус, поступая так, посягал на церковную
традицию и исключал для правоверных всякую возможность принять Его учение.
На самом же деле основы этой традиции не были нарушены Христом. В
Ветхом Завете признавался авторитет не только буквы, но и личного
Откровения. Все пророки учили именно в силу такого исключительного дара
и посланничества. Наступление эры книжников не означало, что прекратилось
действие Духа Божия. Поэтому-то в Талмуде такое огромное значение
придавалось мнениям отдельных учителей. Нередко их высказывания ставились
наравне с Торой и даже выше ее. Согласно Тосефте [Древний сборник
раввинских толкований], допускалось, чтобы раввин "отменял" часть
постановлений Закона.
Следовательно, проповедь Христа не шла вразрез с принципами
ветхозаветного учительства даже тогда, когда Он прямо настаивал на
отказе от некоторых правил Торы. В частности, это касалось ритуальных
ограничений в пище. Эти законы были введены в древности для отделения
ветхозаветной Церкви от иноверцев. Но с каждым поколением они осложнялись,
став под конец трудно выполнимой системой табу.
Хотя деление пищи на "чистую" и "нечистую" исходило из Библии, Иисус со
всей решительностью объявил его устаревшим. "Нечистыми" могут быть только
мысли, побуждения и поступки людей.
Слушайте и разумейте:
не то, что входит в уста человека, оскверняет человека,
а то, что исходит из уст...
Ибо из сердца исходят злые мысли, убийства, прелюбодеяния,
блудодеяния, кражи, лжесвидетельства и хулы. Это оскверняет
человека [28].
Столь ясно выраженная мысль оказалась непосильной даже для людей, ближе
всех стоявших к Иисусу. Много лет спустя Петр все еще испытывал страх перед
нарушением законов о "нечистой пище".
Так же мало значения Иисус придавал ритуальному мытью рук, которое
считалось обязательным у набожных иудеев. Что касается постов, то Он хотел,
чтобы люди не ставили их себе в заслугу. В древнейшие времена пост был
знаком скорби, но в евангельскую эпоху его рассматривали как признак особого
благочестия.
Ученикам Крестителя казалось странным, что Иисус не заставлял Своих
последователей соблюдать посты, как это делал их наставник. "Могут ли сыны
чертога брачного поститься, когда с ними жених?" -- возражал им Иисус. Ведь
аскеза есть средство, а не цель; цель -- это близость к Богу. Те же,
кто находится рядом с Сыном Человеческим, достигли ее, и поэтому пост им не
нужен. Впрочем, Он не порицал аскезы и Сам постился, когда жил в пустыне.
Знал Он, что и для учеников Его наступят трудные дни, когда пост станет им
необходим.
Так в толковании Ветхого Завета проступали контуры Нового. В свете
Евангелия бледнели и теряли значение многие старые правила и обряды. Они
отживали свой век, хотя законники всеми силами противились этому,
отождествляя Истину с религиозно-национальным строем одного народа. "Никто,
-- говорил Иисус, -- не ставит заплату из новой ткани на ветхой одежде.
Пришитый кусок ее разорвет, и дыра будет хуже. И не наливают вино молодое в
мехи ветхие, иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают; но
наливают вино молодое в мехи новые, и сохраняется то и другое" [29].
Старое не отбрасывается полностью, но рядом с ним возводится иное
здание, которому прежнее служит лишь эскизом, преддверием. Иисус не
лишает религию формы, но всегда указывает на первенство любви, веры,
внутреннего духовного устроения.
Был еще один пункт, в котором Евангелие противопоставлялось Ветхому
Завету. Закон признавал за мужем право оставлять жену по любому, порой
самому ничтожному поводу. Это было отражением патриархального права,
царившего на Востоке. Хотя в Библии высоко ставились любовь и женская честь,
а мать окружалась почитанием, положение женщины, согласно Закону, немногим
отличалось от принятого в других странах. Муж именовался "баал", господин;
жена была почти его собственностью, наряду со слугами и домашним имуществом.
Этим объясняется параграф Закона, облегчающий мужу расторжение брака.
Книжники, догадываясь, что Иисус смотрит на развод иначе, вовлекли Его
в дискуссию. Ответ Учителя касался бы не только Закона, но и политики,
поскольку задевал самого тетрарха. Ведь Антипа оставил свою жену, чтобы
жениться на Иродиаде. Иоанн Креститель пострадал именно за то, что осудил
поступок правителя.
Иисус в категорической форме отверг мысль, будто Моисеев Закон
одобряет развод. По Его словам, Моисей в данном случае сделал уступку
"жестокосердию" людей [Это очень важное свидетельство, идущее против
народного убеждения. будто вся Тора получена Моисеем непосредственно
с Неба].
Иисус начертал перед Своими слушателями идеал брака. Брак установлен
Творцом и, вопреки ходячему мнению, не является лишь служебным средством для
рождения детей. Когда "двое становятся одной плотью" [Слово "плоть" в Библии
обычно обозначает всего человека], это есть чудо, божественный дар, которым
обладают только люди. "Что Бог сочетал, того человек да не разлучает".
Супружеское единство может быть разрушено лишь неверностью.
Этот принцип даже ученикам показался невыполнимым. В таком случае
вообще лучше не жениться, решили они. "Не все вмещают слово это, но кому
дано", -- ответил Иисус. Как и Моисей, Он видел несовершенство и слабость
человека, однако не намерен был ради этого снижать идеал. Допускал Он и
безбрачие, которое рассматривал как особое призвание. В то же время многие
из Его апостолов, в частности Петр и Филипп, были женаты. Первые христиане
именовали семью "домашней Церковью". Сам Христос отказался от брака не для
того, чтобы унизить его, а прежде всего потому, что целиком принадлежал Отцу
и Своему посланничеству. Его любовь обнимала каждого человека.
Новое отношение к женщине Христос утвердил еще в самом начале Своего
служения.
Идя в Галилею из Иерусалима, Он проходил через земли самарян. Знойным
полднем, утомившись после пути, Иисус сел отдохнуть у старого колодца, из
которого местные жители с незапамятных времен брали воду. Ученики, оставив
Его, отправились раздобыть пищи.
В их отсутствие к источнику подошла самарянка с кувшином. Она очень
удивилась, когда Странник попросил у нее напиться. Ведь иудеи, подобно
нынешним старообрядцам, считали недопустимым пользоваться одним сосудом с
иноверными. В ответ Незнакомец сказал, что Сам может дать ей "живой воды",
напившись которой она не будет больше испытывать жажды. Простодушная женщина
поняла эти слова буквально.
-- Господин, -- сказала она, -- дай мне этой воды, чтобы мне не жаждать
и не приходить сюда черпать.
-- Иди, позови мужа твоего и приходи сюда.
-- У меня нет мужа.
-- Хорошо ты сказала: "у меня нет мужа", ибо было у тебя пять мужей и
тот, который у тебя теперь, тебе не муж. Это ты правду сказала.
Самарянка поняла, что Собеседнику открыта печальная повесть ее жизни.
Ей тут же пришло в голову задать Ему вопрос о старой распре между самарянами
и иудеями.
-- Господин, вижу, что Ты пророк. Отцы наши на этой горе поклонялись
Богу, а вы говорите, что в Иерусалиме то место, где должно поклоняться
[Самаряне считали законным местом богослужения не Иерусалим, а гору Гаризим,
где в IV в. построили храм. В 130 г. до н. э. он был разрушен Хасмонеями].
-- Верь Мне, женщина, что приходит час, когда не на этой горе и не в
Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы поклоняетесь тому, чего не знаете, мы
поклоняемся тому, что знаем; ибо спасение от иудеев. Но приходит час, и
теперь есть, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и
истине, ибо и Отец ищет, чтобы такими были поклоняющиеся Ему. Бог есть Дух,
и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине.
