воплями и пыхтением, словно совершают бог весть какой трудный подвиг. Глядя
на них при этом, представляешь себе бессчетную армию черных муравьев,
окруживших и тянущих в свою дыру ногу скончавшейся мухи.
Наглядевшись на эту веселую суматоху, я вошел в дом Тай, где застал
Мехеви сидящим на циновках - он удовлетворенно поглядывал на бурные
приготовления, время от времени выкрикивая новые приказы. Он был
необыкновенно возбужден и объяснил мне, что наутро предстоит грандиозное
празднество, которое будет происходить в Священных рощах и в самом доме Тай.
Меня он настоятельно просил присутствовать. Однако в память какого события
или в честь какого героя устраивалось торжество, этого я уяснить себе никак
не мог. Мехеви сделал было попытку просветить меня на этот счет, но потерпел
такой же полный провал, как и в тот раз, когда вздумал посвящать меня в
замысловатые тайны табу.
На обратном пути Кори-Кори, сопровождавший меня, разумеется, в дом Тай,
видя, что любопытство мое осталось не удовлетворено, решил навести в деле
полную ясность. С этой целью он повел меня через Священные рощи, указывая
пальцем на разные непонятные предметы и присовокупляя столько словесной
абракадабры, что вскоре у меня от нее уже разболелось все от головы до
пяток. Он подвел меня к удивительному пирамидальному сооружению площадью
ярда в три у основания и футов десяти в высоту, построенному совсем недавно.
Сложено оно было главным образом из пустых тыкв с добавлением некоторого
числа полированных кокосовых скорлуп и было очень похоже на гору
человеческих черепов. Видя, как недоуменно я взираю на это нагромождение
дикарской посуды, мой чичероне поспешил просветить меня касательно его
смысла и назначения - но все усилия его оказались тщетны, я и по сей день не
имею понятия, что это был за монумент. Однако, поскольку он занимал такое
видное место в предпраздничной подготовке, я про себя окрестил состоявшееся
назавтра торжество Праздником тыкв.
На следующее утро, поднявшись довольно поздно, я увидел, что все
обитатели дома Мархейо заняты сборами. Сам престарелый воин закручивал в две
седые букли две пряди волос, которые оставались не сбритыми у него на
макушке, серьги и копье, начищенные до блеска, лежали рядом, а его краса и
гордость - знаменитая пара сандалий свисала наготове с шеста у стены.
Молодые люди были заняты примерно такими же приготовлениями, а юные девицы,
и среди них Файавэи, умащивали себя благовонным маслом эйка, перебирали и
укладывали свои длинные волосы и совершали другие таинства девического
туалета.
Когда сборы были позади, девушки предстали передо мной в выходных
нарядах, самой приметной частью которых были ожерелья из прекрасных белых
цветов, оторванных от стебля и плотно нанизанных на длинное волокно тапы.
Такие же украшения сверкали у них в ушах, из них же были сплетены венки,
которые они возложили себе на голову. Ниже пояса девушки были облачены в
коротенькие туники из белоснежной тапы, а некоторые еще добавили к этому
свободный плащ из той же материи, завязанный на плече хитроумным бантом и
ниспадающий живописными складками.
Держу пари, что в таком туалете прекрасная Файавэи затмила бы любую
красавицу мира.
Что бы там ни говорили о вкусе, с каким одеваются наши модные дамы, их
брильянты, перья, шелка и меха не идут ни в какое сравнение с восхитительной
простотой наряда, в котором собрались на свой праздник эти нимфы долины
Тайпи. Посмотрел бы я на галерею знатных красавиц, столпившихся в
Вестминстерском аббатстве по торжественному случаю коронации, если бы
поставить на минуту рядом с ними стайку юных островитянок,- какими
скованными, надутыми и дурацки важными выглядели бы они в сравнении с
безыскусно грациозными, живыми и веселыми моими дикарками. Все равно, как
если бы рядом с Венерой Медицейской поставить манекен из модной лавки.
Скоро мы с Кори-Кори остались в доме одни - все остальные уже
отправились в Священные рощи. Моему телохранителю не терпелось последовать
за ними, он просто места себе не находил, оттого что я слишком медленно
собираюсь; так изнывает собравшийся в гости гуляка, со шляпой в руке
поджидая внизу у лестницы своего замешкавшегося дружка. Наконец я уступил
его настояниям, и мы пошли к дому Тай. Все дома, мимо которых вел наш путь,
стояли пустые.
Подойдя к большому камню, которым кончалась тропа, мы услышали позади
него возгласы и смешанный гул голосов - было ясно, что предстоящее событие,
каково бы оно ни было, собрало несчетное множество народу. Прежде чем лезть
через камень, Кори-Кори на минуту остановился, как останавливается у двери в
зал светский щеголь, чтобы в последний раз окинуть взглядом свой туалет. В
этот момент мне пришло в голову, что и мне, пожалуй, следовало бы уделить
кое-какое внимание своей внешности. Правда, выходного платья у меня не было,
и как себя приукрасить, я не знал. Но, желая непременно произвести
благоприятное впечатление, я твердо решился сделать все, что в моих силах; а
так как я знал, что не могу обрадовать аборигенов больше, чем если поступлю
согласно их обычаям, я сбросил широкий плащ из тапы, в который всегда
закутывался, выходя из дому, и остался только опоясанным нешироким
полотнищем тапы, едва достигавшим колен.
Мой сообразительный камердинер сразу же разгадал мои намерения почтить
в одежде обычаи его племени и принялся старательно расправлять складки моей
теперь единственной детали костюма. В это время я увидел, что неподалеку
сидят кружком девушки и свивают в гирлянды белые цветы, которые огромными
ворохами лежат вокруг. Я знаком попросил у них цветов, и мне сразу же было
подарено венков десять. Один из них я надел на жалкое подобие шляпы, которое
уже давно вынужден был смастерить себе из пальмовых листьев, а несколько
свил в роскошный пояс. Покончив со всем этим, я медленной, торжественной
походкой расфранченного кавалера взошел вверх по камню.
23
В Священных рощах собралось чуть ли не все население долины Тайпи. В
глубине виднелся длинный фасад дома Тай, широкая площадка перед ним была
заполнена мужчинами в самых фантастических костюмах - они громко
переговаривались и бешено жестикулировали. А ближе к тому месту, где стоял
я, вся роща пестрела яркими нарядами девушек, резвящихся, танцующих, что-то
кричащих. Они встретили мое появление громкими приветственными возгласами,
один кружащийся хоровод отделился и двинулся ко мне - танцующие женщины пели
мне какую-то песню. Перемена в моем костюме привела их в восторг, меня
окружили и повели к дому Тай. Однако, приблизившись к нему, прелестные нимфы
замедлили шаг, расступились, и я без них подошел к переполненному строению.
Поднявшись на пай-пай, я убедился, что пир был уже в полном разгаре.
Какое изобилие царило здесь! Уоррик, угощающий мясом и пивом своих
приспешников,- просто жалкое ничтожество в сравнении с благородным Мехеви!
Во всю ширину дома Тай были расставлены деревянные сосуды в форме челноков,
украшенные резьбой и наполненные свежей пои-пои, они достигали двадцати
футов в длину и были защищены от солнца широкими парусами из банановых
листьев. Между ними высились пирамидальные груды зеленых хлебных плодов,
напоминающие горы пушечных снарядов, сложенных во дворе арсенала. В щели
между каменными плитами пола были вставлены большие ветви, на которых,
защищенные листвою от солнечных лучей, висели зеленые свертки с жареной
свининой, подвешенные таким образом, чтобы их всякий мог достать. К перилам
пай-пай был прислонен целый лес толстых бамбуковых палок, снизу наглухо
забитых, а сверху их жерла были заткнуты пробками из листьев. Там
содержалась речная вода, в одной такой трубе помещалось ее до пяти галлонов.
Так был накрыт пиршественный стол, и всем присутствующим оставалось
угощаться в свое удовольствие. Беспрестанно шелестели пересаженные сюда
зеленые ветви, одаряя гостей своими небывалыми плодами, которые никогда
прежде не родились в гуще их листвы. Тыквенные миски без конца наполнялись
божественной пои-пои из огромных челноков, а вокруг дома Тай дымились
десятки костров, на которых жарились хлебные плоды.
Внутри тоже все выглядело необыкновенно. Грандиозный диван из циновок,
тянущийся между двумя параллельными стволами футов на двести из конца в
конец сооружения, был покрыт телами возлежащих воинов и вождей, энергично
жующих или же забывающих заботы полинезийской жизни в успокоительных клубах
табачного дыма. Трубки, которые они курили, были длинными, их чашечки из
кокосовых скорлуп - в резных узорах. Лежащие курильщики передавали их по
кругу, сделав две-три затяжки, лениво протягивая трубку сотрапезнику иной
раз через голову соседа, которого пиршественные труды уже сморили сном.
Табак, употребляемый жителями долины Тайпи, был очень слабый и
приятный. Его здесь было вдоволь, обычно в листьях, и я заключил поэтому,
что он произрастает прямо в долине. Кори-Кори это подтвердил, но самому мне
гак и не пришлось увидеть ни единого растущего куста. В Нукухиве и как будто
бы во всех других долинах табак ценится очень высоко, его покупают скудными
количествами у приезжих, так что курение для жителей этих мест - большая
роскошь. Откуда его так много у тайпийцев, я не выяснил. Чтобы всерьез
заниматься возделыванием табака, они, по-моему, слишком склонны к счастливой
лени; право же, насколько могу судить, в долине не было ни клочка земли,
подвергавшегося какой-либо обработке, не считая воздействия дождевых струй и
солнечных лучей. Может быть, правда, кусты табака растут дико, как сахарный
тростник, где-нибудь в отдаленном уголке долины.
Впрочем, многие из собравшихся в доме Тай не довольствовались
утешительным действием табака, но прибегали к более сильному средству -
арве.
Арва - это корень, в изобилии встречающийся на архипелагах Южных морей.
Сок, добываемый из него, поначалу действует на человеческий организм
возбуждающе, но потом расслабляет мышцы и вызывает глубокий наркотический
сон. В долине Тайпи питье из арвы приготовлялось следующим способом.
Несколько юношей усаживались в кружок перед большим деревянным сосудом, у
каждого под боком была кучка мелко нарезанных корней арвы. По кругу пускался
кокосовый кубок с водой, молодые виноделы споласкивали рот и приступали к
работе, которая состояла в том, что арва тщательно прожевывалась и
выплевывалась в стоящий посредине деревянный сосуд. Когда разжеванной массы
набиралось довольно, ее заливали водой, размешивали указательным пальцем
правой руки - и питье было готово. Арва имеет и целебные свойства. На
Сандвичевых островах она с успехом применялась для лечения золотухи, а также
для борьбы со свирепствующей там болезнью, знакомством с которой злосчастные
аборигены обязаны своим заморским благодетелям. Но жители долины Тайпи,
которых пока минула эта напасть, прибегают к арве за столом как к источнику
радости, и тыквенная чаша с этой жидкостью переходит там из рук в руки, как
у нас - бутылка с вином.
Мехеви, приятно пораженный моим новым нарядом, встретил меня с
распростертыми объятиями. Он приберег для меня восхитительное месиво коку,
хорошо зная мое пристрастие к этому блюду, а также выбрал четыре молодых
кокоса, несколько жареных хлебных плодов и великолепную гроздь бананов,
чтобы получше угостить меня на праздничном пиру. Все эти яства немедленно
были поставлены передо мной; но Кори-Кори счел такое угощение совершенно
