(Ю.Гаврилов. Казенный дом. "Огонек", 1989, N 47, с.12-15).)] Было
предпринято еще шесть покушений, и 13 марта 1881 года, по иронии судьбы,
через несколько часов после того, как царь одобрил решение о введение
института присяжных, попытка удалась. Когда царская карета ехала по
набережной Екатерининского канала, террорист метнул бомбу, которой разбило
в щепы карету, ранило лошадей, кучера, лейб-казака. Сам царь остался
невредим. Вопреки настоятельной просьбе кучера вернуться боковыми улицами
во дворец, император стал помогать раненым. В эту минуту подбежал второй
убийца и с криком "Бога славить рано", бросил бомбу прямо под ноги
императору. Взметнулся сноп огня и осколков. Взрывом Александру II
оторвало обе ноги, распороло живот, изуродовало лицо. Находясь еще в
сознании, царь прошептал: "Во дворец, умру там". Изувеченные останки
государя внесли в Зимний дворец. "Большие пятна черной крови указывали нам
путь по мраморным ступеням и потом по коридору в кабинет Государя", -
вспоминал великий князь Александр Михайлович. - "Император Александр II
лежал на диване у стола. Он был в бессознательном состоянии... Ему
оставалось несколько минут жизни. Вид его был ужасен: его правая нога была
оторвана, левая разбита, бесчисленные раны покрывали лицо и голову. Один
глаз был закрыт, другой - смотрел перед собой без всякого выражения. Ники,
смертельно бледный, стоял в своем синем матросском костюмчике. Его мать,
Цесаревна, была тут же и держала в дрожащих руках коньки". У окна стоял
отец, Цесаревич Александр Александрович, опустив могучие плечи. Кулаки у
него то сжимались, то разжимались. Агония императора продолжалась сорок
пять минут. "Государь император скончался", - объявил лейб-медик, опустив
окровавленную кисть Александра II. Новый царь, Александр III, угрюмо
кивнул и сразу преобразился. "Какой-то огонь святого мужества загорелся в
его спокойных глазах, - отмечал великий князь. - Александр Александрович
дал рукой знак Цесаревне, и они вышли вместе. Коляска двинулась,
окруженная сотней донских казаков, которые скакали в боевой готовности, и
их пики ярко блестели красным отблеском в последних лучах багрового
мартовского заката". В своем манифесте, обнародованным в связи с
восшествием на престол, Александр III объявил, что будет править "с верой
во власть и право самодержавия". И все тринадцать лет своего царствования
император правил Россией, руководствуясь принципами, разработанными
Победоносцевым.
В двадцать один год цесаревич был стройным юношей среднего роста, с
квадратным, открытым лицом, унаследованным от отца, выразительными, как у
матери глазами, и неотразимым личным обаянием. О воплощенным
благородством, добротой и дружелюбием. "Ники улыбнулся своей обычной
мягкой, робкой, чуть-чуть грустной улыбкой", - вспоминал его родственник и
близкий друг, великий князь Александр Михайлович (Сандро). Готовый любить
всех, Николай Александрович надеялся, что и окружающие любят его. И
насколько он мог понять, несмотря на лесть и подобострастное внимание
окpужающих, так оно и было.
Цесаревич получил прекрасное среднее и высшее образование. У него
была феноменальная память, он хорошо знал историю. "Он мог ввести в
заблуждение любого оксфордского профессора, который принял бы его, по
знанию языка, за настоящего англичанина. Точно также знал Николай
Александрович французский и немецкий языки", - писал Александр Михайлович.
Цесаревич великолепно ездил верхом, отлично танцевал и метко стрелял. Его
приучили вести дневник, и, по примеру многих тогдашних князей и дворян, он
изо дня в день добросовестно заносил туда сведения о погоде, количестве
убитой дичи, имена всех, с кем совершал прогулки и обедал. Дневник Николая
II ничем не отличался от дневника его кузена, короля Георга V; он
представлял собой реестр событий, описанных лаконичной прозой, и ведение
их рассматривалось как одна из обязанностей. Как ни странно, но дневник
Николая II, в котором отсутствуют выразительность, свойственная его
частным письмам, оказался золотым дном для клеветников, между тем как на
дневники Георга V зачастую ссылаются, как на доказательство откровенного
характера этого доброго монарха.
В мае 1890 года, за несколько дней до своего двадцатидвухлетия,
цесаревич писал в дневнике: "Сегодня окончательно и навсегда прекратил
свои занятия, окончив их с Леером". После этого юноша предался более
приятному занятию - развлечениям. Вставал он поздно утром, не успев придти
в себя после очередного кутежа. "Как всегда после бала, чувствовал себя
ненормально, в ногах слабость, - записал он в дневнике. - Встал в 10 1/2;
я уверен, что у меня сделалась своего рода болезнь - спячка, т.к. никакими
средствами добудиться меня не могут".
Встав с постели, он отправлялся на заседание Государственного совета,
принимал шведского министра или путешественника, вернувшегося в Россию
после двухлетнего пребывания в Эфиопии. Иногда ему везло. "Сегодня не было
заседания Государ. совета, я этого не оплакивал".
От Николая Александровича требовалось, чтобы он большей частью ничем
не занимался. Главная задача цесаревича по завершении им образования и
достижения совершеннолетия состояла в том, чтобы ждать, по возможности, не
подавая виду, свой черед занять престол. [(Ошибочное, хотя и
распространенное мнение. После 9-ти месячного заграничного путешествия
Николай Александрович вернулся в С.-Петербург, после чего в течение
нескольких лет Александр III привлекал его к участию в государственных
делах. Он состоял Председателем комитета по сооружению Великого Сибирского
пути, возглавлял Комитет по борьбе с голодом в 1892-93 гг., пожертвовав на
помощь голодающим доставшиеся по наследству 5 миллионов золотых рублей,
заседал в государственном совете и в Комитете Министров. Тот же факт, что,
подавленный неожиданной кончиной отца, он сказал великому князю Александру
Михайловичу, что не подготовлен к царскому служению, лишний раз
свидетельствует, насколько наследник цесаревич был требовательным к себе.
(См. Е.Е.Алферьев, цит. пр. сс. 22-23).)] В 1890 году Александру III было
всего сорок пять лет. Рассчитывая, что процарствует еще лет двадцать или
тридцать, он не очень то спешил поделиться с наследником опытом правления.
Николай охотно принял на себя роль повесы, предоставившуюся ему с
молчаливого согласия отца. Он появлялся на заседаниях Государственного
Совета, но то и дело посматривал на часы и при первой возможности под
благовидным предлогом исчезал.
Зимой он забирал с собой сестру Ксению и отправлялся на каток, где
катался на коньках с сестрой и теткой Эллой. "На катке было очень весело.
Я наконец надел коньки и валял во всю мочь за мячиками", - писал он. Упав
на лед, он разбил коленки, стер ноги, и ему пришлось ковылять в домашних
туфлях, завидуя счастливцам, которые могли кататься на коньках. С
наступлением сумерек, разрумянившись от движения и мороза, конькобежцы шли
к кому-нибудь в гости и пили горячий чай. Ужинать они могли где угодно: в
ресторане вместе с друзьями или шли к знакомым, где хозяин устраивал
концерт балалаечников.
Зимой 1890 года Николай каждый вечер выезжал в свет. В январе он
двадцать раз был в театре, опере или балете, которые иногда посещал дважды
в день. Именно тогда в Петербурге состоялась премьера балета "Спящая
красавица" на музыку Чайковского. Цесаревич побывал на двух генеральных
репетициях и на двух спектаклях. Он смотрел пьесы, исполнявшиеся на
немецком, французском и английских языках, в том числе "Венецианский
купец". Особенно ему нравилось слушать оперы "Евгений Онегин" и "Борис
Годунов", а в феврале ему даже предложили сыграть небольшую роль в
"Евгении Онегине". Он был желанным гостем на званых вечерах, где гостей
развлекал оркестр императорского флота, хор с участием шестидесяти певцов
или знаменитый конферансье, рассказывавший гостям забавные истории.
Два-три раза в неделю цесаревич отправлялся на бал. "Пение, пляска
продолжались до первого часа; ...сели за ужин в 3 1/2 утра". С
наступлением Великого поста увеселениям приходил конец. После бала и
позднего ужина, завершившего зимний сезон 1890 года, Николай сделал
следующую запись: "Я находился целый день в веселом настроении масленицы,
что отчасти не подходит к времени говения".
С наступлением Великого поста Николай оставался дома, ужинал в
обществе матери, играл с друзьями в карты. У него в комнате во дворце был
установлен телефон, связанный со сценой театра с тем, чтобы цесаревич мог
слушать оперу Чайковского "Пиковая дама". Часто наследник отправлялся с
отцом на охоту. Уйдя из дома на рассвете, они целый день бродили по
окрестным лесам и болотам, охотясь на фазанов и зайцев.
Цесаревич был особенно счастлив, когда, сидя на белом коне перед
Зимним дворцом и приложив к козырьку руку, наблюдал, как мимо проходят
рысью эскадроны казаков в надвинутых на бpови папахах, держа в руках пики
с развевающимися на концах значками. Всю жизнь Николай Александрович был
влюблен в армию с ее нарядными мундирами, ее историей, и ни один из своих
титулов не ценил более чина полковника, к которому представил его отец.
"Став командиром эскадрона лейб-гусарского полка, он затем два года
прослужил офицером в Гвардейской конно-артиллерийской бригаде. Ко всем
своим обязанностям относился серьезно и добросовестно, - вспоминал
впоследствии его двоюродный дядя "Сандро". - Смерть отца застала его
командиром батальона Лейб-гвардии Преображенского полка в чине полковника..."
Скромность цесаревича создала ему большую популярность в среде
офицеров-однополчан.
Получив в девятнадцать лет под свое начало эскадрон, он отправился с
ним на маневры в Красное Село. Сняв частный дом со спальней, кабинетом,
столовой и балконом, выходящим в небольшой сад, вел приятное бездумное
существование, ничем ни отличавшееся от от жизни любого молодого русского
офицера из аристократической семьи. Он участвовал в жизни и разговорах
офицерской столовой и заслужил дружбу своих товарищей.
"Теперь я вне себя от радости служить и с каждым днем все больше
свыкаюсь с лагерной жизнью, - писал он матери из Красного Села. - Каждый
день у нас два занятия: или утром стрельба, а вечером баталионные учения,
или наоборот, утром баталионные учения, вечером стрельба... Завтракаем в
12 час., обедаем в 8 ч., между этими [занятиями] спим и после чай. Обеды
очень веселые, кормят нас замечательно. После еды господа офицеры...
играют в биллиард, кегли, карты, домино".
Императрицу тревожила мысль, как бы ревностный служака не забыл, что
он наследник престола. "Ни на минуту не забывай, что глаза всех прикованы
теперь к тебе, все желают увидеть, каковы будут твои самостоятельные шаги,
- писала он. - Постоянно будь вежлив и учтив с каждым, не выделяя никого в
особенности, но, в то же время, не допускай излишней фамильярности или
панибратства и никогда не слушай подхалимов".
Николай Александрович 25 июня 1887 года благопослушно отвечал:
"Всегда буду стараться следовать твоим советам, моя душка Мама. Нужно быть
осторожным во всем на первых порах!" Но в дневнике записал иное:
"Умаялись", "испробовали шесть сортов портвейна и немножко перепили",
"валялись на траве и пили", "офицеры вынесли меня на руках".
Весной 1890 года, в ту пору молодой офицер, Николай впервые встретил
семнадцатилетнюю танцовщицу из Императорского балета Матильду Кшесинскую.
Hевысокого роста, живая, гибкая, полногрудая, с гордо изогнутой шеей,
