как на пустое место.
Многие из испытываемых ею чувств Аликс выразила в знаменитой записи в
его дневнике: "Дорогое дитя! Молись Богу, Он поможет тебе не падать духом,
Он утешит тебя в твоем горе. Твое Солнышко молится за тебя и за любимого
больного... Будь стойким и прикажи доктору Лейдену и другому Г. приходить
к тебе ежедневно и сообщать, в каком состоянии они его находят, а также
все подробности относительно того, что они находят нужным для него
сделать. И если д-ру что-нибудь нужно, пусть он приходит прямо к тебе. Не
позволяй другим быть первыми и обходить тебя. Ты любимый сын Отца, и тебя
должны спрашивать и тебе говорить обо всем. Выяви твою личную волю и не
позволяй другим забывать, кто ты. Прости меня, дорогой!"
Страдания царственного больного продолжались все десять дней, которые
прошли после приезда Аликс в Ливадию. "Окружающие встретили ее холодно, в
особенности, княжна А.А.Оболенская и графиня Воронцова. Ей было тяжело и
одиноко; не нравились ей шумные обеды наверху... собравшейся семьи, в
такой момент, когда... доживал свои последние дни и часы Государь", -
писала впоследствии А.А.Вырубова.
Днем 20-го октября (1-го ноября) 1894 года Александр III скончался.
Мария Федоровна, подхваченная Аликс, упала в обморок. "Боже мой, Боже мой,
что за день. Господь отозвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо
любимого Папа. Голова кругом идет, верить не хочется - кажется до того
неправдоподобным ужасная действительность. Все утро мы провели наверху
около него! Дыхание было затруднено, требовалось все время давать ему
вдыхать кислород. Около половины 3-го он причастился Св.Тайн; вскоре
начались легкие судороги... и конец быстро настал! О. Иоанн больше часу
стоял у его изголовья и держал за голову. Это была смерть святого!
Господи, помоги нам в эти тяжелые дни! Бедная дорогая Мама!"
Никто не осознал в большей мере значения кончины царя, чем
двадцатишестилетний цесаревич, унаследовавший его трон.
"В эту минуту в первый и последний раз в моей жизни я увидел слезы в
его голубых глазах. Он взял меня под руку и повел вниз в свою комнату. Мы
обнялись и плакали вместе. Он не мог собраться с мыслями. Он сознавал, что
сделался императором, и это страшное бремя власти давило его", - вспоминал
великий князь Александр Михайлович, двоюродный дядя Николая II.
"Сандро, что я буду делать, - патетически воскликнул он. - Что будет
теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть царем! Я не могу управлять
империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами".
В конце дня, когда в гавани Ялты еще грохотали орудия кораблей,
отдавая последний долг почившему в бозе монарху, перед дворцом был
установлен алтарь. Придворные, чиновники, слуги и члены царской семьи,
встали полукругом, и священник в золотых ризах совершил чин присяги новому
императору, Николаю II.
На следующее утро весь дворец был драпирован черным крепом, на Черном
море бушевал шторм. Пришли бальзамировщики и занялись телом усопшего царя;
в этот день православные священники, совершив таинство миропомазания,
присоединили протестантскую немецкую принцессу к святому православию и
нарекли ее Александрой Федоровной. Поздно утром того же дня новый царь,
его нареченная невеста и императрица мать отправились в дворцовую церковь
на богослужение.
"И в глубокой печали Господь дает нам тихую и светлую радость, -
записал Николай Александрович. - В 10 часов в присутствии только семейства
моя милая дорогая Аликс была миропомазана и после обедни мы причастились
вместе с нею, дорогой Мама и Эллой. Аликс поразительно хорошо и внятно
прочла свои ответы и молитвы".
Когда все вернулись во дворец, новый император издал первый свой
манифест. В нем указывалось новое вероисповедание, новый титул и новое имя
прежней принцессы Гессенской, Аликс, внучки королевы Виктории. Манифест
гласил: "Сегодня совершено Св.Миропомазание на нареченной невестою нашей.
Приняв имя Александры, она стала Дщерью Православной нашей Церкви, к
великому утешению нашему и всей России".
Смерть могучего царя Александра III в возрасте сорока девяти лет
явилась тяжким ударом для всей России. Для похорон ничего не было
подготовлено, и пока шел обмен телеграммами между Крымом и С.-Петербургом,
тело усопшего государя целую неделю находилось в Ливадии. Бракосочетание,
которое, как вначале предполагалось, должно было состояться весной
следующего года, по настоянию Николая Александровича, было перенесено на
более ранний срок. Взвалив на себя тяжкую ношу царского служения, он не
желал лишится поддержки единственного близкого человека, внушавшего ему
доверие.
"Мама, некоторые другие и я находим, что всего лучше сделать свадьбу
здесь спокойно, пока еще дорогой Папа под крышей дома, - записал он 22-го
октября в дневнике, - а все дяди против этого и говорят, что мне следует
женится в Питере, после похорон".
Четыре дяди Николая, братья покойного императора, были независимыми,
волевыми людьми, имевшими большой вес в семействе Романовых. И они
настояли на том, чтобы бракосочетание их молодого племянника, слишком
важное в жизни страны событие, не состоялось в узком семейном кругу в
Ливадии. Между тем непрерывно шли богослужения. Члены царской семьи
целовали усопшего императора в мертвые уста и дважды в день ходили в
часовню молиться за упокой его души. "Состоялась тяжелая церемония
переноса тела дорогого Папа в гробу в большую церковь, - написал 25
октября Николай Александрович. - Казаки несли гроб на носилках...
Вернулись в пустой дом, разбитые нравственно. Тяжелое испытание послал нам
всем Господь!"
В конце недели задрапированный алым, сопровождаемый остальной царской
семьей, гроб доставили из Ялты в Севастополь на пароходе "Память Меркурия"
под тентом их Андреевского флага. В порту ждал траурный поезд. Когда
траурный поезд ехал по Украине, к железнодорожному полотну группами
подходили крестьяне, чтобы проводить усопшего царя. Останавливались в
Борках и Харькове для панихид. Затем в Курске, Орле и Туле, где в
присутствии местного дворянства и чиновного люда тоже совершались
панихиды. В Москве гроб установили на колесницу и повезли в Успенский
собор, оставив там его на ночь. Ноябрьское небо затянуло свинцовыми
тучами, мокрый снег хлестал в лица солдат и тысяч москвичей, вышедших на
улицы проститься с царем. Прежде чем траурный кортеж добрался до Кремля,
было десять остановок для литий против церквей. В С.-Петербурге у вокзала
стояли красные с золотом кареты, которые повезли царскую семью по улицам,
покрытым успевшим растаять снегом. Целых четыре часа двигалось траурное
шествие к Петропавловской крепости к собору, служившему местом упокоения
царей династии Романовых, начиная с Петра I. Во всех частях столицы слышен
был приглушенный бой обтянутых крепом барабанов, грохот карет по мостовой
да заунывный колокольный звон. Великая княгиня Александра Федоровна,
закрыв плотной вуалью лицо, ехала одна позади остальных членов царской
семьи. Молчаливая толпа силилась разглядеть свою будущую императрицу.
"Женщины в толпе, набожно осеняя себя крестным знамением, шептались,
указывая на молодую царицу: "Она вошла к нам позади гроба, она приносит
нам несчастие".
Проводить в последний путь русского императора прибыли короли Греции,
Дании и Сербии, Принц Уэльский Эдуард вместе с сыном, герцогом Йоркским
Георгом, представляли королеву Викторию; принц Генрих Прусский представлял
своего брата кайзера Вильгельма. В течении той недели мраморные дворцы
С.-Петербурга собрали в своих стенах восемьдесят одного представителя
королевских домов Европы, каждого со своей свитой. Отдать последний долг
государю прибыли министры, высшие чины армии и флота, губернаторы и
четыреста шестьдесят делегатов, приехавших с разных концов России.
"Принимал массу депутаций... Погулял немного в саду, голова кругом
ходила", - записал Николай Александрович. Во время обеда, устроенного в
честь заезжих принцев, он чуть не разревелся, садясь за стол - до того
тяжело было видеть подобную обстановку, когда на душе камень".
Семнадцать дней лежало в открытом гробу тело усопшего государя.
Тысячи подданных прошли мимо катафалка, рядом с которым стоял священник,
читавший заупокойные молитвы. Представители всех царствующих домов дважды
в день проезжали по сырым улицам, чтобы присутствовать на панихиде.
Будущий английский король Георг V писал своей жене Мэри:
"Ежедневно после обеда устраивались еще одна служба в церкви. После
мы поднимались к открытому гробу, чтобы поцеловать икону, котоpую деpжал в
pуках импеpатоp. Когда я склонился к нему, я был потрясен, увидев так
близко от себя его дорогие черты. У него такое прекрасное, спокойное лицо,
но, разумеется, он сильно изменился. Уже две недели прошло со дня его
кончины".
Среди священников и их молитв, комнат и улиц, задрапированных крепом,
печальных лиц, слез и рук, ломаемых в горе, Александра старалась скрыть
свою радость. "Представь мои чувства, - писала она сестре. - Один день ты
в глубочайшем трауре, оплакиваешь любимого человека, на другой день
облачаешься в роскошные платья для бракосочетания. Более значительный
контраст трудно вообразить, но именно это обстоятельство еще больше
сблизило нас, если это возможно". "Так я въехала в Россию, - рассказывала
своей фрейлине государыня. - Государь был слишком поглощен событиями,
чтобы уделить мне много времени, и я холодела от робости, одиночества и
непривычной обстановки. Свадьба наша была как бы продолжением этих
панихид, - только, что меня одели в белое платье". Свадьба была в Зимнем
дворце. Те, кто видел государыню в тот день, говорили, что она была
бесконечно грустна и бледна".
Бракосочетание состоялось 26 ноября, через неделю после похорон
Александра III. День бракосочетания совпал с днем тезоименитства
вдовствующей императрицы Марии Федоровны, и по этому поводу протоколом
разрешалось некоторое послабление траура. Одетые в белое, Александра
Федоровна и Мария Федоровна вместе ехали по Невскому проспекту к Зимнему
дворцу. Перед знаменитым золотым зеркалом, которым пользовались все
русские великие княжны в день своего бракосочетания, невесту одели дамы
императорской фамилии. Она облачилась в старинное русское придворное
платье из серебристой тафты со шлейфом из золотой парчи, отороченной
горностаем. Взяв с красной бархатной подушки усыпанную алмазами диадему,
вдовствующая императрица собственноручно возложила ее на голову невестки.
Обе женщины вместе прошли по галереям в дворцовую церковь, где их ждал
Николай Александрович - в сапогах и гусарском доломане. С зажженной свечой
в руке, Николай и Александра обратили свои лица к митрополиту. Обряд
венчания был завершен около часу.
Александра сияла от счастья. "Она выглядела удивительно прекрасной",
- отметила принцесса Уэльская. Герцог Йоркский Георг написал в Англию
жене: "По-моему Ники очень повезло: у него такая красивая и очаровательная
жена. Должен признаться, никогда я еще не видел пары более любящей и более
счастливой, чем они. Я сказал, что желаю им лишь одного - чтобы они были
столь же счастливы, как мы с тобой. Правда ведь?"
По причине траура после бракосочетания не было ни приема, ни медового
месяца. Молодая чета сразу же вернулись в Аничков дворец. "Когда они ехали
после бракосочетания из Зимнего дворца, огромные толпы народа встретили их
бурной овацией, - писал королеве Виктории Георг. - Приветствия были
искренними, и это напомнило мне Англию... Ники был воплощенной добротой,
