информации, а информация со всех сторон пытается либо удрать, либо выявить
свое полное несоответствие выбранной теме. Из найденных крупинок старательно
выстраивается конструкция ответа, а провалы недостающих знаний маскируются
громкими фразами или отвлеченными рассуждениями. Кто сам этого не испытал,
тот вряд ли поймет.
Гораздо легче представить то летящее чувство, когда через час я вывалился
в коридор, сочувственно кивая тем, кто еще только готовился вступить на
тропу мучений. "Ну как?" - посыпались со всех сторон вопросы. "Пятерка!" -
выдохнул я и сразу же полез в зачетку, чтобы убедиться, не ошибся ли, не
принял ли желаемое за действительное. Нет, никуда она не делась! "Отл."
Стояло на своем месте, как и по остальным трем экзаменам. Фортуна не забыла
улыбнуться мне и позволила еще семь месяцев получать максимальную стипендию,
что по нынешним временам совсем не вредно. От радости хотелось подпрыгнуть,
но я вовремя вспомнил, что являюсь еже солидным человеком, закончившим уже
четвертый курс Политехнического института. Да, четвертый позади!
Я вышел из полутьмы коридоров корпуса на залитый солнцем асфальт и
медленно побрел к автобусной остановке, впитывая в себя мгновения счастья.
Вокруг меня взмывали в небо сосны, где, вероятно, дремало новое поколение
клещей, о чем недвусмысленно и предупреждал плакат, откуда бдительно взирал
наглухо застегнутый и затянутый в капюшон студент. Спереди к нему
подбиралось громадное, никак не решающее напасть насекомое, ползущее по
надписи "Осторожно
- клещи!" С обратной стороны весьма логично смотрелся бы соответствующий
плакат противоположного содержания: улепетывающий во все лапы клещ и
разъяренный студент с громадными вилкой и ложкой, бегущий по надписи
"Осторожно - студенты!"
Мои кроссовки упруго пружинили по асфальтовой дорожке, вокруг которой
возникало зимой так много споров. Дело в том, что ее укладывали прямо на
декабрьский снег. Не слишком маленькая часть студентов доказывала, что
покрытие сойдет вместе со снегом. Весна опровергла их доводы - асфальт не
исчез, а только потрескался. Теперь те времена, когда сотни ног ежедневно
месили грязь и протаптывали окольные тропинки безвозвратно канули в прошлое
и вспоминались разве что с улыбкой.
Упорные солнечные лучи трудолюбиво прокладывали дорогу сквозь густую
хвою.
Обстановочка была донельзя торжественной. А я пытался запомнить бегущие
секунды навсегда, потому что им уже не суждено повториться. Ведь это
последняя летняя сессия. Ровно через год я буду защищать диплом. Но пока
окончание учебы маячило в неразличимом туманном будущем, а я продвигался к
остановке среди могучих деревьев и радовался каждому мгновению этого дня...
...Если дневное время суток выдалось удачным, то вечер получился просто
замечательным. Солнце исчезло за крышами домов, а мою квартиру окутали тихие
сумерки.
Надо сказать, она находилась в полном моем распоряжении. Родители
заключили контракт на работу в Бразилии на пять лет, из которых истекло пока
только два.
Раз в год, зимой, им удавалось вырваться в отпуск, и они приезжали,
наполняя квартиру всякими экзотическими вещичками и фруктами, которых я до
этого и в глаза не видывал. Тут же появлялась куча гостей, принося с собой
шум и оживление. Они рассаживались за столом, завистливо слушали рассказы о
том, как там, и на все голоса жаловались на то, как здесь. Я не вникал в
суть разговоров, а занимался спортивной ходьбой из кухни в гостиную и
обратно, обрабатывая грязную посуду.
Но две недели пролетали как миг. И мама с папой исчезали в свою далекую
Бразилию. Поначалу в доме оставались запахи. Но заканчивались фрукты. Запахи
становились все тоньше и незаметнее. Жизнь, наконец, снова вползала в свою
колею, а в обе комнаты вселялась, казалось, совсем уже было скрывшаяся
тишина.
Квартира моя была сквозной. Большое окно с балконом и кухня выходили во
двор.
Окно спальни смотрело на улицу. Отсутствие проезжей части позволяло
забыть про грохот трамваев и шиканье автомобилей. Прогуливаясь по нашей
улице, пешеход всегда стоял перед выбором дороги, так как их в этом
спокойном месте имелось целых три. Он мог идти либо около четных домов, либо
возле нечетных, либо по самой середине сквера, вдоль раскинувшихся по обеим
сторонам кустов и деревьев. Насаждения здесь росли самые разнообразные. Я же
с детских лет выучил лишь самые практичные из них: шиповник, боярышник и
яблоню с мелкими сладкими плодами. Впрочем, беспечный гуляка мог и не ходить
никуда, а присесть и отдохнуть, благо, лавочки с удобными спинками стояли
через каждые пятьдесят метров.
Ну ладно, я Вам о квартире, а забрел уже эвон как далеко. Кроме
вышеназванных гостиной, спальни и кухни, в квартире еще имелся темный
коридор, из которого четыре двери уводили в гостиную, уборную, ванную
комнату и кухню, а также множество встроенных шкафчиков, что в детстве
создавало превосходные возможности для игры в прятки.
Пока я все это описывал, лежа на мягком диване... За подобную вещичку
всем известный царь немедленно согласился бы махнуться со мной даже своим
знаменитым золотым петушком (правда, я меньше, чем на царевну, не согласился
бы). "Надоел уже, - законно скажете Вы. - Предложение хотя бы закончи".
Значит, пока я это описывал, в гостиной сгустилась темнота летней ночи.
Неспешно текло время, когда на улице еще светло, а в квартире уже трудно
что-то отчетливо разглядеть, если не зажигать свет. Но мне нравилось.
Я тихо прошел на кухню, нажарил себе картошки и стал шарить впотьмах по
стене в поисках радио. Надеясь отдохнуть не только телом, но и душой, я
включил его и сразу же услышал припев очень небезынтересной и поучительной
песенки:
Здорово, корова. Здорово, козел. Налей-ка парного, Я в гости пришел.
Здорово, корова, Теперь я смогу, Как резвая телка, Скакать на лугу.
Телок и разного рода козлов хватало и в повседневной жизни, а мне так
хотелось чего-нибудь необычного. Резко переключив канал, я устроился
поудобнее, а из динамика понеслось:
Ты - морячка, я - моряк. Ты - рыбачка, я - рыбак. Ты на суше, я на море,
Мы не встретимся никак.
Не то! Хотя уже немного получше. Хотя бы не про козлов. Но любителем
подобных шедевров я никогда не являлся. Прозвучавшие слова никак не вязались
с атмосферой этого вечера. И чересчур бодрая корова, и хитрый козел, и
морячок, который ну никак не может пересечься со своей подругой. Они словно
отталкивали, отгоняли что-то неуловимое, витавшее в теплом воздухе. Тайна?
Приключение? Я чувствовал его, но не знал, где и когда. Рука мигом
повернула кругляшок выключателя, надеясь, что песни не успели разбить эти
ощущения.
Но не сидеть же в темноте и одиночестве? Оставался телевизор. На экране
первого канала долго и нудно завывала не в тему неизвестная мне группа. А
затем кто-то из солистов в том же духе долго и нудно объяснял, что эстрада
загнивает, и только его группа набирает все новые и новые высоты, что
ведущие гранды измельчали, потеряли связь с народом и достигли творческого
тупика, и только его группа сумела найти необходимый массам образ. Но нет
денег...
Подобное нытье надоедало за полторы минуты.
По второму каналу шла неразбериха. Экран заполонила толпа народа. На
заднем плане ходил священник и кропил святой водой, а невидимый хор подпевал
ему ангельскими голосочками. Отодвинув всех за границы видимости, возник
улыбающийся комментатор, который сыпал вопросами. А угрюмый мужик в костюме
высшего класса лениво на них отвечал:
- А почему Вам пришла в голову идея открыть именно платный туалет?
- Ну видишь ли, на любой товар и услугу должен существовать свой рынок.
Спрос на мои услуги не исчезнет никогда.
- Телезрители уже ознакомились с внутренним великолепием. Скажите, на
какого потребителя рассчитана такая изысканная обстановка?
- В основном, знаешь, на иностранных туристов. Я думаю, что валютный
порядок расчетов оградит нас от случайных посетителей.
- А если мне или нашему оператору вдруг понадобится стать Вашими
клиентами?
Знаете, в жизни всякое бывает.
- За рубли тебя, конечно, сюда и на порог не пустят. Но нет проблем.
Обменный пункт работает вон в том магазине. Кстати, там заведует мой друган.
И лично тебе он может поменять баксы по льготному курсу.
- А в дальнейшем Вы не планируете открыть рублевый зал?
- В обозримом будущем планирую. Ну а пока только за свободно
конвертируемую.
- Вот мы с телезрителями видели, что Вы пригласили отца Василия освятить
место Вашего бизнеса.
- А что такого? Все мы под богом ходим.
- Но, предположим, к нам прибыли туристы из стран ислама. Они ведь не
смогут воспользоваться Вашими услугами. Как им быть?
- Э-э... - вопрос поставил мужика в тупик. - Ну... Может, мы откроем
филиалы для таких туристов, куда пригласим муллу из мечети, или как ее
там...
Мне стало противно, и я выключил телевизор. Вместе с наступившей тишиной
в комнату вползла загадочность. Теперь я уже не боялся, что она исчезнет от
нечаянного постороннего шума. Проезжая часть находилась отсюда в необозримой
дали, дети давно угомонились, в окрестностях не работала на общество ни одна
акустическая система. Только листья деревьев во дворе шелестели сегодня
как-то особенно сильно. Их шепот врывался в квартиру через раскрытую
форточку и словно предостерегал меня от чего-то.
Не зажигая света. Я подошел к двери балкона, где на крышке радиолы стояло
мое сокровище - японский магнитофон - единственная солидная вещь,
появившаяся из Бразилии. Я обвел взглядом стройные шеренги кассет на шкафу.
Их была целая сотня. На пополнение личного состава аудиогвардии у меня
уходила большая часть стипендии, особенно теперь, когда цены в звукозаписях
так подскочили. Каждому свое: кому марки, кому монеты и календарики, кому
крышки от кастрюлек. А я коллекционировал кассеты. В рядах моего войска был
и "BASF", и "Maxell", и "Toshiba", и "JVC", и "TDK", и "Sanyo", и моя особая
гордость всевозможные модификации "SONY", начиная с "CHF" и заканчивая
новейшими "Metal-SR". Здесь же теснились и менее известные фирмы, включая
многочисленные китайские экземпляры. Кассеты словно сами просились в
магнитофон. Но и музыка, созвучная моей душе, помешала бы тайному
превратиться в явное. Ну где же оно, где? Когда появится? А в ответ тишина.
Ничего не оставалось, как лечь спать, хотя сны задержались где-то на
полпути.
Тени неведомого прятались по углам и под креслами. Узор на ковре
колыхался, словно морские волны. Прозрачные занавески дрожали и не могли
удержать вливавшуюся тьму. Таинственно поблескивали стекла серванта. Блики
загадочного света сверкали перламутром на югославском фарфоре. Скрипы и
шорохи возникали из ничего и удалялись в никуда. Смутные отражения
обнаружились на темном экране телевизора. Тикали часы на стене, разделяя
время на секунды и не давая погрузиться в спасительную дрему. Картины яркого
дня померкли в памяти, потускнели, отошли в прошлое. Теперь не существовало
иного мира, кроме этой сумрачной мглы в квартире и далекого неба за окном.
За окном? Я перевел взгляд туда и оцепенел от ужаса. Уродливое,
вытянутое, все в глубоких теневых извилинах человеческое лицо заглядывало в
квартиру, прильнув к стеклу. Спустя секунду я рывком пантеры оказался у
выключателя, и слепящий свет пяти электрических ламп прогнал царство тьмы.
Не сразу я рискнул подойти к окну. Но когда мне все же удалось сделать
