Володин язык ворочался с трудом, но вполне разборчиво.
- О чем эта песня? - спросил Санек.
- О воровской идее, - вставил я и начал собирать мысли, как пацаны
соседнего двора, которым бы еще красные галстуки по возрасту носить, на
вопрос корреспондентки областного радио: "Почему вы не хотите записываться в
судомодельный клуб?" рассудительно ответили: "А нам не нужен такой клуб, нам
бы в воровской клуб записаться". А затем самый смышленый из них горячо
доказывал, что настоящие воры только на пользу простым людям. Но мои слова,
как обычно, остались без всякого внимания.
- Об урках, чтоб им пусто было, - буркнул Володя.
Хрипловато-наглый голосок продолжал тоскливо вещать про свою искалеченную
судьбу, про Леху, которому воткнули в спину нож, про девушку, которая
предпочла жалкого фраера вместо крутого мужика, и про то, что пришлось с ней
сделать.
- А ведь это не про урок песня, - заметил Санек. - Она про дружбу, про
жизнь, где надо держаться вместе, про предательство и про ошибки, за которые
надо платить. Так было всегда.
- А что, при этом надо называть всех ментами и козлами? - речь Володи
текла все медленнее.
- Ты разве сам никогда не рассказывал анекдотов про ментов? - спросил
Санек. - Да к черту их, не стоят они этого.
- Не согласен! - заявил Володя и повалился на землю.
- Иди спать! Упился уже до невозможности, - ткнула Володю в бок его жена.
- Всегда с ним так.
- И ничего не упился, - Володя поднялся на четвереньки, затем ухватился
за ствол сосны, подтянулся, встал и чуть не упал снова.
- Пойдем, горе мое, - вздохнула Лена и повела его к дому. Спор затих сам
собой, оставив Саньку победителем.
- И все равно не согласен, - донеслось из темноты. Но заплетающийся голос
только подчеркнул триумф Санька. К счастью, он отправился покурить, а я тут
же выключил ненавистную кассету и спрятал ее под коробку от магнитофона с
тем, чтобы мастера блатных песен разыскали не ранее, чем завтра.
Я-то ведь стопроцентно был на стороне Володи. Теперь куда ни кинь, из
любого киоска доносится: "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла", "Ах, червончики,
мои червончики", "Водки съем бутылочку, взгромозжусь на милочку, а потом в
парилочку, твою мать", "Эх, мальчики, да вы налетчики", "Я - жиган
московский, я - жиган азовский... Девочки вздыхают, лезут мне в штаны".
Словно липкая грязь, льется музыка, а мы незаметно вбираем в себя прелести
воровской романтики. И народ уже делится при общении не тем, что придумал
или совершил, а как ловко удалось схитрить, увильнуть, обмануть, украсть.
Вполне обычные дела нашей многотрудной жизни. Но стоит произойти чему-нибудь
неприятному лично с нами, как мы начинаем кричать: "Ах, ах, с меня на улице
шапку сняли.
Ах, ах, как у нас преступность выросла!" А кто снял? Не "менты поганые"
сняли, а те же самые "мальчики-налетчики", безвинно страдающие от "мусоров".
И подпевая в такт хриплому голосу из магнитофона, непременно надо помнить,
что лохи и фраера - не те два посторонних мужика с вениками, идущие в баню,
а мы с Вами. Собака лает на нас, потому что в соответствии с законами новой
жизни, фраеров не только можно, но и обязательно нужно доить, чтобы потом в
шикарных, ультрадорогих ресторанах с любвеобильными девочками хвастаться
новыми "трудовыми успехами".
Тогда почему я оставил Санька победителем? Почему не высказался веско и
убедительно? Не хотелось присоединяться к партии перебравшего норму Володи?
А может, опять проклюнулась та самая, поганая идейка: "Ну почему я? Пусть
кто-нибудь другой сначала. А мы уж после. Мы потом".
Да ведь уже некуда после. Так что оправдания не принимаются. Я опять не
осмелился высунуться из толпы. Снова остался в стороне. Ну мог ли я уважать
себя после этого? Конечно, мог, поскольку знал и положительные свои стороны.
Хотя и гораздо меньше уважать, чем хотелось бы. А кто-нибудь другой? Вряд
ли.
И тут опять виноват один я. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.
Тем временем кружки снова наполнились.
- Тост, тост, Серега, - требовала мужская часть общества.
- Ну, пожалуйста, - просили девушки.
Серега - душа общества - высоко поднял свою кружку. Взволнованная
аудитория утихла.
- Южная ночь, - начал он. - Пальмы. Луна. Гостиница. Кровать. Обаятельный
мужчина и привлекательная женщина.
Серега выдержал паузу и продолжил:
- И следующая ночь. Снова те же пальмы, та же гостиница, та же кровать,
тот же мужчина. Но совершенно другая женщина.
Сергей выдержал еще паузу:
- И новая ночь. Снова те же пальмы, та же гостиница, та же кровать. Снова
тот же мужчина, и снова другая женщина. Так выпьем же за постоянство мужчин
и непостоянство женщин!
Толпа восторженно взревела и осушила кружки. Я промедлил, размышляя о
том, что в кино на главного героя буквально навешиваются всевозможные
прекрасные дамы, а вот в жизни их почему-то не видать (возможно, потому, что
в жизни-то я играл далеко не самую главную роль, правда, понимание этого
приходит как-то с годами). Но я не собирался унывать. "Пешка - самая важная
фигура на шахматной доске для самой пешки". Будем считать, что все еще
впереди. А теперь мне оставалось выпить очередной децил и ворваться в общий
круг, чтобы орать вместе со всеми в темноту летней ночи: "Стюардесса по
имени Жанна!..."
"Ну, и что это? - спросит кто-нибудь нетерпеливый, дочитав до этого
места. - Я-то, между прочим, хотел почитать про призраков, про что-нибудь
необычное на худой конец, а тут сплошное нытье. И вот за это я отвалил энную
сумму?!" Эй, чуть-чуть постойте, не надо закидывать книгу за диван или
прямиком в мусорное ведро. Чтобы убедиться в том, что жизнь никогда не
зацикливается на одном человеке, перенесемся километров на семьдесят шесть с
половиной правее. Итак, тот же самый вечер, тот же самый закат, та же самая
погода, но совершенно другое место...
... Иннокентий Петрович, тяжело дыша, отвалил последний камень и стал
протискиваться в узкий темных проход, освещая свой непростой путь лучом
электрического фонарика. В спину ему дружно сопели Костя и Руслан, студенты
приборостроительного факультета Политехнического института. Сам Иннокентий
Петрович также относился к этому солидному и всеми уважаемому учреждению, но
занимал там куда более значительную роль - заместителя ректора по культурным
вопросам. Бюджет, выделяемый на культуру, таял на глазах, и все последнее
время Иннокентию Петровичу приходилось лишь созерцать из кресла президиума
мероприятия студенческой самодеятельности. Утеряв ведущую роль в
распределении средств, Иннокентий Петрович призадумался. Мечта о постоянных
загранкомандировках потухла в серости обычной жизни, да и сама должность
вот-вот могла запросто сократиться в связи с невыделением фондов. Пора было
искать новое место в жизни, что для человека, возраст которого перевалил за
полувековую отметку, не так-то просто. Безуспешно попробовав свои силы в
нетрадиционной медицине и распространении акций коммерческих игр, Иннокентий
Петрович решил остановиться на магии. Установка там была предельно простой и
ясной - заставить неведомые, враждебные всему силы немного поработать на
себя.
В случае удачи это давало финансовое благополучие, почет, славу,
уважение, а может, и любовь. Скажите сами, что еще надо в меру пожилому
человеку, чтобы почувствовать себя весьма значащей величиной и сказать: "Ну
вот, я не зря прожил жизнь". Так как свой новый имидж Иннокентий Петрович не
афишировал, то и в случае неудачи ему тоже ничего не грозило. Снедаемый
величественными предчувствиями, Иннокентий Петрович погрузился в прохладные
глубины институтского книгохранилища, где в глубинах стеллажей ему удалось
обнаружить целую полку оригиналов по практической магии, напечатанных в
прошлом веке и написанных от руки в более раннем периоде. Все найденные
сокровища прибыли сюда из близлежащей областной библиотеки, где лет десять
назад прорвало водопровод и произошло настоящее наводнение. Уцелевшие
экземпляры по различным отраслям науки и искусства спешно распихали по
округе. В скором времени про них постепенно забыли, и лежали они мертвым
грузом в подвале библиотеки, так как, несмотря на несостоявшуюся перестройку
и наступившую демократию, запрета выдавать книги подобного содержания
рядовому читателю никто не отменял.
Иннокентий Петрович счел это счастливым знаком и утащил домой десяток
наиболее ценных экземпляров. Запрет запретом, но кто мог отказать
заместителю ректора по культурным вопросам.
В скором времени Иннокентий Петрович уже умел строить огненные
пентаграммы и силой духа ловко гонял их по своей квартире. Но душа требовала
большего; пора было вызывать демонов. Однако такой ритуал, как известно,
невозможно провести без специального оборудования или без помощников. По
крайней мере, так говорилось в пяти книгах, в трех это начисто отрицалось, а
оставшиеся две почему-то хранили молчание по данному вопросу. Специального
оборудования, включающего в себя кинжал, выплавленный на вершине некоей
святой горы при помощи молнии, и эликсир из перемолотых рогов оленя,
смешанных с чертополохом, семенными железами кабана и сушеной кожи
василиска, не предвиделось. Поэтому пришлось перейти сразу ко второму
пункту, который гласил: "А ежели ты не имеешь возможности купить все эти
хитрости заморски, достаточно найти двух помощников из числа отроков, не
постигших еще третью степень таинства ведовского".
Таких отроков Иннокентий Петрович обнаружил в книжном магазине
"Просвещение".
Костя и Руслан стояли в отделе "Сельское хозяйство" и лениво листали
всевозможные книги по магии. Дел никаких не планировалось, учиться уже не
хотелось в связи со свободным распределением, резко подкосившим моральный
дух всех их однокурсников. Хотелось стать кем-нибудь вроде охранника из
службы безопасности коммерческого банка, но отсутствовали нужные связи. В
общем, накопилась куча времени и требовалось хоть как-то его провести. К
тому же выдали стипендию. На ресторан маловато, но как раз хватало на
несколько книг по магии. К тому времени, как будущий наставник засек
пытливых и любознательных студентов, уже был отвергнут трехтомник Блаватской
по причине непомерно дорогой цены, и велся спор, что же эффективней: "Азбука
колдовства" или "Секс и астрология в жизни женщины тридцати - тридцати пяти
лет".
- Я вижу, молодые люди желают заняться практической магией? - осторожно
заметил Иннокентий Петрович.
- Сто двадцать три рубля, - моментально отреагировал Костя, глядя на
соответствующую книгу. А Руслан хотел нехорошими словами отметить, что не
следует постороннему человеку ввязываться в их личную беседу, да подумал,
что с этим всегда успеется.
- Нет, не стоит даже брать в руки эту откровенную подделку, -
презрительно скривил губы Иннокентий Петрович. - Но у меня дома есть книги
по настоящей магии. Не желаете ознакомиться?
Костя и Руслан понимающе переглянулись. Два дня назад, а может, на
прошлой неделе "Комсомольская правда" писала, куда клонят старички с
подобными предложениями. Вскоре это же сообразил и Иннокентий Петрович, и
ему стало стыдно. Нет, не за себя. За то, какая нынче пошла подозрительная и
несообразительная молодежь.
- Тогда так, - вывернулся он. - Если вы не увидите у меня дома ничего
магического, то я плачу каждому по пять тысяч рублей. Но если идем ко мне,
то прямо сейчас.
Предложение прозвучало еще двусмысленнее. Неловкая пауза затянулась.
Иннокентий Петрович уже сто раз пожалел, что явился сюда. Больше всего
