чему не привели. Холод затуманивал сознание.
Сквозь куст прошмыгнул дозор черных призраков и потащил скованного
лазутчика в резиденцию предводителя...
... Желвин очнулся от неприятного тепла, шедшего из небольшой коробочки,
тихо гудящей на полу полутемной комнаты. Судя по всему, он находился внутри
людского жилища. Два оранжевых зрачка вспыхнули в темном углу, и спрут
почувствовал присутствие черного сгустка - своего извечного врага.
- Не будем терять времени, - объявило черное существо. - Ты - Желвин,
первый министр белых призраков, а я - КХ, резидент черной империи в этом
мире. Мире, готовящемся примкнуть к нашим территориям.
- Не думаю, что люди согласятся на подобную сделку, - усмехнулся спрут,
отодвигая щупальца от теплых потоков.
- Их никто и не спросит, - огрызнулся КХ. - Но кто-то пытается помещать
нашим свершениям. Конечно, все их попытки смешны, но они тормозят наше
величественное движение вперед.
- И кто же эти слабосильные враги?
- А ты догадайся. После упорных неимоверных трудов мне удалось прорвать
границу, дабы расширить владения империи. И что же мы видим, завершив свой
труд? Мир людей так и кишит белыми, а по широкой дороге туда-сюда шастает то
королева, то ее первый министр. И вот в таких обстоятельствах...
- Королева шествует, а не шастает, - оборвал его Желвин.
- Ага, тебе не нравится!
Из угла повеяло холодом, перед которым оказалась бессильна даже весьма
удивительная коробочка. КХ за последние дни набрал гору амбиций и очень не
любил теперь те моменты, когда его речь грубо прерывалась. Но пленник мог
еще пригодиться, и КХ-завоеватель сдержал свой гнев. Первый министр молчал.
- Предлагаю тебе сделку, - произнес КХ. - Ты возвращаешься обратно,
готовишь во дворце бунт и сдаешь королевство. За это я гарантирую твое
существование и даю тебе должность в своей свите. Мне не обойтись без умного
заместителя.
- Благодарен за комплимент, - холодно ответил Желвин и вдруг резко
рванулся к окну. Сразу же его охватил знакомый мороз, превратив все
окружающее спрута пространство в ледяную неподвижность.
- Так я и предполагал, - проскрипел черный сгусток, вытянул из себя три
протуберанца и довольно потер их друг об друга. - Но видишь сам, тебе отсюда
не выбраться. Без посторонней помощи. Моей, разумеется.
- Какие у меня варианты? - спросил Желвин, лихорадочно отыскивая пути к
спасению. Принципов действия ледяной магии он не знал.
- Всего два. Ты можешь после успешного завершения нашей маленькой
операции либо примкнуть ко мне, став черным, либо убраться в любой известный
тебе мир, сохранив сущность. Впрочем, будет и третий вариант. Правда, в нем
не будет тебя, - КХ, выплеснув речь наружу, переваривал появившееся у него
зачаточное чувство юмора. Он чувствовал, что власть развивает в нем
способности и оттачивает их с каждой секундой.
- Выходит, третий, - спокойно произнес Желвин.
- Что ж, выбор за тобой, - так же спокойно продолжил КХ. - У людей, как я
выяснил, принято в таких случаях покопаться в душах, произнести последнее
желание, сказать заключительное слово, подвести итоги. Но у нас нет души,
значит, нам этого и не требуется. У тебя есть еще одна минута и пятьдесят
секунд.
КХ исчез во тьме. В сумерках ярко белела одинокая фигура первого министра
королевы Лауры, скованная льдом. В голове его образовалась неприятная
пустота.
Горько осознавать, что судьба твоя предопределена. Никто никогда не мог
представить министра Белой Королевы, дающего СЛОВО на черное предложение.
Поэтому он не выбрал ни солидную должность, ни новый мир. Подлинную
сущность сохранял лишь третий вариант, но меньше, чем на две минуты.
"Да что он видел, кроме своего серого однообразного мира?!" - скажете Вы.
А видел Желвин многое. Да, тысячи лет он провел в замкнутом бесцветном мире.
Но были и другие миры. Мир сверкающих радуг в голубой прохладной пустоте.
Мир водопадов огня во тьме с искорками кипящих брызг. Мир шумящих лесов,
совсем как мир людей триста лет назад. В свите трех королев Желвин побывал в
великом множестве миров. Но больше всего он ценил свой мир, порядок и
спокойствие в нем. Величественный замок королевы, полупрозрачные хрупкие
строения, образующие неповторимый город, где селились подданные, скалистые
горы на севере. Праздники, когда на серой равнине и в небе вспыхивали
мириады призрачных огней. Торжественные шествия. Полеты славы после прорыва
в иной мир. Желвин ценил свою жизнь и знал, что ничто в любом из миров не
дается зря.
Он любил необычные ощущения и беседы с королевой. Невозможно передать
все, что случилось в бытность его на посту первого министра. А ведь когда-то
он не имел никаких обязанностей, а его мир был открыт и бескраен. Время
молодости. Но время, проведенное с королевой, лежало самыми крупными
бриллиантами в коллекции секунд и минут. Может, Лаура не так уж и не права в
своем выборе.
Желвин внезапно почувствовал себя камешком в основании огромной скалы.
Этот камешек мог вывернуться и разрушить всю гору или расколоть ее на части,
а мог тихо исчезнуть, уступив свое место рядом лежащим камням. Ему так
хотелось, чтобы все осталось, как прежде. Чтобы каждый крепко стоял на своем
месте, и ничего не менялось. Невозможно!
Первый министр королевства белых призраков прекратил свое существование.
На крашенных досках пола лежали обломки величественной короны, утрачивая с
каждой минутой свое таинственное переливчатое сияние.
Глава девятая
Will You Still Love Me Tomorrow
Tonight with words unspoken You say that I`m the only one But will my
heart be broken, baby, When the night meets the morning sun?
Город спал. Вернее, готовился ко сну. Все семь его многолюдных районов
неохотно гасили свет в своих окнах. В последний раз собирались пробежать по
своему маршруту троллейбусы и трамваи. Автобусы с темными окнами салонов
спешили в парк. И только уличные фонари продолжали светить, борясь с
падающей на город ночью. Море огней превращалось в океан тьмы с редкими
островами. Тьма от горизонта до горизонта.
Это был большой город. Огромный. На семьдесят километров вытянулся он
вдоль полноводной реки и прочно захватил третье место по протяженности,
уступив первенство лишь Москве и Волгограду. А по занимаемой территории ему
вообще не имелось равных кроме столицы с тех пор, когда самостийный Киев
остался за бортом российских границ. Полтора Санкт-Петербурга или два
Свердловска (извиняюсь, Екатеринбурга) спокойно разместились бы на его
территории.
Однако ничего подобного не увидели бы те, кто вместе с белыми призраками
очутились здесь триста лет назад. Бескрайние леса, заставившие пришельцев из
замкнутого мира поменять обстановку на туманную Англию. Леса до горизонта,
рассеченные полосой реки с катящейся по ней лунной дорожкой.
Но люди уже давно осваивали эти, непригодные для призраков места.
Раскопки древнего поселения в устье одной из рек края установили, что
основано оно двадцать - двадцать пять тысяч лет назад. Текли годы,
появлялись и исчезали племена со своей культурой и обычаями. Жилища
полуподземного типа сменились в десятом веке деревянными домами. Ханты,
манси, коми, вогулы, удмурты, остяки - все те, кого русичи презрительно
называли "инородцами" - росли и развивались в своей самобытной среде. И
неизвестно, куда бы их это завело, если бы обширные территории Уральского
края не попали в "зону стратегических интересов" тянущейся во все стороны
России. В те времена взоры России, как и сейчас, пристально устремлялись на
запад. "Вот ведь англицкие короли", - недовольно морщились бояре, наблюдая
за ростом посторонних колоний. "Да и гишпанцы тоже не лыком шиты", -
завистливо вздыхали они же, оглядывая поделенные и переподеленные чужие
владения. Но вот зевнул один из них пошире, уронил шапку, обернулся за ней,
да и воскликнул в великом удивлении: "Батюшки, а на востоке-то у нас и конь
не валялся!"
С той поры коню неоднократно пришлось поваляться в новых районах,
осваиваемых крепкими царскими дружинами и купцами, что приводило к
увеличению как политической, так и экономической мощи.
Попутно местному населению терпеливо разъяснялось, как необходимо и
полезно христианство и никоим образом не допустимо инакомыслие. Причем
разъяснялось всеми доступными методами, позаимствованными у просвещенной
Европы из солидных трактатов времен "охоты на ведьм" с адаптацией к местным
условиям. Главные языческие божества скрылись в глубине лесов. О Зарни-Ань -
легендарной "золотой бабе" - вдохновленные отечественной тематикой
талантливые и не очень писатели создали сотни исторических боевиков, совсем
как на другой стороне планеты о пропавшем золоте инков. А затерянные храмы
Войпеля - "Северного ветра" - еще ждут своих изыскателей. И может, в эту
секунду у кого-то уже сверкнули глаза, почуяв свежую тему, а на чистый лист
бумаги ложатся первые строчки.
Тьма окружающего людей леса и суровая жизнь порождали таинственных богов,
собравших в себя образы деревьев и зверей, и собственных героев: Кудым-Оша и
Перу-богатыря. И были у них свои подвиги и победы, ни в чем не уступавшие
Илье Муромцу или Добрыне Никитичу.
Вскоре помимо купцов в край проникли промышленники, в первую очередь
интересовавшиеся солью. Обнаружив здесь богатые месторождения, они осели
прочно и надолго. С тех пор кривая развития соляной промышленности, если бы
кто додумался чертить графики в те времена, резко пошла вверх. С помощью
соли Иван Грозный значительно укрепил позиции, завоевав потенциальных
потребителей на рынках Швеции и Пруссии. А представитель тогдашних солевых
монополистов Франции и Испании, подсчитывая убытки, мог с полным правом
сказать всем известную фразу: "Друзья мои, я опечален".
Прогресс обычно не стоит на месте, а движется вперед. На то он и
прогресс.
Поэтому к восемнадцатому веку, наконец, вспомнили об обширных запасах
медных и железных руд. Наличие их и стало краеугольным камнем в истории
основания города, когда в 1723 году в устье крохотной речки построят
медеплавильный завод. Пятьдесят восемь лет спустя заводская слобода обретает
статус города.
Официальные данные не упоминали славное имя основателя. По слухам,
таковым был Татищев. Областная молодежная газета даже кинула клич в массы,
что пора уже скинуть мозолящего глаза Ленина с главного пьедестала и отдать
освободившееся место Татищеву. В верхах инициативу поддержали, но денег в
городском бюджете не нашлось. Поэтому Ленин и сейчас спокойно взирает со
своего места на народ, не боясь грядущих перемен.
А город тем временем доказал свое право на существование. В 1846 году
открылось судоходство, а через тридцать лет и железнодорожное движение.
Город не отставал от жизни России, а время от времени даже преподносил ей
сюрпризы.
То гигантскую царь-пушку, прошедшую все испытания в отличие от чисто
сувенирной московской. То невиданный паровой молот, то электросварку.
С приходом советской власти город с каждым годом приобретал все большее
оборонное значение, пока не достиг статуса закрытого для всех без исключения
иностранцев. Не дай бог, они узреют с высокого холма панораму одного из
крупнейших военных заводов и развалят всю обороноспособность страны к началу
мировой революции (теперь, правда, узревают; видно, разваливать уже нечего).
Так и пошло. На карте город имеется, но в сообщениях прессы, радио и
телевидения не упоминается. Да и в распределении благ не участвует. Разве
