Перевернутый иерофант - слабость и недооценка противника.
Все складывалось для Лауры хуже некуда! Как будто темно-синее пламя
неудач вспыхнуло перед королевой. Оставалась еще одна карта - окончательный
исход того, что беспокоило королеву в данный момент. Призраки не умеют
плакать. Лишь поэтому Лаура с надеждой смотрела на последнюю карту.
Щупальце Желвина бесстрастно перевернуло ее. На голубом-голубом небе
светил солнечный круг. Правильный, не перевернутый! Этот рисунок имел только
один смысл - счастье и удовлетворение.
Глаза Лауры вспыхнули радостью. Но суровый голос Желвина оборвал готовые
выплеснуться эмоции королевы.
- Солнце, - пророкотал он. - Солнце - символ счастья, но оно же - смерть
для нас, призраков. Бойся солнца, королева. Мы никогда не сможем вынести
его, а те, кто уцелеют от его смертоносных лучей, вольются в ряды презренных
черных призраков, в армию черного короля, который правит мраком глубин.
Оставайся во тьме, королева, не выведи нас к солнцу.
- Не бойся, Желвин, - прервала его королева. - Я ценю свой народ и
никогда не толкну его на путь гибели.
- Тогда оставь этот мир, королева. Пусть наш прорыв и теперь закончится
неудачей. Существует огромное множество других открытых миров. Мы сотворим
новое кольцо, а ты будешь самой великой из королев над Большой Тьмой и ее
жителями.
Лаура молча кивнула. Все-таки этот мир был чужим для нее. Здесь она уже
чуть не утратила свою сущность. Королева гордо расправила плечи и ринулась
сквозь пространства и измерения обратно в свой мир. Она не оглядывалась. Уж
очень не хотелось смотреть, как дорога за ее спиной медленно теряет
платиновый блеск, становясь кровавой, покрывается трещинами и рассыпается на
миллиарды крошечных, невидимых осколков.
Глава шестая
Вдали от густонаселенных мест
Много разных на свете песен, Но хороших не так уж много. (Ну кто это
только не пел).
Я лежал на земле, запрокинув голову в небо. Закат только что отгорел.
Приближалась ночь. Небо постепенно меняло свою окраску с бирюзового на
глубокий синий цвет. Вспыхивали точки первых звезд. Высоко вверху тихонько
покачивались на ветру темные верхушки елей. Бок покалывала то ли шишка, то
ли веточка. А я все смотрел и смотрел вверх, так как, собственно говоря,
делать было нечего.
Немного пониже моего местоположения трещал костер и раздавались невнятные
голоса. Там жарились шашлыки и допивалась первая партия из многочисленной
армады бутылок, заготовленных на сегодняшнюю ночь. Где-то на вершине холма,
за могучей порослью деревьев затерялся небольшой домишко. Конец июня. Наша
группа отмечала окончание четвертого курса на турбазе "Сухой Дол".
В этот момент мне было на удивление хорошо и спокойно. Не хотелось никуда
идти. Было лень даже пошевелить рукой или ногой, словно домашнему коту
пенсионного возраста. Я находился у самого подножия лесистого холма, круто
взмывавшего из-под моей спины.
Выпитая водка приятно туманила сознание. Перед глазами все покачивалось,
как будто я лежал не на твердой земле, а на палубе мощного лайнера,
совершающего круиз по Средиземному морю. Далекие электрические огоньки
расплывались из точек в маленькие короны лучей, вращающиеся из стороны в
сторону. И это было ощущение не из последних. Я тупо воткнул свой взор в
небеса и уже не вспоминал ни о своем одиночестве, ни об отсутствии пары в
отличие от большинства тех, кто сейчас сновал внизу у костра, ни о
возможности хоть как-то изменить свое удручающее положение. Проблемы
остались, но сейчас они отошли на второй план и стали уж слишком
незначительными, чтобы заострять на них внимание.
Посмотри в глаза, я хочу сказать, Я забуду тебя, я не буду рыдать, Я хочу
узнать, на кого ты меня променял. Но больше не звони и меня не зови, Я
забуду про все, что ты говорил, Я верну тебе все, что ты подарил.
Губы мои расплылись в улыбке. В таком состоянии мне нравились
исключительно все песни, вылетавшие из хриплого динамика магнитофона. Меня
не интересовало, что завтра моя голова будет трещать на все сто, а уж
выворачивать наизнанку будет через каждые пять минут, что мне до завтра. Я
поймал свой кусочек счастья. Пусть он такой маленький, крохотный, зато мой
целиком, а большего мне, к сожалению, не достать.
В голове бурлило веселье, и даже боль одиночества в груди становилась
сладостной. Теперь можно начинать плакаться любому, кто подвернется в
ближайшем радиусе, а если достойного кандидата не представится, то и самому
себе. Уж лучше самого себя никто не поймет тебя - несчастного и одинокого. Я
уже набрал нужную кондицию, чтобы не испортить при грустных излияниях
настроения праздника.
Для этого, наверное, люди и напиваются. Что же еще делать, если тебе не
удалось ухватить звезду с неба? Если ты хочешь сделать прекрасный и
необычный праздник, и не можешь! Если видишь, что мир ярок и удивителен, и
нет рядом человека, которому ты захочешь его показать, и нет ни единого
шанса отыскать этого человека. Ведь любой из нас по-своему видит звездное
небо, палитру заката, блики солнца в лучах после дождя, искрящийся снег,
зеленое море листвы. Но каждый сам за себя, сам в себе. Гордость нараспашку,
чувства на замок. Счастье еще, что находятся такие двое, что могут вдруг
почувствовать цель, смысл и красоту жизни одновременно. Я же не видел цели,
не знал смысла, да и красота ускользала. Как сказал кто-то из классиков:
"Если мир не с кем разделить, он бесполезен".
Фотография, девять на двенадцать, С наивной подписью на память.
Фотография, где мог ты улыбаться, Хотя улыбкой вряд ли что исправить.
Голова моя закачалась в такт музыке, а умные мысли постепенно
улетучивались.
Мне снова было хорошо, вот только комары упорно не понимали всю важность
текущего момента и лезли общаться со мной целыми тучами. Хотелось закрыться
с головой, надышать теплого воздуха и согреться, но одновременно я не
собирался расставаться с глубоким ночным небом звездного лета. Находясь в
таком промежуточном состоянии, я неожиданно обрел все те мысли, которые,
казалось, безвозвратно ушли в темноту. Мне вдруг до ужаса ясно
представилось, что рядом со мной, также глядя на переливающиеся звезды,
лежит девушка. Такая девушка!
Нет, не Маша и не Лина. На много-много уровней лучше всех, кого я
когда-нибудь мог увидеть. Я не сумел разобрать в темноте ни очертаний ее
фигуры, ни цвет ее глаз, ни брюнетка она или блондинка. Но это не имело
никакого значения.
Главное, я знал, что она необычайна красива, и ей тоже хорошо лежать
здесь, неподалеку от меня.
От переизбытка чувств я глубоко вздохнул. В правый бок тут же впилось то
неизвестное, что досаждало мне в течение последнего часа. Я дернулся,
вытащив из-под себя острый обломок корня, забросил его подальше и снова
устроился в прежнем положении. Но поздно! Мои несбыточные мечты исчезли.
Вот именно, что несбыточные! Несбыточными они были, есть и останутся
точно такими же и в светлом или там еще каком будущем. У меня никогда не
хранилось фотографий девять на двенадцать ни с подписями, ни без них. Мне
нечего было исправлять. А снизу ко мне уже поднималась другая песня:
Атас! Веселей, рабочий класс. Атас! Танцуйте, мальчики, любите девочек.
Атас! Пускай запомнит нынче нас Малина-ягода. Атас!
Как все выглядело просто. Танцуйте и любите! Танцевать я умел, а
любить... Как же я хотел любить, но... Почему у других жизнь идет: раз, раз,
раз и все! А у меня: хрен, да хрен, да ничего. Сплошные обломы. Кажется, уже
начал привыкать, но нет. Новый взлет чувств, новый провал, новый упадок сил.
Я уж не мечтал совершить нечто грандиозное, что увековечило бы меня в памяти
многих поколений. Что говорить о великом, когда даже простое счастье стало
для меня недостижимой мечтой.
А, ерунда! Я мысленно махнул рукой и вновь погрузился в теплые волны
промежуточного состояния. Когда человеку неуютно в окружающем его мире, он
начинает строить свой собственный, где ему не так одиноко, где все знакомо,
безопасно и доброжелательно, где полно интереснейших приключений с достойной
наградой и счастливым концом. Но дверь! Где найти дверь? А ты выпей
стопочку, другую и, глядишь, уже там безо всякой двери. Вот он, то, что
надо! А, скажем, выпить иногда, это Вам не на иглу сесть. Вот уж на иглу...
Стоп, не зарекайся.
Кто знает, что будет с тобой лет через десять? Вдруг не хватит красок и
тогда... В конце концов, были же времена, когда я твердо уверял себя, что ни
при каких обстоятельствах не прикоснусь к спиртному. Где то времечко?
... весел и свеж, Брачный летит кортеж.
Магнитофон взорвался новой песней, а у меня вновь все поплыло перед
глазами. Я видел себя на заднем сиденье головной машины этого самого
кортежа. Лучи то ли утреннего, то ли закатного солнца окрашивали стены домов
в багряный цвет. А дома были красивыми, необычными, ну как в Ленинграде. Я
бросил взгляд на свою невесту, но видение исчезло. Я вновь оказался в лесу,
олднако, вешаться не побежал. Мою голову захлестнула новая теплая волна.
Я отлично понимал, что девушки моей мечты в природе не существует. Но я
согласился бы на любую красивую девушку, пусть только любила бы меня. Я
также понимал, что красивые девушки с неба на голову не падают. Прежде, чем
обрести одну из них, требуется побегать, поискать, а не сидеть дома. Надо не
отключаться от жизни, а участвовать в ней самым активным образом. По труду и
награда. Если ты сам не готов долго и упорно завоевывать сердце полюбившейся
девушки, то это непременно сделает кто-то другой, а тебе снова сидеть с
пустыми руками. Опять захотелось свалить все личные проблемы на полосу
неудач, на общество, которое не хочет понять и принять, на сверхестественные
силы, которые тщательно оберегают меня от любых попыток к созданию семьи,
готовя к великой миссии. Перед моим взором промелькнули все восхитительные
ведьмочки, коих я видел в мистических фильмах, промелькнули и погасли.
Конечно же, никто, кроме меня, не был повинен в том, что я валялся
полупьяный у холма в одиночестве. Время шло, приближался момент, когда я
либо оборву его ход совсем, либо заглохну в заплесневелой гавани, не желая
ничего менять, окончательно убедив себя в том, что не был ты никому нужен,
не нужен сейчас, да и не будешь уже никогда.
Стоп! Это потом! А сейчас я собрался с силами, поднялся с земли и
поплелся к столу, где по железным объемистым кружкам разливалась новая
порция водки.
... А как же плакала и как страдала Моя несчастная и старенькая мать Все
из-за фраера, из-за шакала, Что деньги не хотел мне отдавать. Не прав он
был, зачем в ответ ругался. Отдал бы бабки и остался б жить, Ночной дорогой
дальше бы шатался. А так мне все ж пришлось его убить. Ментура схомутала нас
скорее, Ну где понять тупоголовым тем козлам, Что деньги были мне в сто раз
нужнее, Чем разным недобитым фраерам. А я хотел своей красавице-шалаве Такой
подарок завтра же купить, Но бабки все остались в ресторане, Поставил
корешам я выпить, закусить...
- Надоело, - резко заметил Володя невнятным голосом, так как уже успел
принять столько, что не держался на ногах, чем забавлял всех, еще не
упившихся до такой степени.
- Что надоело? - спросил Санек, вставивший кассету.
- Вот это самое. Куда ни кинь, всюду эти хриплые урки. Пацаны лет по
тринадцать-четырнадцать слушают их и по молодости не соображают, что это
всего лишь песня. Теперь для них убить человека - дело плевое.
