анекдотов про эту троицу. Я лежал и глядел на этот содом невидящими глазами.
Кто знал, что полнолуние, внезапно перевернувшее всю мою жизнь, уже не за
горами.
Глава четвертая.
Полнолуние.
События этого дня складывались для меня крайне неудачно. Сначала две пары
на занятиях. Затем запорол проходной, за что получил втык от мастера, только
что заточившего этот злополучный резец, и неуд за испорченную деталь.
А после занятий в общаге у 412 меня поджидал Кирпич:
- Эй, Сверчок, куда девал стольник?
Разумеется я не въехал о каком таком стольнике шла речь. Тогда Кирпич
собрал кулаком мой свитер на груди и притянул меня к себе.
- Стольник Ворона! пояснил он.
Тут до меня дошло, и я сразу вспомнил события недельной давности.
Как то вечером я возвращался к себе после шатания по городу. На площадке
третьего этажа курил Кирпич.
- А, Сверчок, пойдем со мной.
Мысленно ругнувшись я последовал за ним в 310. Там Кирпич вытащил из
недавно починенной тумбочки учебник по обработке металлов и извлек из его
середины сторублевую бумажку. Я смотрел по сторонам, - было так непривычно
видеть 310 тихой и пустой.
- Смотри сюда, Сверчок, - сказал он. отдашь этот стольник Ворону. Я и сам
бы занес, да Ворона сейчас в общаге нет. А мне уходить пора. Понял?
Я молча кивнул, приняв купюру и, согнув ее в четыре раза спрятал в карман
брюк.
Вечером, разыскав Ворона, я вручил ему этот стольник и почти сразу забыл
об этом, как оказалось, совершенно напрасно.
- Я его Ворону отдал, - заверил я Кирпича.
- Он сказал, что ему никто ничего не передавал, - мрачно заметил Кирпич,
намекая на грозные последствия для того, кто замылил чужой стольник.
- Пошли, спросим у него, - предложил я.
Кирпич согласился, и мы двинулись к лестнице. Ворон жил в 314, которая
располагалась посередине коридора третьего этажа. Кроме Ворона здесь еще жил
Жбан довольно мирный парень, и Артур с Коськой, которых обычно было не видно
и не слышно. Вот и теперь эти двое отсутствовали, зато Ворон был здесь. Он
валялся на нижнем ярусе и читал потрепанный журнал. На соседней кровати
сидел Жбан и старательно пришивал заплатку на свои брюки. Увидев Кирпича,
Ворон сел, вытащил пачку Ту-134 и закурил, уставившись на нас.
- Отдавал он тебе катеринку? спросил Кирпич, выталкивая меня вперед. На
лице Ворона появилась обычная насмешливая улыбка, и он отрицательно помотал
головой.
- Куда дел деньги, Сверчок? повернулся ко мне Кирпич. Чего молчишь?
- Отдал ему, - хмуро кивнул я на Ворона.
- Ты чего гонишь, падла, когда? возмутился Ворон.
- Да в прошлый вторник, - пытался доказать я.
- Кто видел? прервал наш спор Кирпич.
Я замолк. В тот момент, когда я передал сотню Ворону, в комнате никого не
было.
И теперь Ворон этим умело воспользовался.
- Никто, - тихо ответил я.
- Ну, друг, так дело не пойдет, - сказал Кирпич. Кто теперь тебе поверит?
Придется вернуть катеринку.
Разумеется лишнего стольника у меня не было. Да что говорить, у меня не
было вообще никакого стольника, и даже на петрофан едва ли бы набралось
мелочи.
Мысли лихорадочно скакали в мозгу, срочно требовался выход из этого
скользкого положения.
- А кто тебе поверит, что ты мне стольник дал, - обратился я к Кирпичу, -
там тоже никого не было.
Ворон дико заржал, Жбан тихо усмехнулся, а Кирпич, приблизившись ко мне,
угрожающе-ласково сказал:
- Ты, шмакодявка, не по годам борзый стал. Сколько тебе надо свидетелей?
Три, пять, десять?
- Хотя бы двух. неуверенно произнес я.
Кирпич моментально скрылся за дверью и приволок из коридора двух
незнакомых мне пацанов. Кирпич встал в позу, повернувшись к одному из них.
- Ты видел, как в прошлый вторник я этому, - Кирпич кивнул в мою сторону,
давал сто рублей.
Парень покосился на меня и после некоторой заминки сказал:
- Да, видел.
- А ты? спросил Кирпич второго.
- Видел, - не моргнув глазом, ответил тот.
- Все, пацаны, свободны, - отпустил их Кирпич и снова повернулся ко мне.
- Ну как, все понял? Таких свидетелей я могу откопать хоть сотню.
- Но ведь в комнате никого не было, еще сопротивлялся я.
- Ну и что с того? Просто пацаны знают, что они доложны видеть и что
говорить. А какие свидетели у тебя?
Я подавлено молчал. Кирпича и Ворона знала вся общага, а кто мог
поручиться за меня?
- Ну так как же с катеринкой, а? подал голос Ворон.
- Да, братан, должок нужно вернуть! поддержал его Кирпич.
- У меня нет стольника, - уныло пробубнил я.
- Тогда включаем счетчик, - пригрозил Кирпич, - завтра уже будет сто
десять, послезавтра сто двадцать
- Ладно, пожалеем его, - сказал Ворон, может у него из вещей что есть.
Тащи-ка, Сверчок, сюда свой чемоданчик.
Я поплелся вниз. Как назло, комендант оказался на месте, поэтому
спасительную версию о том, что камера хранения закрыта, приходилось
отбросить. Впрочем я уже понимал, что и закрытая камера не спасла бы меня от
неминуемой расплаты.
- Степан Егорович, выдайте чемодан, пожалуйста, - попросил я, оторвав
коменданта от кроссворда. Степан Егорович недовольно встал и, пройдя в
камеру, долго копался там. Наконец, он показался оттуда, держа в правой руке
небольшой чемодан, на котором красовалась моя фамилия и полустершийся номер
комнаты. Я подхватил свой багаж и отправился в 314, где меня поджидали Ворон
и Кирпич.
- Ну ка, засмотрим, что у тебя там, - потер руки Ворон, принял у меня
чемодан и грохнул его об стол. Затем он открыл его, пошарил внутри и вытащил
свернутые джинсы.
- Ношенные немного, - разочарованно произнес он, - ну да ладно. Пойдут,
загнать можно.
Он развернул их. И на стол выпал кулек с конфетами. Надо сказать, что,
хотя я открывал чемодан несколько раз, но джинсы не трогал не было повода
наряжаться.
И поэтому я, конечно, не знал о спрятанном в них кульке. Скорее всего
мать, чтобы сделать мне сюрприз, сунула его в чемодан перед самым отъездом.
Как ни странно Ворону пришла в голову точно такая же догадка.
- О, мамочка о сыночке позаботилась, он покачал кульком в воздухе, выудил
одну конфету, а остальные россыпью бросил в открытую форточку.
- Держи, Жбан, угощаю, - Ворон швырнул последнюю конфету ему на колени.
Если вам когда-нибудь дорогой человек дарил пусть даже незначительный
подарок, а затем кто-то по борзому отбирал его, высмеивал, наплевав вам в
душу, а потом деловито разламывал, будто так и нужно, или, что еще хуже,
присваивал себе, то вы знаете, как тяжело и пакостно становится внутри.
Я не выдержал этого и с кулаками бросился на Ворона. Но сзади мне дал
подножку Кирпич, а когда я упал, Ворон метко пнул меня в живот так, что я
согнулся, как перочинный кнопарь.
- Запомни, Сверчок, ты здесь никто, - сказал Ворон, прихватив джинсы и
скрываясь в данный момент за дверью, - будь счастлив, что ничего не должен
нам пока.
Дверь захлопнулась. Жбан, закончив со штанами, взял оставленный Вороном
журнал и углубился в чтение. Я с трудом поднялся и вышел в коридор, не забыв
взять свой теперь уже почти пустой чемодан.
И все же, не смотря на обиду, я понимал, что мне еще дико повезло. Я
теперь ничего не должен! А в это самое время сотни, тысячи пацанов бегают по
городу, разыскивая деньги, чтобы хотя бы погасить набегающие по счетчику
проценты. И если бы у меня не оказалось тех самых, почти новых джинс, то
долг мой в короткое время вырос бы до астрономических размеров. И мне бы
пришлось воровать, грабить или доставать деньги другими незавидными путями,
чтобы мой долг не переключили на более солидных людей, которые занялись бы
мной более солидно и основательно.
Но к счастью этого не произошло, и я мог спокойно перевести дух, пока.
Вот именно, что пока. Нет, так дальше жить нельзя. Мысли сумбурно
носились в голове, я понимал, что в общаге не выживу. Что же делать? Мне
вдруг ясно представилась картина, как я знакомлюсь с дочерью директора
училища, она по уши влюбляется в меня, мы женимся и переезжаем на квартиру к
директору. С тех пор моя жизнь и учеба идет без проблем. А по окончании
училища я становлюсь обеспеченным человеком, развожусь и начинаю новую
жизнь. Захваченный такими блестящими перспективами, я даже замер на
несколько минут посреди коридора. Но исполнению желаний мешали сразу две
проблемы. Во-первых я не был уверен, что у директора есть дочь подходящего
возраста, а во-вторых я совсем не умел знакомиться с девочками и даже не
решался заговорить ни с одной из них.
Но все же и из несчастья при желании можно вынести что-нибудь полезное.
Утомленный горестными раздумьями мой мозг быстро устал, и вечером, когда
я лег спать, то уснул моментально, не прилагая ни малейших усилий
Среди ночи я внезапно проснулся, будто что-то меня толкнуло. Я сел на своей
кровати и огляделся. Комната была залита серебристым лунным светом. Три широкие
полосы пролегали по полу, разделенные еще двумя, узкими, образовавшимися из-за
наличия двойных рам. Свет падал на дверь и зеркало и обрывался над ним, захватив
краешек шкафа и кровати Пашки.
Спать не хотелось. Я осторожно слез с кровати и подошел к окну. На дворе
была самая середина ночи два светлых окна в пятиэтажке подтверждали, что
время уже далеко за полночь. На пустынной улице ярко горели фонари,
выстроившись в ровный ряд, прерываемый одним поломанным столбом, увезенным в
ремонт. На чистом небе ледяными крошками переливчато сверкали звезды. Прямо
передо мной на темном фоне ночного неба ослепительно холодным светом сияла
полная луна.
Мельком взглянув на нее я уже не мог отвести взгляда. Бледный круг
таинственным образом притягивал внимание. Я словно знал, что в этот момент
должен стоять у окна и неотрывно смотреть в лицо ночному светилу.
Я никогда не любил луну. Где-то я читал старую поговорку, что луна это
солнце для влюбленных. Но минули сотни лет, высказывание давно потеряло свой
изначальный смысл. Влюбленные теперь предпочитают встречаться под ярким и
теплым светом настоящего солнца, не рискуя гулять по ночным пустынным
улицам, таящим в своей темноте опасность. И если раньше парочки разгуливали
ночи напролет, то теперь романтика ушла остался лишь инстинкт
самосохранения. И мягкий свет луны стал твердым и холодным, словно впитал в
себя злобу всех черных дел, вершащихся под покровом ночи.
Но в этот миг я смотрел на нее широко раскрытыми глазами и чувствовал в
ней что-то родное. Что-то шевельнулось в моей душе, сжавшейся в последнее
время в серый невзрачный комок под невзгодами, обрушившимися со всех сторон
новой городской жизни. Что-то повернулось и приподнялось, стремясь
разогнуться и занять крепкое устойчивое положение. И вот уже все
беды-несчастья позади. И даже джинсы, которые я так нелепо потерял вчера
днем, уже не терзали воспоминаниями.
Но нет, не внутри, а снаружи творилось что-то непонятное и необъяснимое.
Нервной мелкой дрожью затряслись руки, а мышцы лица вдруг резко задергались.
И только глаза замерли в неподвижности. Их взгляд был намертво прикован к
одной точке, прямо перед собой, и вдруг упал вниз на пустынную улицу.
Я очнулся. Теперь я мог спокойно повернуть голову, что и сделал. Пашка
беспечно спал. На темном, недоступном луне пространстве кровати чуть заметно
угадывались неподвижные очертания его тела. С верхнего яруса свешивалась
рука Лехи.
Свет луны потерял власть надо мной, но руки продолжались противно
трястись, а мышцы лица дергались все сильнее. Резкие запахи внезапно
наполнили комнату. Я не спеша подошел к зеркалу и уставился в его темный
прямоугольник, на котором ярко сиял ровный круг луны.
