легкостью разломать дверь милицейского газика и убить человека каким-то
непонятным зверским способом, им было известно ровно столько, сколько и два
месяца назад.
Глава десятая.
Тихая погоня.
Падение из милицейского газика прошло вполне благополучно. Я ничего не
сломал, только сильно ушиб правую руку. Отлежавшись в канаве, я вылез оттуда
и пристально огляделся. Деревянные дома, словно вросшие в снег, не
порадовали моего взгляда, но вдалеке виднелся прикрученный к дереву желтый
прямоугольник, обозначающий автобусную остановку. Я поспешил туда и, как
оказалось, не напрасно.
На мое счастье подкатил автобус. И я вместе с тремя тетками, лохматой
девчонкой и двумя парнями чуть постарше меня с трудом втиснулся в теплый
салон. Автобус был набит на все сто. Воскресенье народ спешил на рынок. На
какое-то мгновение два мужика, стоявшие слева от меня, раздвинулись. В
образовавшуюся щель я увидел окно, а за ним дорогу и дома, уплывающие вдаль.
Улица была по прежнему пустынна.
Я тихо обрадовался ведь если милиция и вернется, то обнаружит лишь мои
следы, обрывающиеся на автобусной остановке.
Неделя пролетела как миг. И если первые дни после занятий я безвылазно
сидел в общаге, боясь показаться на улице, и смотрел по телевизору все
подряд, не обращая на мелькающие передачи почти никакого внимания (вот-вот,
именно сейчас откроется дверь, и группа захвата из ОМОНа блестяще
продемонстрирует свои способности), то к пятнице уже сообразил, что бояться
мне нечего. Если бы милиция знала где искать, то давно вытащила меня бы
отсюда, несмотря на всю мою конспирацию.
Я догадался, что мои розыски, конечно же, зашли в тупик. Что знали они
обо мне?
Ничего! Ни адреса, ни имени, ни места учебы. Если нажмут на настоящего
Уварова, то я его видел всего один раз, а он меня, разумеется, не запомнил,
а может и не заметил вообще. Так что эта ниточка тоже не могла привести ко
мне. Я успокоился и с субботы возобновил прогулки по городу. Прошел февраль.
Наступила весна.
Правда, зима вовсе не собиралась сдавать свои позиции. На улицах были все
те же сугробы, все те же холода. Зато дни уже стали заметно длиннее. А я
продолжал все так же учиться, и на душе моей было все так же спокойно.
Но опасность всегда приходит именно с той стороны, откуда не ждешь. Так
произошло и на этот раз. Подбираясь в сумерках к общаге, я не обратил
никакого внимания на силуэт, маячивший неподалеку от входа. А зря! Меня то
он и поджидал.
Я это понял сразу, когда незнакомец в мгновение ока очутился рядом со
мной.
Крошечный огонек сигареты с трудом освещал его лицо, на правой щеке
которого резким контрастом чернели глубокие рытвины. Федя! догадался я.
Это действительно оказался Федя. По суровому выражению его лица виделось,
что шутить он не намерен. Я уже начал надеяться, что с одним Федей управлюсь
без особого труда, как вдруг сзади возникли четыре фигуры, обступившие нас.
Две слева и две справа.
Теперь бежать было некуда. В отчаяние я впадать не собирался, а незаметно
расстегнул потрепанную черную куртку, купленную в начале февраля у старухи
на барахолке, и стал готовиться к прыжку.
Откуда-то из далека до меня долетали слова Феди угрозы, пересыпаемые
матом.
Он, видимо, решил напутствовать меня перед нелегким концом. Я не питал
особых надежд (в лучшем случае мне порвали бы правую щеку, как у Феди я уже
говорил, что ребята повстречались серьезные), но был уверен, что вырвусь. И
когда, зачитав приговор, Федя махнул рукой стоящим вокруг, глаза мои
вспыхнули, из пасти вырвался замечательный грозный рык, и я, оттолкнувшись
ногами от земли, ударил передними лапами тех, кто преграждал мне путь.
От неожиданности и сильного толчка они рухнули на дорогу, а я бросился
вперед.
Полностью волком я становиться все же не стал боялся потерять ботинки.
Выскочив из переулка, я оказался на довольно людном месте и поэтому в
максимально короткие сроки придал своему лицу человеческий вид.
Федя тоже не растерялся. Упустив меня у общаги, теперь он умело вел
погоню, ловко огибая прохожих, не имевших отношения к предмету его поисков.
Пятерка крепких парней не отставала от меня и готовилась использовать любой
шанс, чтобы взять меня в кольцо и отбуксировать в менее оживленное место.
Но я и не собирался сдаваться. Я как рыба лавировал в толпе, мельком
оглядывая полупустые витрины длинного магазина, торговавшего
электротоварами, если они, конечно, имелись в наличии. Волшебный неоновый
свет зеленый, голубой, фиолетовый мягко освещал пирамиду красиво уложенных
выключателей. В этот миг мне до ужаса хотелось оказаться там, внутри, где
сейчас спокойно и темно, но ничуть не страшно, а наоборот совершенно
безопасно (вот бы взбесились мои преследователи). Но это было не в моих
силах, и я продолжал продираться сквозь толпу, чувствуя затылком злобные
взгляды.
Вновь и вновь, шаг за шагом уже почти бесцельно я переставлял свои ноги,
двигаясь вперед. Зачем? Куда можно было скрыться от навязчивой погони, от
неизбежной расплаты? Уклоняясь от идущих навстречу прохожих, я не смотрел в
их лица, не мог. Что им до меня? Кто я им? Никто из них не сумел бы меня
выручить.
Находясь в толпе, я вновь и вновь чувствовал страшное одиночество,
заполнившее, казалось, каждую клетку моего тела. Тупое безразличие овладело
моей человеческой сущностью, и только какой-то инстинкт заставлял двигаться
вперед, одновременно наблюдая за пятеркой, неотступно следовавшей за мной.
Начали уставать ноги, дико болела шея, которую я постоянно выворачивал чуть
ли не на 180 градусов.
А мои новые друзья, похоже не торопились в полной уверенности, что никуда
я от них не денусь, не оставляя мне ни единого шанса.
Краем левого глаза я отметил автобус. Это был обычный рейсовый Икарус.
Посадка уже завершилась, и я своим обостренным от напряжения слухом услышал
характерное шипение сжатого воздуха, предшествовавшее закрытию дверей.
Словно какая то пружина ударила меня под ботинки и забросила в автобус.
Дверь захлопнулась за спиной, отделив меня от преследователей. Они явно не
ожидали такого поворота событий. Резко повернувшись, я разглядел сквозь
стекло их растерянные лица, искаженные изморозью.
Вот и все. Как поется в таких случаях: мы ушли от проклятой погони,
перестань моя крошка рыдать Автобус уже ехал, унося меня от этой,
действительно, проклятой погони. Я немедленно успокоился и прошел вперед по
салону. Несмотря на скопление пассажиров, большинство мест в автобусе
пустовало. Пассажиры предпочитали стоять, избегая заледеневших поверхностей
сидений. Я протолкался к кабине водителя и уставился вперед.
Окно водителя было идеально чистым, словно на улице не свирепствовали
морозы. За ним стремительно разворачивалась, пролетая, панорама ночного
города. Нервы уже давно пришли в порядок, но настроение ничуть не
улучшилось. Куда теперь? У общаги, наверняка, засада. А впереди еще ночь. Я
сильно устал и замерз, но идти было некуда. У меня не было дома.
Но если бы даже у общаги меня никто не ждал мог ли я назвать ее своим
домом?
Когда вместе на крохотных метрах комнаты живут четыре чужих человека,
когда в комнате нельзя хранить приличные вещи, иначе в ваше отсутствие они с
чистой совестью бесследно испаряются, когда в вашу комнату в любой час ночи
может ввалиться пьяная толпа и избить или устроить импровизированный театр
такое место нельзя назвать своим домом. Нет, дом это совсем другое, это там,
где хозяин ты, только ты и никто другой.
Я был чужим в этом городе, где у жителей существовал свой обособленный
мирок, теплый и надежный. И там не было места мне голодному и оборванному
пацану. Я сам должен был построить свой дом свою крепость, чтобы замкнуться
в ней, успокоиться и не обращать внимания на тех, кто мечется по ночному
городу, работать и мирно вращаться в круговороте жизни. Но я не мог Я стал
оборотнем, но что с того? Жизнь крутила и бросала меня как хотела. Пусть я
вывернулся сейчас, что дальше? Кто позволит мне создать свой мир, чтобы и
мне было тихо и хорошо? Не потом, сейчас Почему я не могу получить свою
порцию счастья? Можно было бесконечно отвечать на этот вопрос. Не те
обстоятельства?!
Обстоятельства На них кивают только слабаки, это я знал. Впрочем я и был
одним из них. Ибо, получив огромную силу, я не знал, как ей воспользоваться.
И все-таки мощным усилием воли я откинул эти мысли. Не время
расклеиваться, особенно сейчас. Нужно было найти решение. И позволив мозгам
работать на всю катушку, я вновь взглянул вперед, в темноту позднего
мартовского вечера.
Из дальней точки возникли крохотные домики со светящимися звездочками
окон. Они росли, разбегались в стороны, выстраиваясь одни справа, другие
слева. И вот уже окна взмывали вверх, а крыши возвышались на недосягаемой
взору высоте. Дома проносились мимо автобуса и исчезали позади, теперь не
доступные моему взгляду.
Смотреть на это было жутко интересно, лишь бы маршрут не повторялся, и
для меня уже не существовало иного мира, кроме темноты за окном, разрываемой
сиреневыми фонарями, желтыми прямоугольниками окон, да неоновыми вывесками.
Некоторое разнообразие так же вносили подмигивающие светофоры или лампы
дневного света в витринах. И вдруг все это исчезло. Лишь тьма царила вокруг.
Автобус выскользнул из жилого массива, проехал по короткому мосту через
небольшую, скованную льдом речку и, увеличив скорость, понесся в гору,
навстречу новым домам.
Проехав еще несколько остановок, я, наконец, решил куда податься.
Разумеется на вокзал. Я уже недоумевал, как эта мысль не пришла в мою голову
раньше. Однако, вокзал находился в направлении, обратном маршруту автобуса.
Тогда я сделал шаг к дверям, они распахнулись и выпустили меня на промерзшую
улицу, где за меня принялись отнюдь не весенние холода.
Вокруг высился район пятиэтажной застройки. Автобус окатил меня теплой
струей бензиновых выхлопов и уехал. В его окнах таинственно мерцал свет,
пробиваясь сквозь замерзшие стекла.
Сзади зашуршали, разбрасывая измолоченный снег, колеса, и вблизи
автобусной остановки остановилось такси. Я чуть не заплакал от бессильной
злости. Из желтой Волги неторопливо вылезали уже знакомые мне лица. Ребятки,
действительно, взялись за меня всерьез, и теперь вряд ли что-нибудь могло им
помешать. Я сам заманил себя в ловушку.
Здесь было пустынно. Только вдалеке маячила парочка, да старик переходил
дорогу, еле слышно стуча палкой по мостовой. Такси, включив зеленый огонек,
скрылось за поворотом. Федя засунул руку в карман, а затем резко выдернул ее
оттуда. В руке оказался пистолет.
И тогда я побежал. Я не знал, за что должен умереть, но знал, что умереть
должен. Может быть за то, что из-за меня посадят двух фединых корешей, но
скорее из-за порванной фединой щеки. Шрамы, конечно, украшают мужчину, но
перепаханное лицо выглядит уродливым, а не героическим.
Я нырнул в проход между двумя домами, пронесся мимо трансформаторной
будки.
Погоня не отставала. За спиной я услышал хлопок выстрела м внутренне
сжался. В книжках я часто читал, как главный герой бодро шел, не обращая
внимания на свист пуль над головой. Странно, но мои уши не уловили никакого
свиста. Тем не менее я прибавил хода, так как последовал второй выстрел, а
затем еще один. Я резко свернул вправо. Под ногами то и дело исчезала
тонюсенькая тропка, а левым плечом я чуть не цеплялся за железные прутья
изгороди, за которой раскинулась территория детского сада с угрюмыми темными
окнами. Впрочем нет, от волнения я спутал стороны: слева высился пятиэтажный
