стена из пара.
"Он натолкнулся на белое море и пошел вдоль тумана..."
Как близко...
И снова Другой шевельнулся в нем, без слов говоря, что следует
делать.
Он спешился, бросил поводья Тайду, плотнее закутал повязкой лицо,
надел рукавицы и коротко бросил:
- Жди меня здесь!
- Нет, господин!
- Да, - ответил Другой. Без нетерпения и досады: просто воля его
закон, и возражения невозможны.
- Для тебя это смерть, - сказал Другой, - а я вернусь, - и довольно
скоро.
И они вошли в полосу тумана - я и Торкас, я и Другой...
Вот оно что, подумал он. Похоже на свищ. Занятно.
Белая-белая смерть, липнет к лицу, щупает тело горячей лапой...
Не бойся, малыш, я прикрываю.
Красный отблеск на белой мути. Неужели это горит вода?
Алая огненная пасть. Жадная пасть жрущая мир.
Он не добро прищурился на огонь - он один, извечно, бессмертно
мертвый, он - один на один с врагом, вечно мертвый против вечно живого, но
всегда несущего смерть.
Алая пасть, огненный вихрь, жаркое колесо из огня; вот оно двинулось
на него, ничего, здесь стою я, ну, попробуй меня раздавить! И Тяжелая
темная сила - сгусток тьмы, наполненной болью, горечь жизней, одиночество
и гордыня. Черный кокон жгущего мрака; он стоял, погруженный во тьму, и
огонь налетел на него, окружил, отшатнулся.
И тогда он пошел вперед, шаг за шагом тесня колесо, и оно откатилось
назад и почти затерялось в тумане.
Красный отблеск на белой мути...
- Что, малыш, я еще гожусь?
Он устало провел рукой по прожженной повязке и, сутулясь, побрел
назад.
6. ДВОЕ
Не спеша возвращались они в Рансалу. Дормы устали, да и незачем было
спешить. Пока я в пути я никому не должен. А когда я приеду...
- Тайд, - спросил он, - что же мне делать? Энрас знал, как задержать
Белую Смерть. Я ничего не знаю. Я даже не знаю, хочу ли я узнавать.
Тайд ответил не сразу. С угрюмой гордостью он поглядел на него -
могучий юноша, отрок годами, но телом и разумом муж. Мой бедный мальчик,
ведь это только вчера я посадил его на седло и впервые дал ему в руки меч.
А сегодня судьба взялась за него, принуждая исполнить долг... Как быстро,
горько подумал он, как мало лет дал ему бог!
- Долг - есть долг, господин, - ответил он твердо. - Долг важнее чем
жизнь. Но куда бы я не пошел, я тебя не оставлю.
- Спасибо, Тайд, - сказал ему Торкас, - только я не знаю, куда мне
идти...
Жизнь человека проста, хоть, может быть, нелегка. Смерть - удел
человека, смерть в бою - удел мужчины. Он не боялся смерти, слишком молод
он был, чтобы ее бояться. Даже судьбы он теперь уже не боялся. Мама права:
выбора нет. Вынувший меч обязан драться. Воин живет затем, чтобы защищать
свой дом. Энрас хотел это сделать, но не сумел: его убили и долг его
теперь перешел ко мне.
Я не хочу, по - детски подумал он, я не хочу ни судьбы, ни долга. Я
не могу, подумал он, это совсем не такая жизнь, я ничего в ней не знаю...
И он почувствовал вдруг, как он одинок, как он испуган и как
бессилен. Если бы это было сном... если бы я мог просто проснуться...
Мама, подумал он, мама, отгони этот сон, как отгоняла те сны
когда-то. И он вдруг вспомнил, что она говорила:
"Безымянный, усни, не тревожь мою детку."
- Безымянный, сказал он, - не засыпай! Кажется, я боюсь...
Рансала не изменилась, но стала другой. Красивый, удобный, богато
украшенный склеп...
- Я завтра уеду, - сказал он Даггару, и Даггар усмехнулся.
- Дай хоть старику отдохнуть, раз сам двужильный. Не торопись, -
сказал он, - побудь еще пару дней, чтобы знать, что черный огонь тебя
миновал. Или ты не добрался до моря?
- Я дошел до огня, - сухо ответил Другой. Как-то сразу он вышел
вперед и заслонил его. - Не твоя вина, что я вернулся живым. Ты сделал
так, что я не мог не пойти.
- Да, - сказал Даггар, - я это сделал. А почему бы и нет? Если ты
просто человек, то что значит твоя смерть, раз скоро умрут все? А если ты
в самом деле то, что почудилось Майде...
- А мне почудилось, что ты - мой родич, брат моего отца и не должен
желать мне смерти!
- Я не желаю тебе смерти, - сказал Даггар, - и был уверен что ты
вернешься. Ты носишь обличье Ранасов, но ты не Ранас. Ты и не Васт - Васты
весьма достойный, но варварский род. Ты же ведешь себя так, словно тебе
известно даже то, что не ведомо мне. А я, мой друг, один из немногих в
этом несчастном мире, кто знает довольно много, потому что Ранасы собирали
не только золото, но и Знание.
- Ну и что ты знаешь? - с усмешкой спросил Другой. - Как осаждать
воду на камнях? А, может, ты знаешь, откуда тучи и почему при таком
испарении почти нет дождей? Или что такое этот самый огонь?
- Нет, - ответил Даггар, - не знаю. И очень может быть, не пойму,
если ты попробуешь мне объяснить. Зато теперь я знаю, что Майда права, и
ты не совсем человек.
- Ну и что? Это избавляет тебя от родства со мной?
- Нет, - ответил Даггар. - Это объясняет то, что ночью опять стало
темно.
- Я не терплю ловушек, - сказал Другой, - и не люблю, когда со мной
хитрят. Ты сделал глупость, когда пошел окольным путем. Счастье твое, что
я - достаточно человек, и уже разделил с тобой хлеб.
- Может и так, - ответил Даггар спокойно. - Может быть я в тебе
ошибся. А, может, ты попросту стал другим. Ладно, - сказал он, - будем
считать, что я понял. Я хочу кое - что узнать...
- Что?
- Сколько нам осталось, Торкас?
- Меньше года для Рансалы и лет пять для всего мира.
- Теперь?
- Да. Барьер должен был дойти до вас дней через сто, теперь доберется
дней через триста.
- Спасибо, - сказал Даггар. - Обреченному каждый день подарок. А если
сделать сейчас то, что рассчитывал сделать Энрас?
- Дамба? Ерунда! Если эта дрянь выползет из воды, она мигом разогреет
себя до плазмы. Тогда ваш счет пойдет не на годы, а на часы!
- Не понимаю, - сказал Даггар, - но это не важно, если с Белой
Смертью можно бороться... и победить?
- Нет, - сказал Другой, - победить я не смогу. Поверь на слово,
потому что объяснять бесполезно. Может быть, если меня не заставят скоро
уйти - оттяну ваш срок на год или два. На большее не надейся.
- Я привык обходиться без надежды, - сказал Даггар с усмешкой. - Но я
умею быть благодарным. Я сам, и все чем я владею...
- Ты не владеешь ничем, что могло бы мне пригодится.
- А, может, этим владеет кто-то другой? Намекни и он недолго будет
этим владеть!
Что-то томило его и все гнало куда-то. Опять он бродил по дворцу:
огромные залы, лестницы, маленькие каморки, фрески, богатая утварь, вещи,
которые он не мог бы назвать, пыль, забвение, запах грядущей смерти...
- Безымянный, - попросил он, - ты не уйдешь? Ты будешь со мной?
- Пока ты жив, мне не куда деться. Может и зря, но не я виноват.
- Ты - мой отец? - спросил и ждал в смущении и тревоге, и ему стало
легче, когда Безымянный ответил:
- Нет. Я разминулся с Энрасом, - сказал ему Другой. - Я думаю, Энрас
умер от пыток, и я пришел в опустевшее тело. Не думай об этом, - велел
Другой. - Похоже, что мы с тобой поладим.
- Знаешь, - сказал он, - мне снятся чудные сны. Иногда огонь, а
иногда человек без лица... Всегда мы деремся, и он всегда меня побеждает,
но я всегда дерусь до конца. Или это был ты, а не я?
- Может быть, - ответил Другой. - А что?
- Я узнал. Вот сейчас, когда ты сражался с Белой Смертью... Это было
совсем как в этих снах.
- Ну и что?
- Даггар удивлялся, что они еще живы... лишних семь лет. Потому, что
ты был во мне?
- Может быть, - равнодушно ответил Другой, и Торкас подумал: ему все
равно. Но ему не может быть все равно - разве он за этим вернулся?
- Выбрось глупости из головы! - приказал Другой. - Я в эти игры не
играю, и тебе не дам. Это смерть - и скорая смерть...
- Я не боюсь смерти!
- Дурачок! Это для меня смерть только немного боли, и немного тьмы
перед новой болью, для тебя смерть - это смерть. Ты мне нравишься, Торкас,
- сказал Другой. - Слишком долго я был один, и мне приятно, что рядом со
мной есть еще кто-то. Я не прочь немного продлить эту жизнь.
"Мама! - подумал Торкас. - Мама, дай мне слова, чтобы его убедить! Я
совсем этого не хочу, но я унаследовал долг..."
Мальчика тянет в драку, лениво подумал он. Непросто будет его
удержать. Смешно: я хочу удержаться от драки! Но в этот раз я не хочу
умирать. "Почему я даю себя убивать? - хмуро подумал он. - Что будет, если
теперь я не дам им себя убить?"
7. ЗАСАДА
Вот и все. Простились с Даггаром и Майдой. Простились со слугами -
невидимками, которые вдруг обрели естество: один глубокий старик, двое - в
тех же годах, что Даггар. Простились с Рансалою; грохнули за спиной
ворота, и снова пылит заброшенная дорога, и серое небо вдали сливается с
серой землей.
Расшумелись, подумал о спутниках Торкас, рады, что выбрались из
Рансалы. А Тайд молчит и поглядывает с тревогой, и Другой затих, словно
вовсе исчез, но он никуда не ушел, он где-то во мне, и от этого как-то
увереннее и спокойнее. В се равно, как сильный отряд у тебя за спиной.
Через несколько я увижу маму, подумал он, и она сразу встала перед
глазами. Девочка в черном со строгим и прекрасным лицом, и в глазах у нее
тайна. А у Энраса не было Тайны, подумал он, почему же она его так любит?
Я увижу маму, подумал он, и расскажу о Даггаре и Майде. А отец... что я
должен сказать отцу? Я люблю отца и почитаю его, но мне не хочется
говорить ему все...
Тишина стояла кругом - только топот дормов и звяканье сбруи. Давно
уже скрылись из глаз башни Рансалы, и день наливался тяжестью и духотой.
Тихий день, но внутри холодок тревоги. Острый тоненький холодок, как жало
змеи.
Они ехали, день тянулся к закату, и тревога делалась все сильней.
- Что там? - спросил у Безымянного Торкас, но тот не ответил ему. И
когда впереди показались люди, он тоже не дрогнул внутри. Он знает, что
делает, подумал Торкас, а я не знаю, что делать мне.
Люди в серых плащах, но не горцы - другая повадка и иначе сидят в
седлах. Их в трое больше, подумал Торкас, трое на одного, бывало хуже...
Миг - и вот мы готовы к бою. Тайд по левую руку, Кинкас - справа,
остальные трое за нашими спинами. И когда они налетели на нас, мы привычно
сомкнулись в круг мечей. Круг мечей, молчаливая доблесть Такемы; малое
против большого - но мы стоим до конца, как стоят наши скалы.
Странный, безмолвный бой. Мы молчим, потому что наш клич - это лязг
мечей о мечи, но молчат и они, только звон мечей о мечи, только хрип и
стоны и редкие крики боли. Кто-то упал позади, но я не могу обернуться. Мы
еще держим круг, нас мало, нас слишком мало, Я ошибся, подумал Торкас,
надо было пробовать прорваться, вон, справа, подъезжает еще отряд.
Он свалил того, кто был перед ним, и достал того, кто напал на тайда.
Удар! Он еле успел прикрыться, отбил, ударил, снова ушел. Обманный выпад -
и его меч яростно взвизгнул, сметая голову с плеч, но Кинкас охнул, упал -
и круг мечей разомкнулся.
Он не успел почувствовать страх - Другой откинул его, как щенка; меч
вдруг стал легким, словно тростинка, слишком легкий, подумал он, и больше
он ничего не думал, он просто смотрел чужими глазами: не его это были уже
глаза, не его это было теперь тело.
Так в суш обходится с зарослями пожар.
Миг - и в руках у странника два меча, и то, что он делает с ними,
непостижимо.
