небо. Уже выцвели звезды. Уже закатился надкушенный шарик Офены. Уже
тишина, и никуда не надо идти.
И тревога: я ничего не знаю. Куда мы вышли, и где враги? Есть кто-то
на карауле?
Оторвать глаза от спокойного неба, повернуть голову... Черные зубья
пропороли простор. Розовые блики на снегах Ханнегана, невидимое солнце
румянит вершины Тингола, значит, мы все-таки прошли через главный хребет,
и теперь уже надо сесть и осмотреться кругом.
Руки привычно поднялись к волосам, перекололи шпильки, убрали под
сетку тяжелые пряди; несколько привычных движений - и я уже я. И когда она
села, лицо ее было спокойно и строго.
Спят, конечно! Даже рунги лежат на земле, только черный скакун Ортана
поднял голову и поглядел на нее. Она ответила взглядом на взгляд, уже без
ужаса и удивления: все возможно, когда разрушен твой мир.
Смотри: Норт не забыл об Илейне. Она лежит на его плаще, уютно припав
к плечу. Он будет ей добрым мужем, надо только куда-нибудь их довести.
А Джер? бедняга, он пытался не спать. Так и спит сидя, привалившись
спиной к валуну. Ортан... где Ортан? Она вскочила: без Ортана нам не
выбраться, это конец... ерунда! Здесь его рунг, Ортан его не бросит.
Дикая красота родимого края... Как он безлюден и дик, подумала вдруг
она. Словно этих лесов не касалась рука человека, словно по этим камням не
ступала ничья нога. Бедный мой край, мы не успели тебя приручить и
украсить - жизни, силы и знания множества поколений были бесплодно
истрачены на войну. А теперь мы исчезли. Мы оставили тебя орде дикарей, и
уже никто не украсит тебя, не усмирит твои кручи, не вспашет твои
долины...
- Что же нас ждет, Ортан? - спросила она, откуда-то зная, что он уже
здесь - возник, как тень, по странно своей привычке, стоит за спиной и
смотрит на встающий из теней хребет.
- Дневка, - ответил он. - Дня через три мы должны выйти к Тарону.
- А вода тут есть?
Он кивнул, и вот я иду за ним; теперь, в трезвом свете дня, я уже не
чувствую жути, только колкое, щекотное любопытство.
Он должен быть хорошим бойцом. Широкие плечи, могучая грудь, походка
упругая, как у зверя. Занятно бы глянуть, каков он в бою. Она усмехнулась:
если Норт все-таки выведет Ортана из себя...
Мы далеко ушли, это опасно.
- Фоил посторожит, - бросил Ортан, и вот за скалою крохотный коврик
травы расстелен возле игрушечного водопада. Сладкая жгучая ледяная вода;
присяду, нам стоит поговорить.
Мне трудно с ним говорить - все равно я его боюсь. Чудовище,
нечеловек, воспитанник духов. Зачем он пришел и что ему мы? И что ожидает
нас рядом с ним?
- Я должна кое-что объяснить, - сказала она. - Я не звала тебя,
Ортан. Это сделал Капитан. У него был шпион в Обсервате, и он знал о тебе
больше, чем я.
Он не ответил - спокойно кивнул и все.
- Я узнала о тебе только после смерти отца - из его дневника. Он
много писал о своих экспедициях, мало о себе и почти ничего о других. Это
можно понять: тогда в Орринде еще были люди, знавшие Древний язык.
Бедный отец, подумала она, как судьба над ним посмеялась! Он так
ждал, пока вырастет Эрд! Он учил меня многому, что обязан знать Штурман:
астрономии, Древнему языку, искусству боя, но дневник свой он предназначил
Эрду, а Эрд так и не смог его прочитать...
- Я не знаю, что связало тебя с отцом - это умерло вместе с ним. Мне
и спутникам моим ты ничем не обязан.
- Я больше тебе не нужен?
- Очень нужен, - сказала она честно, - но мы опасные спутники, Ортан.
Ведь мы суеверны, ты понимаешь?
- Разве ты суеверна, леди Элура?
- Меньше других, - сказала она, - но это неважно. Все мы связаны
целью и судьбой. Мы - последнее, что осталось от целого мира. Последний
отросток на засохшем дереве Экипажа. Я из рода Штурманов, Ортан, - сказала
она с усмешкой. - Мы не верили в Предназначение и священную кровь, но
просто в кровь я верю. В то неповторимое, что передается от дедов к
внукам, и если оно исчезнет, его уже не возродить. А мы ведь были довольно
удачным народом! Смелым, стойким и любопытным. Мир, конечно, без нас не
погибнет - но станет бедней.
Почему-то он взглянул на нее с сожалением. Поглядел и отвел глаза. И
сказал совсем не то, что хотел сказать:
- Ты очень похожа на Родрика, леди Элура.
Здесь дикий край, люди здесь никогда не жили - люди селятся вдоль рек
в долинах главных хребтов. И все равно, как скудны и глухи эти места в
сравнении с настоящим Миром! Жизнь прячется, таится, молчит, я чувствую
живых, но они немы. Здесь мало радости - лишь голод и страх.
Чтобы понять Сообитание, надо вернуться в Хаос. Увидеть эту жалкую,
разрозненную жизнь, не слитую в радости, не хранимую разумом. Увидеть, как
люди убивают друг друга. Побыть среди этих людей.
Я рад, что Сообитание победило людей, иначе весь Мир превратился бы в
Хаос - безрадостный, неразумный и одинокий.
Я рад - но мне тяжело. Я тоже сейчас одинок и неразумен. Куда я веду
людей? Я не могу из спасти. Куда бы я их ни привел, их найдут и убьют.
Здесь, в Хаосе, им не укрыться.
Уйти? Но я не могу уйти. Что-то держит меня - может быть, Элура? Если
б она пошла со мной, я мог бы попробовать прорваться на Остров... Он
покачал головой, потому что это глупая мысль. Сообитание нас не пропустит.
Я дважды водил сэра Родрика на Западную гряду, но это был дозволенный
путь, Сообитание знало, зачем мы идем, и нас пропускали.
Нет, подумал он, я этого не могу. Нельзя приводить убийц в страну
Живущих. Они не нужны. Они должны исчезнуть.
Мы сидим у костра. Переход был нелегким, но мы втянулись, даже Илейна
держится на ногах. Осунулась, побледнела - но ни слез, ни жалоб. Пусть мне
кто-нибудь скажет, что кровь ничего не значит!
Слабенькая улыбка на юном лице - и опять шевельнулась боль. Если бы с
нами был Эрд! Как бы он петушился, как бы геройствовал перед ней! бедный
мой брат, он не успел даже влюбиться...
- Элура, а почему Опаленные Горы? Там война?
- Еще нет, надеюсь. Просто там часто бывают пожары. Сухой лес, и
всегда он горит.
- А как же?..
- Как-нибудь. С нами ведь Черный всадник.
- А ты его не боишься?
- Нет, - сказала она, заправляя под сетку Илейны легкую светлую
прядь.
- Элура, а правда, что он жил с ильфами?
- Правда, леди Илейна, - ответил Ортан. Снова не подошел, а возник, и
Илейна прижалась ко мне. Проблеск улыбки на суровом лице, и темное,
тягостное ощущение: она так молода. Она так красива.
- Расскажи об ильфах, - сказала она. - Мы ничего не знаем, потому и
боимся.
- Они маленькие, - ответил он, - мне по пояс. Они не строят домов и
не носят одежды, потому что не боятся ни холода, ни жары, и они не делают
ничего из того, что делают люди, потому что у них все есть.
- А им не скучно? - спросила Илейна. - Если ничего не делать, это,
наверное, скучно?
Он улыбнулся. Наконец-то он просто улыбнулся и ответил ей добродушно:
- У них свои занятия, леди Илейна.
- Ортан, - спросил сэр Норт - уж он то не возник, а подошел торопливо
и громко: - А это правда, что когда люди уходят из Мира, ильфы лишают их
ума, а потом убивают?
- Да, - спокойно ответил Ортан. - Людям нельзя уходить из своего
мира.
- Вон как? И кто же это нам место определил?
- Вы сами, - ответил Ортан. - Вы не признаете Законов и убиваете не
для еды. Если бы вы остались в Сообитании, ему пришлось бы вас уничтожить,
чтобы защитить остальных. Сообитание не любит убивать бесполезно. Вам
отвели такое место, где вы не могли убивать разумных и где над вами не
властен Закон, и тогда вы стали убивать друг друга.
Он говорил раздумчиво, но спеша, огромный, чужой до дрожи в коленках,
и то, что он говорил, было так ужасно, что ей захотелось его убить.
Божественные, непостижимо могучие предки - как дикие рунги, которых
загнали в корраль? А мы для него только стая опасных зверей, которых
нельзя выпускать из-за крепкой ограды...
- Зачем же ты нам помогаешь, если мы так мерзки? - спросила она, и
голос ее был спокоен и сух. (Ну погоди, когда-нибудь я отвечу - когда мы
будем вдвоем, чтобы ни драки, ни слез...)
- Не знаю, - ответил он удивленно. - Я делаю то, что не надо делать.
Я любил сэра Родрика, - тихо сказал он, - а ты на него похожа.
Ну вот, Изиролд позади. Предгорья раздвинулись, открывая долину
Тарона. Жемчужина мира, прекраснейшее из мест, которое илирцы сто лет
защищали от Экипажа. Сто лет защищали - и не успели обжить.
Нелегкие были дни, я устала, как никогда. Не сам поход - бывало
потяжелее. Когда мы отступали от Обсерваты, мы шли по кручам у самой
границы снегов - израненные, раздетые, почти без еды, - но там я была не
одна...
Илейна и Норт мне не помощь, а Ортан меня тяготит. Я не могу его
ненавидеть. Он спас моего отца и спасет нас, но как же мне трудно и
тягостно, если он рядом! И только Джер, молчаливый, надежный Джер, моя
единственная опора...
- Люди! - сказал с тревогой Ортан. - Близко...
- Засада?
- Нет, - он словно прислушался и добавил: - Это не дафены. Они нас не
ждали.
- Нападут?
- Да. Они боятся. Они хотят убить.
Она огляделась, примериваясь к месту. Да, не уйти. Рунги устали, а
гнать их придется вверх по склону, и солнце будет быть нам прямо в глаза.
- Джер! - сказала она. - Сэр Норт! К бою! - и сорвала с плеча
самострел. Всадники уже выезжали из леса. Двенадцать против троих. Неужели
Ортан не будет драться? Но палец уже нажал на спуск, раз и другой, один
упал, другой согнулся... усидел, сэр Норт и Джер рванулись с места... эх,
зря! Но не вернуть: влетели в кучу, врезались, врубились, связали
четверых, а остальные обтекли и мчатся к нам. Один короткий взгляд:
Илейна? Ортан? - И все: стрелять, стрелять! Один упал, второй... не
успеваю. Жаль.
И тут случилось. Слишком быстро, чтобы понять. Огромное и черное.
Возникло впереди, и вражеский отряд разбился, как река о скалы. Крик
рунгов, вопли - и они уже бегут назад: отдельно рунги и отдельно люди. И
только тут я понимаю: Ортан. Он все-таки вмешался.
Короткий непонятный бой. Сэр Норт и Джер уже додрались - враг сбежал,
Джер ранен? Нет, смеется. А Ортан хмурится. Мне трудно рядом с ним. Быть
может, я боюсь? Не знаю. Наши здесь. Они отлично дрались. Надо улыбнуться.
Элура улыбнулась и сказала:
- Неплохо, сэр Норт!
- Это не дафены, леди Элура, - важно сообщает мне Норт. Мы едем
рядом, Ортан опять умчался, когда его нет, я вытерплю даже Норта.
- Да, - сказала она сквозь зубы, - разбойники, полагаю. Успели
проскочить за перевал.
- Леди Элура, - сказал он, положил руку на узду ее скакуна, и
пришлось взглянуть на него.
- Ты не сердись, но дело так не пойдет. Нам еще что пути, что драк -
а ладу нет. Скажи по чести: в чем беда? Я тебя, вроде, ничем не обидел,
так за что ты меня невзлюбила? Или, может, не во мне дело, а свары
родовые? Вроде я слышал, что Штурманы с Пайлами не ладят.
Он глядел, ожидая ответа, и она угрюмо кивнула. Что я могу ответить?
Невзлюбила.
- Господи, леди Элура! - сказал он со смехом, - какой же я Пайл?
Батюшка мой только мне и оставил, что меч да имя. Меч-то пригодился...
Она недоверчиво усмехнулась, и он сердить тряхнул головой:
- А что мне от того имени? Пока они были в силе, они нас,
голоштанных, за родню не считали. А теперь, как просрали страну, так в
меня пальцами тычут: Пайл! Я свою Тиллу держал, пока последний батрак
последнюю скотину не увел, сотню добрых бойцов положил, а чего ради? Чтобы
