был подъезд его дома. Но не оттого он содрогнулся. Он узнал
людей, застывших в отчаянии в таком неудобном месте. Наташа,
его жена, сидела на земле, прижав к себе младшего сына, держа
его на руках, словно пытаясь защитить от чего-то страшного,
надвигавшегося на них. Второй рукой она обнимала дочь,
которая, прижавшись к ней спиной, смотрела с ужасом в
противоположную сторону. Обрывки оранжевой снежной ваты
покрывали их тела, свисая с кистей рук и одежды. Открытыми,
словно для опо- знания, были только лица. Будто кто-то, придя
из страны вечной справедливости, предоставил им в этом аду
последнюю возможность вынести приговор виновникам безвестной
трагедии. Так он не кричал никогда в жизни. Кейт буквально
ворвался к Артуру, но тот был уже не один. Над ним во весь
свой огромный рост стоял Эдгар – их синоптик. – Спокойно,
спокойно. – Эдгар прижал его руки к кровати и навалился на
него всем телом. – Ребята, со мной все в порядке. – Слова,
едва слышимые сквозь порывистое и частое дыхание, звучали
неестественно даже для него самого. – Мы послали за врачом. Ты
посмотри на себя. Только тут Артур обратил внимание, что был
весь мокрый. Простыня, на которой он лежал, представляла собой
скомканную тряпку, на которую словно вылили ведро воды.
Крупные капли пота на лбу не оставляли никаких сомнений у его
друзей. – Я еще ночью почувствовал неладное, – сказал Кейт,
будто продолжая неоконченный разговор между ним и Эдгаром. –
Бывает. Сейчас Рихард даст ему успокоительного и чего-нибудь
еще, и все будет в порядке, – спокойно отреагировал тот. Он
равнодушно наблюдал, как врач приставил фармоджет, заряженный
лекарством, к его шее, чуть ниже уха, и, уже проваливаясь в
темноту, услышал обрывок фразы Рихарда: – Вы еще не знаете
новость?
* * *
Он попал в восьмую международную экспедицию в Антарктиду после
того, как была опубликована его диссертация. «Артур Андреев,
микробиолог, в том числе и по призванию», – любил представлять
он себя. Конечно, он был талантливым ученым, но среди его
знакомых других не было. А попал все-таки он. Поговаривали,
что не обошлось без протекции его тестя – вице-президента
Агентства по исследованию Южного полюса. Что ж, пусть болтают,
решил тогда он. Нынешняя – не первая его экспедиция, так что
опыта ему было не занимать. Артур не сомневался, что заслужил
свое назначение. Сложность и необычность проекта заключалась
не только в том, что отправлялась их группа, вопреки
общепринятой практике, весной, когда в Антарктиде наступала
зима. Это автоматически порождало ряд трудностей, которые
делали начало не очень комфортным. Впрочем, о каком комфорте
могла идти речь, если ты уплываешь на несколько месяцев от
семьи, от зеленой травы, от всего, что окружает тебя в
привычной жизни. Он знал, что через три недели люди ко всему
привыкнут и жизнь на станции потечет своим чередом. Так и
произошло. Но главным и самым интересным была цель экспедиции.
Четыре предыдущие вахты подготовили все для решающего момента
– проходки полярной мантии. Стояла середина антарктической
зимы. Восемь модулей станции располагались на глубине двух
километров в толще льда, на восточном склоне подледного хребта
Чилингарова, который тянулся от противоположного края материка
и пересекал полюс точно в его геофизическом центре. Девятый,
самый большой, модуль располагался на поверхности в двух милях
от главной шахты, на берегу бухты, где, вмерзший в лед зимовал
в автономном режиме плавучий атомоход. Одновременно судно было
их резервной базой на случай непредвиденных обстоятельств. Во
время длинной зимы, когда солнца не видно, нет особой разницы,
где проводить свободное время – наверху или в глубине. Тем
более что всеобщая любимица – папоротниковая оранжерея –
находилась внизу. Пожалуй, только синоптики были вынуждены в
силу необходимости подниматься каждый день на поверхность для
визуального контроля. Седьмой и восьмой производственные
модули находились немного в стороне. В двух тоннелях, уходящих
от них в глубь хребта, круглосуточно кипела работа. Со дня на
день они должны были достичь земной мантии. Свободные от вахты
члены экспедиции с нетерпением ждали новостей. Томительные
часы переходили в дни, но сообщение «Есть касание» не
приходило. Миллионы лет назад горная цепь поднялась на четыре
мили над уровнем моря в результате столкновения двух
континентов. Почему это произошло, когда все другие части суши
на земле расходились, было непонятно. В сущности, они здесь
оказались для того, чтобы ответить на этот вопрос. Но вчера
все изменилось. Лазерные буры уперлись в необычайно твердую
породу, и два из них, не выдержав отраженного тепла, вышли из
строя. Причем столкновение с породой произошло настолько
жестко, что сейсмографы зарегистрировали ее колебания. Такого
в практике буровиков никогда не наблюдалось, а опыт у
персонала был огромный. Это необъяснимое препятствие
представляло собой идеально гладкую плиту. Просто невероятно!
На земле не существовало материи, которую не могла бы резать
плазма, сведенная в фокус лазерным лучом. И это само по себе
было открытием. Только ради этого стоило затевать столь
дорогостоящий проект. После сообщения в Центр управления
полярных исследований проходчики, получив добро, приступили к
поиску края платформы, чтобы обойти ее. Одновременно главная
лаборатория станции пыталась отсканировать состав породы,
которая заставила внести столько изменений в задачи
экспедиции. Результаты сканирования изумили всех. Платформа
оказалась всего в шесть миллиметров толщиной. Но главным было
то, что она состояла из отвердевших молекул ДНК человека.
«Базальтовое кладбище ДНК», – окрестил его один русский.
Работы немедленно прекратили. Нужно было понять, с чем они
столкнулись. Все члены совета понимали, что торопиться нельзя.
Сообщение ушло в Центр сутки назад. После этого связи с ним не
было.
Иржи Сток – руководитель экспедиции – стоял в центре большого
округлого блока информации, куда он направился вместе с
членами совета, не дожидаясь результата. Перед ним на
фронтальной стене располагалась главная информационная
матрица, которая представляла собой огромный экран с
