смерть обычно наступала от инсульта в результате взрывного извержения слизи .
-- Тьфу, зараза,-- осудил чихающего Фитингоф.-- У тебя похоже в голове одни
сопли остались, хоть бы платок использовал при посторонних людях... Нет, вам
всем присутствовать, в трагедии нужен греческий хор... Итак, родился я в
благородной семье. Мой прапрадедушка был бароном, католиком, проживал в замке
и воевал за кайзера. Мой прадедушка был активный гомосексуалист,
партайгеноссе, один из крупнейших специалистов в области пыток. По приказу
вождя, с беспримерным мужеством, он вступил в связь блондинкой и родил моего
дедушку. Дедушка был, напротив, гуманист, пассивный гомосексуалист, но одна
дерзкая женщина изнасиловала его по методике австралийских аборигенок и родила
моего папу. Мой папа завоевывал Европу под зеленым знаменем пророка и делал
детей. Было у него восемнадцать сыновей. Семнадцать моих дядей пали -- в смысле
превратились в тетей -- во время подавления Бен-Беллы, восемнадцатый стал
началом линии клонов, где вторым номером был я. Эй, верный и присный, ты вообще
улавливаешь, куда я клоню?
-- Никак нет, ваша светлость,-- преданно отозвался Данилов.-- Может вы про
то, что никакие извращения вашим предкам не были чужды.
-- С таким тупым хронистом я далеко не уеду. Да и ты помрешь темнотой без
каких-либо проблесков... Я был умеренным клоном и вкалывал в одном рабочем
поселке по части холодильников, тех самых, в которых хранятся трупаки до
утилизации. Однако почему-то мне хотелось стать бароном, мужем, папашей,
набожным католиком -- тем, кого не может быть. Э, мужик, как это все называется?
-- Романтизм. Реакционный романтизм.-- отозвался Данилов, которому все время
хотелось закричать от отчаяния.
-- Да, ты прав, это недостаток. На мне есть родимые пятна прошлого. И я
думаю о нем. Зачем мы разрушили его? Полно кивать на вирусы, мы разрушили
Светлое Прошлое сами. Ты знаешь про первую мировую? С нее все началось.
Красивые мужики вот с такими вот усищами, не чета твоим, с верой, царем и
отечеством в голове, посекли друг друга из пулеметов и им на смену пришла
шушера. Тебе вообще интересно то, о чем я говорю? Только честно.
-- Нет, -- честно отозвался Данилов.
-- Хорошо,-- без обиды отозвался Фитингоф.-- Чтобы мысль не растеклась по
древу, подрубим древо. Я совершил мелкий проступок, за который надеялся попасть
в закрытую зону. Привязал одного типа к стулу, сунул в его разъем свой штеккер
и протестировал его джина. Так я узнал, что есть в оперативной памяти джина
местечко для психопрограмм, имеется и нейроконнектор, чтобы это дело загружать
в мозги. Естественно, что я стер все свои психокоды. И за такое
государственное преступление мне дали семь лет на Крыме-4. Твоя подружка уже
упоминала этот шарик -- с солнечной стороны прекрасные курорты, плюс двадцать
пять Цельсия, голубое пластиковое небо, легкий ветерок, пальмы на плавучих
островах, девушки, так сказать, обнаженные. А в темном полушарии -- лед,
воздуха нет, зэки в хилых скафандрах монтируют островки, которые как бы
случайно выныривают с солнечной стороны.
Имелся у нас там один умник, вот с такими лобными долями, он был фельдшером
и сообразил насчет побега. Я, он и еще двое влезли в маленький кессончик
одного из всплывающих островков, вкатали себе антифриз на основе пропилен
глюколя, добавили еще цианида, который блокирует дыхательные ферменты. И, стало
быть, поплыли. На той, солнечной, стороне спустя несколько часов очухалось трое
-- один в минусе. Умник по счастью уцелел.
На нашем островке быстро выросли пальмочки-мутантки, ну и высадилась на него
пятерка отдыхающих туристов-соларитов. Тут из кессона вылезаем мы, как
благородные мстители.
Отомстили. Поменяли себе с помощью курортников севшие от дешевой наркоты и
дерьмовой еды печенки и селезенки. Потом стали хором любить туристку. Надо
было что-то с чипами Фрая делать, они ж маячили сильно, отчего приходилось по
большей части в кессоне сидеть. Вкололи мы себе какую-то антисахаридную дрянь
прямо в мозг, чтобы нейроны отклеились от разъемов капсулы. Потом стали
электроды друг другу в голову запускать и выжигать эту гадость. Один из наших
при этом ума лишился и прыгнул с пальмы вниз котелком.
Мы поминали его, не просыхая, три дня. Тут выяснилось, что дамочка-туристка
тоже мужик, и опять пришлось пить с горя неделю. Отдых стал невыносимым.
Псевдоженщина, войдя во вкус, превратилась в настоящего сексозавра, который
гонялся за нами по всему островочку. Курортники не собирались склеивать ласты.
Мы не выдержали и двинулись в дорогу.
Меня с товарищем повязали в космопорту. По экспресс-анализу кала менты
просекли, что трансплантированные печенки-селезенки не соответствуют прочим
органам. Однако засудили нас по другой статье; за то, что мы -- бездушные, то
есть безкапсульные. И впаяли нам по тринадцать лет на Ио "без права
воскрешения по чипу бессмертия".
Подельник мой уже по первому году отсидки "слинял на Юпитер". Понимаешь, о
чем я? А я вот семь лет отбарабанил.
Ра Локи представляешь себе, мужик? Ладно, не напрягай мозги, я тебе и так
все покажу...
Фитингоф тронул рукой кубик голопроектора и заслал в него порцию
видеозаписей -- обрывки тех картин, что видели его глаза последние семь лет.
Огромный кратер вулкана, стены тюрьмы образованы пятикилометровыми скалами.
На дне кратера озеро, по цвету видно, что серное. Ленивую поверхность иногда
начинает пучить -- отрыжка горячих глубин. А то и фонтаны взлетают метров на
сто. Плавают серные пробки, похожие на полусгнивших китов. Сверху сыплется
сульфурдиокидный снежок.
Кое-где растет прямо со дна озерного красота неописуемая --
кремнийорганические цветы с бутонами, наполненными сульфурдиоксидом. Бутоны
иногда взрываются, но где-то в вышине. Высота их над уровнем жижи двести,
триста метров. Озеро обрамляют работающие скважины и гейзеры, из трещин лава
давится.
Небо затянуто ядовито-желтым плюмажем от соседнего вулкана, сквозь него
проскакивают молнии ярко-белыми трещинами. На небо навалился, того и гляди
раздавит, медведь Юпитер.
-- И нам велено не просто жить среди этой проклятой красоты, но еще какие-то
изотопы вылавливать с барж-черпалок. Плата за работу -- баллон с кислородом и
съестные батончики из слабопереработанных фекалий. Пару раз ты недотрудился и
тебе раздатчик благ, кибер бесчувственный, устраивает гипоксию -- то есть, вряд
ли уже выкарабкаешься. Пару раз переработал и у тебя уже радиолиз воды и
окисление энзимов тканевого дыхания -- значит, тоже не жилец. Согласись, это
ад, который бы дураку Данте Алигьери не приснился бы и в самом страшном сне...
Голопроектор Фитингофа показывает какую-то круговерть. Поверхность серного
озера вдруг вздыбливается, словно из глубины лезет жирное чудовище. А потом
серная гуща встает гладкой стеной и, отхаркивая фонтаны, идет прямо на зрителя.
Зритель Данилов отшатывается перед желто-зеленой волной, голопроектор гаснет, а
беглые зэки ухмыляются.
-- Штаны замочил, да?-- заметил Фитингоф.-- А ведь ничего особенного.
Просто в глубине озера силикатная лава шуранула по сере, из пучины поднялся
паро-газовый пузырь и сразу две черпалки накрыл. Конвойный флаер спустился,
чтобы собрать трупы и отправить в потрошиловку. Да нашлось несколько трупов еще
довольно бодреньких. Смекаешь -- это я и мои товарищи. Мы взяли под контроль
пилота, добрались до лагерной базы, а там перескочили на борт этого вот
патрульщика.
Конечно же, случилась небольшая разборка. На патрульщике два пилота и
стрелок, нас -- пятеро смелых. Короче, мы одного потеряли, но всех лагерных
псов порешили. Потом еще и ангар со взлетной площадкой сожгли. Ведь у
патрульщика имеется кое-какое штатное вооружение на борту, например канистры с
напалмом и прочие "подарки" для зеков, если вздумают взбунтоваться. Но мы этим
делом "порадовали" вохру... А сейчас у нас прогулка по вселенной. Если мясного
хватает, почему не прошвырнуться?
-- Ты чего, шеф, свинью зарезал?-- спросила игривым тоном Кац.
Фитингоф распахнул люк санитарного отсека. Там сидело трое ужасных людей.
Голых, с огромными задницами и головами-котлами, но с хилыми грудными клетками
и конечностями, которые трудно было назвать руками-ногами. Оплывшие лица ничего
не выражали, вместо носа имелась пара дырочек, ушные раковины отсутствовали,
вместо правого глаза -- адаптер с несколькими типами разъемов. И что особенно
удивило: у одного -- волосы курчавые синие, у другого -- прямые красные, у
третьего -- фиолетовая косичка.
-- Ты когда нибудь видел мозговиков, мужик? Мы взяли на абордаж один
подлетающий к Ио борт, а там, глядь, пятеро головастиков сидит, согласно
документам -- клоны Трудового Резерва. Как это тебе не покажется унизительным,
но у каждого из них тоже есть чип Фрая, пересаженный для оживляжа от
какого-нибудь соларита. Только в отличие от соларитов они -- полезные, скромные
и незаметные члены нашего общества. Э, помнишь, легавый, как называется узелок
в мозгу, который делает из нас волевую личность?
-- Амигдала.
-- Точно. Без амигдалы головастики c радостью работают на дядю в кепке.
Свободные участки ДНК используются как устройства долгосрочной памяти на
тридцать две тысячи разрядов. Представляешь, какой это объем? Только взялись
головастики за ручки и через кожу пошли цифровые коды -- образовалась
вычислительная нейронная сеть с огромной менталоемкостью. Еще одна святая тайна
Главинформбюро. Только нам нейронная сеть ни к чему, свои мозги некуда девать.
Поэтому мы вынуждены головастиков есть, и они, прямо скажем, вкусные. Более
того, один из них -- женщина, судя по реликтам гениталий. Мы колем этой фрау
Дважды-Два эстроген и окситоцин, косичку ей сделали для красоты.
-- У этих клонов не может быть капсулы Фрая,-- твердо сказал Данилов. --
Да? Вы так уверены?
Фитингоф повел за ухо одного из головастиков, толкнул в угол, а затем
выстрелил из плазмобоя. Кровь брызнула на никелированную стенку.
Затем уголовник перевел свой плазмобой в режим резака и уверенным аккуратным
движением отделил черепную крышку у трупа. Запустил руку в раскрытый череп,
изрядно напоминающий кастрюлю. Чуть погодя показал лежащий у него на ладони
киберимплантат, весь залепленный красной гущей и похожий на кальмара. Судя по
внешнему виду -- чип Фрая.
Фитингоф подвел штеккер бортового компьютера к одному из разъемов капсулы, и
по экрану побежали диагностические таблицы. Ну да, заряженный чип Фрая, в
ком-то уже отработавший.
Данилова затошнило и он машинально наклонился, прижав руки к горлу. Капсула
Фрая -- безнадежное дерьмо. Бессмертие, полученное от Киберобъединения,--
стопроцентный кал. И сейчас, чтобы доказать ему это, убили головастика,
почти-человека,. который чувствует и боль, и страх.
Кац ободряюще положила руку на плечо Данилова, но он сказал:
-- Только не надо сейчас никакой агитации.
А Фитингоф проявил неожиданную чуткость.
-- Не переживай, мужик, мы все равно должны были грохнуть кого-нибудь на
прокорм. И, конечно, мы не хотели проявлять невежливость по отношению к своим
гостям. Теперь Марамой наготовит всякой снеди. Он у меня не повар, а просто
Феликс Мендельсон от гастрономии. Я иногда его так и зову -- наш Мендельсон.
Однако нажраться -- не единственное стремление человека. Ну как, Кац, пойдешь
к нашей фрау "дважды-два" заместительницей по сексуальным вопросам?
Фитингоф захлопнул отсек с оставшимися мозговиками, глянул, как Марамой
утаскивает мертвеца на камбуз, а роботер затирает кровь, сплюнул и вежливо
подождал ответа.
-- Ты что не видишь, что я птица другого полета, Ахмед.-- Кац смогла даже
улыбнуться на манер светской дамы.-- Если кто-то из вас полезет ко мне со своим
"сучком" наперевес, я могу его и оторвать. Я предлагаю тебе грамотную сделку.
Нам с парнем надо на Европу, или хотя бы на ее орбитальный рейд. За это
получите пятьдесят полновесных соларов. Вдобавок, мои кореша делают вам новую
