ход, потерял ориентацию, потух его дотоле раскаленный нос, стреляющий волной
огня и пара. Мощные хоботы быстро обняли бобра, напряглись и тот словно
размазался в толще воды.
Данилов больше не видел ни одной машины.
-- Они просто уже сделали свое дело, ,-- сообщил Варенцов.-- Создали слой
ураносодержащих наноботов, то есть пленочную А-бомбу под цепочкой кластеров от
03-57 до 03-65. После взрыва на площади в три квадратных километра ледяной
панцирь превратится в крошку и взлетит на высоту в двести метров. В океане
тоже случится большой буль-буль. Короче, нам пора сматываться.
-- И когда долбанет?-- возникла в эфире Кац.
-- Я не в курсе, какой взрыватель собираются применять эти поганцы. Скорее
всего, бубухнет через десять-пятнадцать минут. А сваливать надо уже сейчас.
-- Черт тебя дери, Варенцов, Афродита обнаружила Нинет. Мы должны что-то
придумать.
-- Нинет? Это еще что такое? Почему я не знаю?-- возмутился Данилов.
-- Знание накладывает обязательства.-- охотно отозвался Варенцов.-- Нинет
-- это последний виртуальный эксперт с женской психоматрицей, сгенерированный
другими экспертами незадолго до их гибели. Ее существование было всегда
страшной тайной и поэтому она уцелела. Кац, значит, тебе еще не говорила о
истинной цели своего появления на Европе?
"Как же я раньше не догадался? Кац ищет во льдах свое дигитальное
"альтер-эго". Но возможно своими поисками она помогла Афродите, которая
разыскивает "помесь знания и скверны, дрыхнущую во льду юпитерианского
спутника."
Данилов вспомнил тощую озябшую руку, выпростанную из-под камня. Это была
метка Нинет.
-- Кац, малышка, я охотно понимаю твои чувства, но если бы я сам был
чувствительным, то лет двадцать пять назад превратился бы в зубной порошок.--
сообщил Варенцов как будто с сожалением.-- Я уматываю на резервную базу.
-- Я должна найти Нинет и вытащить ее из зоны поражения,-- постановила Кац.
Было ясно, что решение принято раз и навсегда.
-- Что ж, ты уже большая девочка, это твое право...-- сказал Варенцов после
небольшой паузы.-- Данилов, я направляю твою кику на резевную базу.
И Данилов подумал, что ему уже не хочется остаться без Кац.
-- Не надо, капитан, я куда ближе к ледяному панцирю, чем наша "большая
девочка". Я попробую найти Нинет.
-- Я не могу от тебя это принять, Данилов.-- заявила Кац сухим неприятным
голосом.-- Мне не оплатить твою услугу так, как ты возможно хочешь.
-- Твой намек остался для меня неясным. Я просто возвращаю тебе должок за
рыбную фабрику...
Спустя мгновение пришла мысль, что он, вероятно, не по своей воле принял
самоубийственное решение. Но было поздно. В любом случае, он не хотел, чтобы
Кац погибла.
Данилов подвсплыл под ледяную кору. Нинет и не думала скрываться, она была
напугана.
Первым делом он получил от нее сенсорную матрицу. Сумрачный осенний лес,
насквозь продуваемый свирепым ветром. Классический образ-архетип безнадеги и
тоски. Затем послышался голос, слабый как будто задыхающийся и одновременно
жуткий, как у бань-ши.
Это стоило Данилову полминуты, пока он восстанавливал самообладание.
За ближайшим виртуальным деревом мелькнуло что-то светлое, похожее на
солнечный зайчик.
Информационный Данилов рванулся туда и почувствовал пульсируюшее тепло. Джин
начал считывать динамические записи киберобъекта.
-- Кац, кажется, я поймал Нинет. Проводи безопасную трассу, чтобы я смог ее
вытащить. Я, правда, пока не знаю ее информационной емкости, не удается
определить начальный кластер.
Светлая муть вилась в его руках, и тепло то пропадало, то возвращалось.
-- Да угомонись ты, засранка,-- не выдержал Данилов.
На мгновение, словно обидевшись, киберобъект сенсуализировался. В мимике
Нинет было кое-что от Кац, только молодой, свежей, улучшенной. И от Гипериции
тоже. Только облагороженной. Девица лет семнадцати. Отроковица, еще не
знавшая ложа, но уже познавшая цену чувствам. Хорошо очерченные, но мягкие
линии лица и фигуры.
-- Сорок пять, семьдесят, сто ментобайт...-- сообщал инфосканер размер
объекта. Уже много, уже слишком.
-- Я буду ждать на цепочке кластеров Х-44-56, где у нее кое-какие копии, там
безопасно, но надо слегка "почву разрыхлить".-- сообщила Кац.-- Только, смотри,
не наследи в секторах, контролируемых гипером через карту размещения записей.
Данилов ухватил скользкую почти бесплотную Нинет и потащил за собой.
Пятьдесят ее ментобайт джин захватил внутрь себя, остальные двести пятьдесят
перемещал во льду с помощью временной карты размещения записей.
Удерживать почти триста ментобайт было изнурительно для разума и накладно
для души; только большим напряжением Данилов сохранял интеграцию динамических
записей, а заодно целостность и непорочность Нинет.
Он чувствовал быстро подступающее изнеможение и слышал сообщения
органосканера о скачках уровня естественных ингибиторов в мозговых тканях.
В обычной реальности его "лошадка" влетела в лед и понеслись по
тоннелям-трещинам.
"Из опасной зоны выведено тридцать, сорок, шестьдесят, восемьдесят,
девяносто процентов ментозаписей"-- сообщал джин вполне мирным и мерным
голосом, несмотря на всю чудовищную напряженку. Его модули растянулись по всей
трассе, копируя записи Нинет с одних кластеров на другие.
Скользкое тело последнего виртуального эксперта как будто вылетало из рук
птицей, выскальзывало змеей, обвисало свиньей; Данилов удерживал Нинет
последними усилиями. Ему даже казалось, что она не столько копируется, сколько
борется с ним.
А потом вдруг наступило облегчение, записи юркнули в прямой канал из чистых
кластеров.
-- Нинет вся в безопасной области,-- секунды спустя сообщила Кац.-- Она
вышла из-под удара. А вот ты пока нет. Поднажми, малыш. Поднажми, Данилов.
Лед вдруг весь искрошился и тронулся с места. Через мгновение Данилова
выдавило на поверхность, без всякой кики, только лишь со вздувшимися
якорями-поплавками. А где в полукилометре огромная масса льда вперемешку с
водой и огнем вздымалась вверх. Взрыв А-бомбы.
На лету вода застывала ледяными глыбами, которые, плюя на притяжение,
ракетами уносились куда-то ввысь, или же, оставляя белые пушистые мазки,
довольно неторопливо валились вниз. Рядом с Даниловым уже разбивались в
розово-серебристый пух голубые скалы. Трещины бежали по европейской глади, как
будто пропарывались ножом психа-великана, из них вырывались частоколы гейзеров.
Красиво. Стена из смешанного огня, воды и льда, задрапированная пеленой
густого тумана, напоминающего мороженое, надвигалась на Данилова. В томатном
сиянии Юпитера -- красота неописуемая.
На мгновение возникло сравнение с катаклизмом в той земной Европе, где
войны, бунты и нашествия уничтожили прежнюю застойную тишь и гладь.
-- Кац, ты меня слышишь?
-- Слышу, скажи что-нибудь, Данилов.
-- Кац, ты чертовски отличная баба, я целую тебя в рот. Хотя ты и довела
меня благополучно до могилки, втравив в эту войну клопов против пауков. И я
почти не жалею, что потерял из-за тебя все надежды на лучшую посмертную жизнь...
-- Данилов, ты дурак каких мало, поэтому я и люблю тебя.
Он был рад тому, что не испытывает оглушающего трепета перед смертью. В мире
все в общем-то справедливо, и если есть бессмертие, то оно не связано с дарами
Главинформбюро. Если оно и есть, то это дар любви.
"Благодарю за совместную работу,-- максимально задушевно произнес Джин
Хоттабыч,-- да наплюйте вы на капсулу Фрая, дерьма она не стоит. Не может
бессмертие зависеть от какой-то соплюшки. Это, конечно, сугубо мое личное
мнение."
Но едва Данилов закрыл глаза, чтобы больше не видеть надвигающийся кошмар,
как сразу захотел открыть их. Пробив лед, рядом выскочил бобер, сияющий
зеркальными боками и пламенеющий раскаленным носом. Он едва успел откинуть
трапик, за который уцепился Данилов, и тут же рванул от надвигающейся цунами.
Данилов едва не сорвался "с подножки", но его довольно крепко дернули за
шиворот, отчего он удачно ввалился в кабину.
За штурвалом был капитан Варенцов. Крепко дергала за шиворот Кац.
-- Люблю душещипательные спасения в последний момент,-- признался капитан.--
Ради этой живописной сцены мне пришлось украсть бобра у его законных
владельцев. Хотя, честно говоря, на Европе может случится цунами и куда
похлеще. А это ни то ни се: проба пера.
-- Ты сказала, что любишь меня,-- напомнил Данилов, держа за руки Кац.
-- Неужели,-- она высвободила руки.-- Это просто была психотерапия. А то бы
еще раскричался -- мол, жизнь прожита зря! А впереди, увы и ах, мрак небытия.
Она уселась в кресло. Бобер уносился от водно-ледяного вала, заодно
увиливая от шмякающихся сверху ледяных мин.
-- Головастики и Чипс уже на резервной базе.-- похвастал капитан.
-- А где Фитингоф?
-- У него не сложились взаимоотношения с киками.
-- Скупой ответ.
-- Ладно, разбавлю. Я перебросил его первым на резервную базу, а он,
паршивец, закупорил входы-выходы и стал выдвигать всякие требования. Ну и кика
переварила его. Сама, без моей просьбы.
-- Я уведу Нинет с Европы,-- сказала Кац.-- На Каллисто или Ганимед.
Данилов сразу уловил, куда клонит Кац и забыл о Фитингофе.
-- Значит, теперь тебе понадобится сервер Чужого?
-- Кац, девочка, не лезь туда.-- произнес Варенцов с какой-то особой
интонацией.
-- Слушай, папа, не надо двадцать пять лет спустя строить из себя шибко
заботливого родителя.-- отразила Кац.
-- Папа, родитель... Может я чего ты не понимаю,-- Данилов поднял брови
домиком,-- это какая-то новая блатная феня? Папа -- это значит: пахан, бугор,
темнило?
-- Да нет, это значит, что гражданка Кац -- моя родная дочка.-- просто, без
всяких затей, признался капитан Варенцов.-- Я ее встретил двадцать пять лет
спустя и теперь не хочу, чтобы она страдала, дерзала, рисковала и все такое.
"Если это вранье, то особо гнусное,-- подумал Данилов.-- А если нет?"
-- Это правда, Данилов. Встретились,-- Кац хмыкнула.-- Только пусть не
строит такие заботливые рожи.
"И Кац ему поддакивает, зачем ей брехологию разводить?"
-- Если вся эта трепотня насчет "папки и дочки" -- не фуфло, чтобы засрать
мне мозги, то я лично займусь сервером Чужого.-- вдруг ляпнул Данилов. Пожалуй,
такая реплика была неожиданной даже для него самого.
18. "НА СЕРВЕР С ЧЕРНОГО ВХОДА"; Европа
В жизни всегда есть место глупостям. Большим и маленьким.
Данилов точно не знал, зачем ввязался в это дело. Наверняка он поступал
неразумно, рискуя сильно навредить своему здоровью. Однако глупость была его
собственной и он решил от нее не отказываться. К сожалению, или к счастью,
психопрограмма по имени "совесть" навеки почила и уже не капала на мозги тихим
проникновенным баритоном. Работало теперь лишь его родное мозговое вещество,
его личная амигдала, гиппокамп, кортекс и прочие шарики-ролики с красивыми
латинскими именами.
И они все вместе нашли кое-какое хиленькое объяснение дурацкой инициативе.
Данилов ведь впервые узрел живьем "мать и дитя", вернее настоящего родителя
и настоящего ребенка, в данном случае отца и дочь. Ему отродясь не встречались
солариты и работяги, обремененные родственными связями, или бандиты, числящие
хоть кого-нибудь в своей родне.
Видно, Данилову передалось от капитана Варенцова некое томление души, точно
не описуемое в биохимических формулах.
Данилов вдруг почувствовал, что иметь родных-близких и бояться их потерять
-- это такая маета. За свою шкуру бояться и то уже дело непростое муторное,
даже если ты истово веришь в капсулу Фрая -- еще отыщет ли ее спасательная
команда? А капитану Варенцову надобно переживать по полной программе за
кого-то. И этот "кто-то" -- дерзкая бабенка с сектантским образом мыслей. И не
выйдет у Варенцова насрать на всех подряд с высокого потолка, как это принято у
соларитов под разговоры о товариществе и братстве. У него есть то, что можно
по-настоящему можно любить, и по-настоящему обидеть и предать.
