Даже помог вскарабкаться на второй ярус. Сутки пролежал мужественный человек
пластом, не выпуская из рук приобретений и окрапляя отходящими водами
пенсионера внизу. Тот почему-то не возражал. На следующий день выяснилось, что
пенсионеру уже все решительно было до фени по причине трупного окоченения. Зато
к этому времени дядя Витя был бодр, весел, слегка под газом, хорошо побрит и
почти сух. Какой-то вызванный молодежью кибер прошелся по нему утюгом. Селянин
стерпел, ни разу не застонав. Долг был исполнен, все силы отданы на. Трофеи,
иначе не назовешь, остались при нем. Некоторые сумки, правда, подозрительно
разбухли, раза в два, другие съежились до размеров ридикюля. Зато мирно спал в
кармане билет на приближающийся геликоптер "Синяя птица". И уж во всяком случае
оболочки, системы и кто там еще, не взяли его тепленьким.
В аэропорту дядя Витя повстречался со своими пустомержцами, бабкой Хавронией
и дедом Прогрессом. Тех, оказывается, вчера понесло в город за автоматическими
челюстями -- прежний жевательный аппарат сломался у дедушке при активной работе
с грецкими орехами. Лицо дяди Вити разгладилось, глаза прищурились, а рот стал
лыбиться. Тем более, что старички напитали его салом и хреном, когда он
вспомнил, что не кормил свое тело два дня. Токеры пустомержцев принесли благие
вести о скорой посадке, и дядя Витя проникся расположением даже к этой ушной
заразе. Будущие пассажиры "Синей птицы" перебрались в буферный зал. Там токеры
мило прогнусавили: "Пустомержа. Вторая (красная) дорожка".
Пока ехали на самоходной дорожке, не горевали. Дед Прогресс щелкал новыми
челюстями, хихикал и подмигивал, бабка Хаврония с притоптыванием исполнила
несколько частушек про любовь с летчиком. Потом дорожка уткнулась в кабину,
похожую на аттракционный вагончик.
Из токера выскочила следующая команда: "Занять места согласно стартовому
расписанию".
Пустомержцы стали рассаживаться, кто любит -- к окошку, кто не любит --
подальше от иллюминатора. Кресла были интересные, новой конструкции, качающиеся
во все стороны, так что бабка Хаврония боялась осрамиться. Кабина ехала и ехала
себе по земле. Дед Прогресс предположил, что их опять надрали: деньги взяли за
воздух, а повезут поездом. И бабка Хаврония заволновалась -- значит, и рельсы
уже успели положить, а вдруг прямо через огород, по огурцам. Но кабина их
успокоила, потянулась вверх, в конце концов остановилась, щелкнули крепления.
"Вот и прилепились, легли в пузо",-- сообразил дед. Полуженский технический
голос сказал по токеру: "Кресла в позицию один. Объявляется минутная
готовность".
-- Бабка, в позицию,-- шутейно гаркнул дед и переключился без связи.--
Что-то я здесь нужника не вижу. Какать тоже в пакет?
Кабина затряслась вдруг мелкой, а потом крупной дрожью, почти забилась.
Из-за борта в уши проник, потом въелся в мозги тяжелый плотный гул. Непривычная
сила стала вдавливать пустомержцев в кресла, перемещать в них все подвижные
вещества, а затем, наоборот, пошло легчать. Дед забыл о нужнике, принялся
хрустеть огурцом и поглядывать по сторонам.
-- Ой, Земля в иллюминаторе -- все своих отправляет питомцев, сыновей,
дочерей... -- пропел он, глядя сквозь прозрачные диамантоидные борта, а потом
задумался.-- Почему звезды-то вокруг, ведь день же был, или это по телику
звездные войны показывают?
-- Раз на небо забросили, то рано или поздно шлепнемся назад,-- беспечно
протараторила бабка.
-- А вдруг так и будем лететь, пока рогами в Солнце не упремся, и будет
тогда яичница на этом стуле... Ай, не хочу,-- дед изо всех стариковских сил
забил кулаком по иллюминатору.
Появился некто в скафандре, кого раньше не видели.
-- Здрасьте, мил человек,-- обрадовалась гостю бабка.
Человек в скафандре мучительно думал, анализировал, взвешивал "за" и
"против", полемизировал сам с собой и, наконец, пришел к единому мнению:
-- Понял, понял. Представление будете давать на орбитальной станции. Комики,
значит.
-- Это почему комики? Думаешь, горшок на голову надел, значит, все можно? --
угрюмо спросил дед и привстал, сжимая в руках батон.-- Я ветеран сельского
труда, а не говночист какой-нибудь.
-- А-ха-ха,-- залился человек в скафандре,-- уже репетируют потешники. Да
что там, на станции, кроме комедии, показать можно? Невесомость, утечка из
санузла, тараканы порхают, как птицы. Может, я, конечно, не прав, может, вы там
Шекспира заделаете.
-- Я тебе сейчас такую мать-перемать заделаю,-- разгорячился дед. А бабка
сказала кротко.-- Из нас артист-клоун только ты, мил человек. Вырядился,
понимаешь... А мы делом заняты, мы на вертолете в Пустомержу летим. Поскорее бы
надо, картошку пора копать, а ты тут лясы с нами точишь. Шел бы баранку крутить
да педали жать, а то еще не туда залетим.
-- Ух и шутники,-- подначил их не возражавший против репетиции человек в
скафандре,-- ну, добро.
-- О-ооо,-- по-ведьмовски завыла тут бабка. Она стала выплывать из кресла, а
дед с солдатской смекалкой старался поймать ее клюкой, но при этом бранился:
"Так вот ты какая, чертовка, разводу мне давай немедленно, а то еще ночью
загрызешь железными зубьями".
И заварилось происшествие. Бабка "била крылами" под потолком, еще кто-то из
летучих стучал палкой колбасы по шлему человека в скафандре. Многие, особенно
дети, просились в туалет, другим было уже поздно. Три сестры блевали, не
стесняясь. Один дядя Витя сидел скромно, без претензий. Он понимал, что
оболочки, почему-то озлясь, не давали ему жизни на Земле, а теперь вообще
загнали в безвоздушное пространство, и некому заступиться, некому сказать
веские слова: "Цыц, черти".
То, что смахивало вначале на заблудившийся в космосе пакет из-под кефира,
как следует разбухло, до размеров пирамиды -- будто тьмы насосалось. На борту
пирамиды была светящаяся надпись: "Гнездо-2". Похожее дядя Витя уже видел в
каком-то боевике. Космонавт кончил ржать и уплыл производить точную стыковку.
Тело станции входило острием прямо в дяди-Витину голову и ковыряло давно
слежавшие слои мозгового вещества. Что-то там уже забурлило, запузырилось. Но
тут один задорный мужик, пытавшийся пробежать по спинкам кресел, лягнул его
каблуком в затылок. Мозговое вещество надолго успокоилось, излишек мыслей
вылетел в спертый воздух кабины.
Примерно в это же время пилоты пригородного вертолета "Синяя птица" еще не
кончили удивляться, что лететь им приходится в гордом одиночестве. Они не
знали, куда могла задеваться обычная бестолковая толпа пассажиров. Но они не
подозревали кое о чем более существенном для себя. Где-то на полдороге в
Пустомержу, только не в воздухе, а на земле играло несколько детишек. Это были
отпрыски дачников-горожан, симпатичные такие ребята в ярких костюмчиках. И игра
у них была не какая-нибудь убогая, вроде пятнашек, с которой и олигофрены
справятся, а интеллектуальная, делающая честь их папам и мамам.
Юное дарование в шапочке с огромным козырьком, из-под которого выглядывал
недетский длинный нос, осмотрело окрестности в игрушечный бинокль.
-- Дымка какая-то. А на хрена она нам нужна? Верно, Жирный?
-- Спрашиваешь,-- отозвался мальчик плотного сложения.-- У нас, Носатый,
тепловидение покуда не прорезалось.
-- А ну-ка, закрой варежку. Я, кажется, слышу. Будто толстяк, вроде тебя,
пыхтит на бегу. Давай-ка прицел у второго на пять градусов повыше. И проверь по
индикаторам накачку у всех стволов.
-- Понял,-- отозвался упитанный мальчик и стал сновать между деревьев. К
веткам были прихвачены клейкой лентой приспособления, в них закреплены
игрушечные бластеры или "лучеметы детские", как значилось на коробках,
раскиданных на траве. От бластеров тянулись проводки, которые сходились к
самодельному пульту, его сжимал в руках мальчик с носом.
-- Если не свалится винтокрылый друг в воздушную яму, бабахнем прямо по
фонарю,-- сказал главный мальчик,-- ожог роговицы гарантирую. И привет тогда с
того света.
-- Злые, злые мальчишки,-- сказала девочка, третья из их компании.-- Вот я
все папе расскажу.
-- Эй, Жиртрест, ты ее привел. Кто у нее пахан?
-- У нее папа -- мент,-- отвечал крепыш.-- Вообще-то наклепать она может. Я
как-то не подумал. Давай-ка я ей лекарство пропишу,-- и он стал наводить
бластер на девочку.
-- Оставь удовольствие на потом, сейчас некогда. И ноги у нее длинные, в
моем вкусе, в общем, надо разобраться. А вот, кстати, и сизая птичка
защебетала. Рано пташечка запела. По лазерному дальномеру тысяча пятьсот...
тысяча... пятьсот... пора.
Носатый нажал кнопку.
-- Вот вам подарочек ко дню авиации.
Блестящие ниточки потянулись от деревьев к вертолету, как будто роща
захотела поиграть с машиной. Они соединились в солнышко, которое тут же
полыхнуло изо всех сил на стекле кабины.
Вертолет закачался, стал разворачиваться, но свалился набок и, болтаясь из
стороны в сторону, пошел к земле. Пару раз "Синяя птица" пробовала поднять нос,
но от такого курса уже не отклонилась. Раздался взрыв, как будто воздух
треснул. Дети увидели из-за деревьев только шапочку огненного гриба, которая
округлилась, оторвалась от ножки и прожила недолгую самостоятельную жизнь.
-- Не будет здесь больше летать,-- крепыш с чувством выполненного долга утер
капельки со лба.
-- Из тебя такой же шарик получится, только поменьше -- если будешь
доставлять нам хлопоты,-- обернулся Носатый к девочке,-- ясно, сучка младая? А
теперь чеши отсюда. Куклу забрать не забудь.
Девочка вышла из оцепенения, подхватила свою игрушку и заметалась между
деревьев, стараясь как можно скорее удрать.
-- Может, незаметно рванем ее гранатой,-- предложил крепыш, -- или папу ее?
Или обоих? И не надо будет заботиться об останках. Полный капец, с гарантией.
-- Грубо, мой друг, по-жлобски. Не чувствуется моя школа,-- скривился
длинноносый мальчик.-- Пока она тут ромашишки нюхала, я ей куклу
усовершенствовал. Вмонтировал туда сто грамм взрывчатки и простенький
анализатор. Сработает на слова "бластер", "вертолет", "мальчишки". Грамотно?
-- Еще бы,-- опять поразился крепыш своему дружку. И помечтал.-- Вот
пальнуть бы из дерьмострела, да по балетной труппе, по маленьким лебедям. Чтоб
в газетах писали: "Средневековое варварство..."
Блок 4
В кабинет ввели дядю Витю, который, несмотря на внешнюю побритость и
помытость, смахивал на плюшевого медвежонка, из которого полезла вата.
Бордовые гардины, рассеянный зеленоватый свет, легкий искусственный ветерок,
колыхающий крошечные колокольчики, тонкий запах сандала, какое-то восточное
пиликанье -- все это мало вязалось с дяди-Витиным непритязательным видом.
-- За что, гражданин начальник? Почему замели? Я же свой, я нашенский,--
уныло заладил дядя Витя с порога.
Молодой человек благородной наружности и в хорошем костюме располагающе
улыбнулся.
-- Так уж и не за что... Да что мы с вами сразу препираться начали.
Позвольте представиться. Феодосий Павлович Драницын, старший общественный
инспектор.-- Феодосий сделал шаг навстречу и крепко стиснул разжиженную кисть
дяди Вити. Потом он подвинул кресло и, слегка надавив на плечи задержанного
гражданина, усадил его.
-- Музыка не мешает, Виктор Васильевич?
Дядя Витя быстро отозвался:
-- Никак нет, гражданин начальник, отлично помогает.
-- Кстати, не забрали вас никуда, многоуважаемый Виктор Васильевич, как бы
вам не хотелось. Вы находитесь здесь, в стенах Общественной Службы Санации
Систем, так сказать, в гостях. Вот ваша гостевая чип-карта. По ней будете
получать паек.
-- Значит, я могу итти отседова? -- оживился дядя Витя.
-- Можете. Только не очень далеко. Ущерб-то нанесен, и за него должен кто-то
отвечать. Мы -- экспертная служба, созданная гражданами и зависимая только от
совести людей, работающих на ниве санации.
-- А если нет совести никакой? -- спросил навскидку дядя Витя.
-- Совесть -- это квалификация. Мы дадим заключение по тому, что вы из себя
