руки за спиной.
Но Дикин был не единственным человеком, который не мог заснуть. На
узкой койке, занимавшей больше половины крохотного купе, задумчиво
покусывая нижнюю губу и временами нерешительно поглядывая на дверь, сидела
Марика. Она думала о мучительном положении, в котором оказался Дикин.
Наконец решившись, она поднялась, плотнее затянула на себе халат и
бесшумно вышла в коридор.
У соседнего купе она нерешительно остановилась и приложила ухо к
двери. Удостоверившись, что дядюшка спит, Марика двинулась дальше, вошла в
офицерское купе и устремила взор на лежавшего на полу Дикина.
Он тоже взглянул на нее, но безучастным взглядом. Марика заставила
себя говорить спокойным, бесстрастным тоном:
- Как вы себя чувствуете?
- Ну и ну! - промолвил пленник, глядя на нее с некоторым интересом.
Пожалуй, племянница губернатора не такая уж улитка, какой она кажется на
первый взгляд. Вы знаете, что сделали бы с вами губернатор и полковник или
даже Пирс, если бы застали вас тут?
- Интересно, что бы они со мной сделали? - в голосе Марики прозвучала
нотка суровости. - Я думаю, мистер Дикин, в вашем положении вряд ли
уместно предостерегать кого-либо или читать нотации. Я спросила, как вы
себя чувствуете?
Дикин вздохнул.
- Вот-вот! Это все равно, что лягнуть лежачего. Разумеется, я
чувствую себя прекрасно! Разве вы не видите? Я привык спать в таком
положении...
- Если вы хотите излить свой сарказм, то вряд ли это уместно делать
сейчас и тем более по отношению ко мне. Вероятно, я просто напрасно трачу
время. А я пришла спросить, не могу ли я для вас что-нибудь сделать?
- Простите... Я не хотел вас обидеть. Вы же слышали, что сказал
шериф. Не проявляйте ко мне сочувствия.
- То, что говорит шериф, входит в мое левое ухо и выходит из правого.
В походной кухне осталось кое-чего из еды...
- У меня нет аппетита, но все равно спасибо.
- Может вы хотите пить?
- Вот это уже другое дело! Эти слова звучат для меня сладкой музыкой.
Весь вечер я следил, как они пили, и это было не очень приятно. Но я не
люблю, когда меня кормят из ложечки... Вы не могли бы развязать мне руки?
- Развязать вам... Я еще не сошла с ума! Если вам хоть на минутку
развязать руки, то вы...
- ...то я обвил бы ими вашу прелестную шейку, - он пристально
поглядел на девушку, - а шейка действительно прелестная. Однако дело
обстоит совсем не так, как я бы хотел. В данный момент я вряд ли смог
обнять даже стакан виски. Вы видели мои руки?
Он, как мог, повернулся и она увидела его руки. Они были синими и
уродливо распухшими, особенно у запястий, где веревка глубоко врезалась в
тело.
- Что ни говори, а шериф вкладывает в дело весь свой пыл! - заметил
Дикин.
Марика сжала губки. В ее глазах были гнев и сострадание.
- Обещаете ли вы...
- О-о! Теперь уже мой черед сказать: я еще не сошел с ума! Вы хотите
сказать - бежать? И попасть в руки этих отвратительных пайутов, которыми
кишат здешние места? Нет... Мне бы только глоток этой отравы...
губернаторского виски.
Прошло минут пять, прежде чем Дикин смог вкусить этот глоток. Марика
развязала его в одну минуту, но еще четыре ушли на то, чтобы Дикин кое-как
смог добраться до ближайшего кресла и восстановить кровообращение в
онемевших руках. Вероятно, он испытывал ужасную боль, однако виду не
показал. Пристально наблюдая за ним, Марика сказала:
- Пожалуй, Джон Дикин намного выносливее, чем о нем думают другие
личности.
- Мужчине не пристало скулить в присутствии женщины, - он сгибал и
разгибал себе пальцы. - Кажется, вы спрашивали, хочу ли я пить, мисс
Фэрчайлд?
Она поднесла ему стакан с виски. Одним глотком Дикин отпил половину,
удовлетворенно вздохнул, поставил стакан рядом с собой на стол, нагнулся и
начал развязывать веревки на ногах. Марика вскочила, сжав кулачки. Глаза
ее сверкали от гнева. Она выбежала из купе.
Когда через несколько секунд она вернулась, Дикин все еще возился с
путами. Он с неудовольствием взглянул на маленький, но всерьез
направленный на него револьвер с перламутровой рукояткой, который она
держала в руках.
- Зачем вы его с собой возите? - поинтересовался он.
- Дядя Чарльз сказал, что если меня когда-нибудь сзади схватят
индейцы... - она запнулась и лицо ее вспыхнуло от гнева. - Будьте вы
прокляты! Вы же обещали мне!
- Если человек может быть убийцей, вором, поджигателем, мошенником и
трусом, то можно ли удивляться, что он ко всему прочему окажется и
обманщиком? Нужно быть полным идиотом, чтобы ожидать чего-либо другого...
Он снял веревки, с трудом поднялся на ноги, довольно нетвердо шагнул
к девушке и небрежным движением взял из ее руки револьвер, затем очень
мягко втолкнул ее в кресло и бросил револьвер на ее колени, а сам,
ковыляя, вернулся на место.
- Не бойтесь, леди! - сказал он передернувшись от боли. - В данных
обстоятельствах я никуда не двинусь. Кровообращение полностью нарушено. Не
хотите ли взглянуть на мои ноги?
- Нет! - она кипела от гнева, виня себя за нерешительность.
- Сказать по правде, мне тоже не хочется этого делать... Ваша матушка
еще жива?
- Моя матушка? - неожиданный вопрос выбил ее из колеи. - А почему это
вас интересует?
- Я спросил об этом просто для поддержания разговора. Вы же знаете,
как бывает трудно вести беседу, когда двое незнакомых людей впервые
встречаются друг с другом. Ну, так как, жива ваша матушка или нет?
Марика коротко ответила:
- Да, но она не очень здорова...
- Догадываюсь...
- Почему вы так решили? И вообще, какое вам дело?
- Никакого. Я просто любопытен от природы.
- На какие красивые слова вы способны! - издевательский тон был
вообще чужд ее натуре, но сейчас она превзошла себя. - Вот уж никак не
ожидала этого от вас, мистер Дикин!
- Когда-то я преподавал в университете. А там было очень важно
внушить студентам, что вы намного умнее их. Вот и пришлось научиться
говорить красивые слова. Итак: матушка ваша нездорова. Иначе почему к
коменданту форта решилась поехать его дочь, а не жена? Ведь последнее
гораздо естественнее. Лично я подумал, что ваше место у постели больной
матери и, мне кажется, очень странным, что вам разрешили отправиться в
форт зная, что там холера и что индейцы настроены враждебно. А вам это не
кажется странным, мисс Фэрчайлд? По всей вероятности, ваш отец очень
настойчиво просил вас приехать к нему, хотя один бог знает по какой
причине. Он просил вас об этом в письме.
- Не буду отвечать на ваши вопросы! - ответила она, хотя было видно,
что они заставили ее задуматься.
- Помимо всех тех недостатков, о которых упоминал шериф, у меня
имеется еще один: нахальная настойчивость. Итак, в письме или нет?
Конечно, нет! Он послал вам телеграмму, - внезапно он переменил тему
разговора. - Вы, видимо, хорошо знакомы с полковником Клэрмонтом, с
О'Брайеном, не говоря уже о вашем дядюшке...
- Ну, знаете! - Марика снова сжала губы. - Это уж слишком!
- Спасибо! - Дикин допил виски, сел и принялся связывать себе ноги.
Это все, что я хотел знать. - Он поднялся, протянул ей вторую веревку и
повернулся, скрестив руки за спиной. - Будьте столь любезны... Только не
так туго, как было.
- Почему это у вас ко мне такой интерес и все эти вопросы? Я
полагала, вам хватает и собственных неприятностей...
- Хватает, крошка, хватает! Я просто стараюсь отвлечься, - он скосил
глаза на веревку, обхватившую его воспаленные запястья, и протестующе
заметил: - Полегче, пожалуйста, полегче!
Марика ничего не ответила, затянула последний узел, помогла Дикину
сначала сесть, а потом и лечь на пол и удалилась, не проронив ни словечка.
Вернувшись в свое пустое купе, она тихо закрыла дверь и долго еще в
задумчивости сидела на койке.
Лицо машиниста Банлона, освещенное отблесками яркого красного
пламени, тоже было задумчиво. Он вел состав и часто выглядывал из бокового
окна, проверяя состояние пути и неба над головой. Кочегар Джексон был весь
в поту: на таких крутых подъемах необходимо было поддерживать полный пар,
и он обязан был непрерывно подбрасывать в топку дрова. Джексон захлопнул
дверь топки и отер лоб грязным полотенцем. В этот момент послышался
зловещий металлический скрежет.
- Что случилось? - уставился он на Банлона.
Тот ничего не ответил и быстро схватился за тормоз. На мгновение
воцарилась тишина, потом скрежещущее громкое лязганье и поезд начал
замедлять ход. Многие пассажиры были разбужены столь резким и неожиданным
торможением.
- Опять этот проклятый парорегулятор! - бросил Банлон. - Наверное
соскочила стопорная гайка. Звякните Дэвлину, пусть нажмет на тормоза!
Он снял с крючка тускло горевший фонарь и попытался рассмотреть
провинившийся регулятор, затем выглянул в окно и посмотрел назад вдоль
состава.
- А вот и наши пассажиры! Идут сюда.
Но один из спутников направился не в сторону локомотива. Он соскочил
с подножки, быстро огляделся, соскользнул на обочину, спустился с насыпи и
низко надвинув на лоб странного фасона шапку, бросился бежать сломя голову
к концу состава.
А до локомотива первым добежал полковник Клэрмонт, несмотря на то,
что сильно ушиб бедро при торможении поезда. С большим трудом он сумел
забраться в кабину машиниста.
- Черт бы вас подрал, Банлон! Зачем надо было пугать нас таким
образом?
- Прошу прощения, сэр! - Банлон держался подтянуто и корректно. Все
сделано согласно правилам безопасности. Стопорная гайка в пароре...
- Можете не объяснять! - Клэрмонт потер ушибленное бедро. - Сколько
времени вам понадобится, чтобы привести все в порядок? Ночи вам хватит?
Банлон позволил себе снисходительно усмехнуться,
- Пять минут, не больше...
Пока он ликвидировал неисправность, человек в странной шапке достиг
ближайшего телеграфного столба. Он осмотрелся по сторонам, выхватил из-за
полы длинный пояс, обхватил им столб и себя самого и быстро полез наверх.
Добравшись до верхушки, он извлек из кармана кусачки и перерезал
телеграфные провода, затем также быстро соскользнул на землю.
Между тем Банлон выпрямился, все еще держа в руке инструменты для
ремонта.
- Готово? - буркнул Клэрмонт.
- Готово, - Банлон прикрыл рот рукой, чтобы скрыть зевок.
- Вы уверены, что продержитесь до утра?
- Сейчас все, что нам нужно - это горячее кофе. Но если бы вы могли
дать нам завтра с Джексоном отгул...
- Там видно будет! - отрывисто ответил Клэрмонт не потому, что
сердился на машиниста, а потому, что боль в бедре все еще давала о себе
знать. Он не без труда слез вниз, хромая дошел до первого вагона и с
усилием забрался на подножку. Поезд медленно тронулся. В это время человек
в странной шапке появился справа от набирающего скорость поезда,
огляделся, сделал рывок вперед и вскочил на заднюю площадку третьего
вагона.
4
Начало рассветать. Буфетчик Генри подбрасывал дрова в уже пылавшую
печь в офицерском купе, когда туда вошел полковник Клэрмонт. Не удостоив
даже взглядом распростертого на полу Дикина, он приблизился к печке и
потер руки. Походка его приобрела обычную уверенность - от ушиба,
очевидно, осталось одно воспоминание.
- Холодное утро, Генри...
- И даже очень, сэр! Будете завтракать?
- Чуть позже. Похоже, что погода изменится, а до этого я хотел бы
связаться с Риз-Сити. Но в первую очередь с фортом Гумбольдт. Пожалуйста,
