принадлежала ему временно.
Первый вагон состоял из своего рода салона, где офицеры проводили
дневные часы и куда только что с благодарностью скрылся губернатор. В нем
находились спальные купе офицеров, губернатора, его племянницы и столовая
для офицеров. Второй вагон вмещал походную кухню, купе, где спали буфетчик
Генри и повар Карлос, и спальные купе офицеров, не попавших в первый
вагон. Третий вагон был багажным. В четвертом и пятом везли лошадей.
Передняя часть шестого вагона была отведена под кухню для солдат, а
остальная его часть и весь седьмой вагон были предоставлены солдатам.
Клэрмонт дошел уже до восьмого вагона, когда услышал стук копыт. Он
повернулся и увидел, как сержант Белью вел Дикина. В левой руке он держал
веревку, другой конец был затянут петлей на шее Дикина, который не
испытывал от этого наслаждения. Связанный двенадцатидюймовыми путами, он
был вынужден передвигаться маленькими прерывистыми шажками и больше
походил на марионетку, чем на человеческое существо. Как только полковник
заметил, что Белью передал Дикина О'Брайену, он толкнул дверь и вошел
вовнутрь тормозного вагона.
По сравнению с холодным воздухом снаружи, в тормозном вагоне было
жарко и даже угнетающе душно. Причина была налицо: печурка, стоящая в
углу, была так усердно набита дровами, что ее верхняя чугунная часть
раскалилась до малинового свечения. По одну сторону от печки, в ящике,
лежали дрова, дальше шкафчик с провизией и еще дальше большое тормозное
колесо. По другую сторону печки стояло массивное кресло, а рядом на полу
лежал матрац, на котором возвышалась груда полинявших солдатских одеял и
нечто похожее на пару медвежьих шкур.
Почти утонув в глубоком кресле, читая книгу через очки в стальной
оправе, в кресле сидел человек, которого можно было назвать не иначе, как
седовласым ветераном. Для защиты от сквозняка он был укутан от пояса до
щиколоток толстым индейским одеялом. При появлении Клэрмонта тормозной
шевельнулся, учтиво снял очки и уставился на полковника бледно-голубыми
водянистыми глазами.
- Вы оказала мне большую честь, полковник Клэрмонт, удостоив меня
своим посещением, - удивленно промолвил тормозной.
Клэрмонт поспешил закрыть дверь и спросил:
- Дэвлин, не так ли?
- Так точно, Симус Дэвлин к вашим услугам, сэр!
- Довольно одинокая у вас жизнь, не правда ли?
- Все зависит от того, что под этим понимать. Разумеется, я тут один,
но тем не менее, я никогда не ощущаю себя одиноким, - он закрыл книгу,
которую читал, и бережно прижал ее к груди обеими руками. - Если уж
говорить об одиночестве, полковник, то вы скорее найдете его в кабине у
машиниста. Конечно, там можно перекинуться парой слов с кочегаром, но
разве что услышишь в таком шуме! А если дождь, снег или туман? Ведь
приходится все время выглядывать и смотреть на линию, все ли в порядке.
Так что там вы то паритесь у топки, то коченеете от холода. - Мысль
тормозного уже бежала дальше. - Мне ли не знать этого - я провел свои 45
лет подобным образом, но несколько лет назад - слава богу! - разделался с
этим. - Он с известной долей гордости огляделся по сторонам. - Здесь у
меня самая лучшая работа на всей железной дороге. Собственная печурка,
собственная еда, постель, кресло, книги...
- Еще много лет до пенсии?
Дэвлин довольно улыбнулся.
- Полковник, очень... как бы это сказать дипломатичнее, что ли.
Разумеется, вы правы, сэр, я уже староват для работы, но я куда-то затерял
свое свидетельство о рождении, и это обстоятельство поставило компанию
Юнион Пасифик в несколько затруднительное положение. Тем не менее, это мой
последний рейс, полковник. Когда я вернусь на восток, мне останется только
сидеть у очага в доме внучки.
- Скажите, Дэвлин, как вы тут проводите время?
- Ну, я стряпаю, ем, сплю...
- Да, кстати, насчет сна. Если вы спите, а на линии крутой поворот
или спуск, что тогда?
- Не волнуйтесь, сэр! Крис Банлон и я наладили, как теперь говорят
коммуникацию: простая проволока в трубке, но действует отлично. Крис
дергает за веревку несколько раз и тут звенит. Тогда я в ответ дергаю один
раз: дескать жив и не сплю. Тогда он дергает один раз, два, три или
четыре, в зависимости от того, с какой силой я должен повернуть тормозное
колесо. Работает безотказно, полковник!
- Но вы ведь не можете все время только есть и спать?
- Я читаю, сэр, много читаю. По нескольку часов в день.
Клэрмонт недоуменно огляделся.
- А вы, вероятно хорошо спрятали библиотеку?
- У меня нет библиотеки, сэр. Только вот эта книга. Это все, что я
читаю, - он протянул книгу Клэрмонту. Это была старая и потрепанная
Библия.
- Понятно! - полковнику, Клэрмонту который принципиально не ходил в
церковь и соприкасался с религией только во время похоронной службы, стало
как-то неловко. - Ну что ж, Дэвлин, будем надеяться на благополучное
прибытие в форт Гумбольдт, а для вас и на обратное путешествие на восток.
- Благодарю вас, сэр! - Дэвлин снова надел очки и не успел полковник
выйти из тормозного вагона, как вновь принялся за свою любимую библию.
Полковник бодро зашагал к голове эшелона. У вагонов с лошадьми
хлопотал Белью с подчиненными.
- Животные и люди - все на месте? - спросил Клэрмонт.
- Да, сэр.
- Пяти минут хватит?
- Вполне, сэр.
Полковник кивнул и двинулся дальше. Из-за угла депо возник Пирс и
поспешно направился к Клэрмонту.
- Я знаю, вы никогда этого не сделаете, полковник, - проронил Пирс, -
но по-настоящему вам следовало бы извиниться перед Белью и его людьми.
- Не нашли? И никаких следов?
- Я не знаю, куда они исчезли, но одно могу сказать наверняка: в
Риз-Сити их нет! И могу дать голову на отсечение, что это так!
Как ни странно, первой реакцией полковника было чувство облегчения.
Оно было вызвано тем, что сброд Пирса потерпел неудачу там, где потеряли
надежду и его кавалеристы. Но в следующее мгновение он уже осознал, что
это дезертирство или непростительная безответственность и процедил сквозь
зубы:
- Я предам их военно-полевому суду и добьюсь, чтобы их вышвырнули вон
из армии!
Пирс задумчиво посмотрел на полковника и осведомился:
- И часто они позволяют себе такое?
- Нет, черт побери! Конечно, нет! - Клэрмонт злобно хлопнул себя по
голени тростью. - Оукленд и Ньювелл - лучшие из моих офицеров! Ну хорошо,
шериф, пошли! Пора ехать!
Пирс пошел в вагон. Клэрмонт оглянулся, чтобы удостовериться, что
вагоны с лошадьми надежно закрыты, а потом повернулся и поднял руку.
Колеса дрогнули, заскользили и состав тронулся...
3
К наступлению сумерек поезд был уже довольно далеко от Риз-Сити. И
город, и равнина, на которой он раскинулся, скрылись из виду. Поезд
медленно карабкался выше и выше по холмам, предвестникам настоящих гор.
Небо потемнело, сгустившиеся тучи погасили последние отблески заката. Было
похоже, что это ночью не будет ни звезд, ни луны - свинцовое небо обещало
снегопад.
Однако, собравшиеся в офицерском купе почти не обращали внимание на
холодный мрак и грозящее ненастье. В купе находилось восемь человек, у
семи из них в руках находились стаканы. Натан Пирс, сидя на кушетке рядом
с Марикой, держал в руке стакан виски, а девушка - стакан портвейна.
Стаканы с виски были также в руках губернатора и полковника Клэрмонта,
сидевших на другой кушетке, и у доктора Молине и майора О'Брайена,
расположившихся в креслах. В третьем кресле преподобный отец Теодор Пибоди
прихлебывал из стакана минеральную воду и поглядывал по сторонам с видом
праведного превосходства. Единственным человеком, которому не предложили
подкрепляющего, был Джон Дикин. Не говоря уж о том, что никому не пришло в
голову оказывать гостеприимство преступнику, настолько себя запятнавшему.
Он просто не мог бы поднести стакан к губам, так как руки его были связаны
за спиной. Ноги его также были связаны. Он сидел на полу сгорбившись самым
неудобным образом у прохода, который вел в спальное купе. Не считая
Марики, которая иногда бросала на него тревожные и сочувствующие взгляды,
никто, казалось, не чувствовал, что присутствие здесь Дикина вносило
какой-то диссонанс - на границе востока с западом жизнь ценилась дешево, а
страдания казались таким обычным явлением, что не стоили внимания и тем
более - сочувствия.
Натан Пирс поднял стакан и произнес:
- За ваше здоровье, джентльмены! Честное слово, полковник, я и не
подозревал, что армия путешествует с таким комфортом. Неудивительно, что
наши налоги...
Клэрмонт жестко оборвал его:
- Армия, шериф, не путешествует с таким комфортом! Просто это личный
вагон губернатора Фэрчайлда. За вашей спиной два спальных купе,
зарезервированных для губернатора и его супруги - в данном случае, для
губернатора и его племянницы, а дальше опять-таки, их персональная
столовая. Губернатор был столь любезен, что пригласил нас ехать и питаться
в его вагоне.
Пирс снова поднял стакан.
- В таком случае за ваше здоровье, губернатор! - он замолчал и с
любопытством посмотрел на Фэрчайлда. - В чем дело губернатор, мне кажется
вас что-то беспокоит.
Губернатор и в самом деле был чем-то обеспокоен. Он принужденно
улыбнулся и попытался придать голосу легкий, почти шутливый тон:
- Государственные дела, мой дорогой шериф. Жизнь у кормила власти -
это, знаете ли, не только приемы и балы.
- Не сомневаюсь, губернатор, - в миролюбивом голосе Пирса появились
нотки любопытства. - А затем вы совершаете эту поездку, сэр? Я хочу
сказать, что будучи человеком штатским...
- Губернатор осуществляет в своем штате и военную власть, Натан! -
прервал его О'Брайен. - Разве вы этого не знаете?
Фэрчайлд величественно произнес:
- Некоторые дела требуют моего личного присутствия в форте Гумбольдт,
- он взглянул на Клэрмонта, который едва заметно покачал головой. -
Большего я не могу сказать... во всяком случае, в настоящий момент.
Пирс кивнул, точно был удовлетворен таким ответом, и больше не
пытался разговаривать на эту тему. В купе воцарилось вынужденное молчание,
которое было дважды прервано появлением Генри, высокого, неимоверно
тощего, чахоточного вида буфетчика. Первый раз он вошел, чтобы убрать
стаканы, второй - чтобы подкинуть в печь дровишек. Через некоторое время
он вошел снова и провозгласил: - Обед подан!
Часть вагона, отведенная под столовую для офицеров, вмещала только
два столика на четыре человека каждый, но была обставлена так роскошно,
что не верилось. Губернатор, его племянница, Клэрмонт и О'Брайен сели за
один столик; Пирс, доктор Молине и преподобный отец Пибоди - за другой.
Пибоди сурово поднял руку, когда Генри предложил ему вино, и
демонстративным жестом перевернул стакан вверх дном, после чего вновь
уставился на Пирса со смешанным выражением благоговения и страха.
- Вышло так, шериф, - начал Пибоди, - что и доктор, и я происходим из
Огайо, но даже и в тех отдаленных краях все о вас наслышаны. Я испытываю
весьма странное чувство. Я имею ввиду - сидеть здесь за одним столом с
вами э-э-э... прославленным законником Запада!
- Вы имеете дурную славу, пастор? - улыбнулся Пирс.
- Нет, нет, нет! Уверяю вас, прославленным в самом хорошем смысле
этого слова. Я человек мирный, служитель бога, но я совершенно уверен, что
по долгу службы, только по долгу службы, вы убили десятки индейцев...
- Полегче, пастор, полегче! - запротестовал Пирс. - Не десятки, а
