только горсточку, да и то по необходимости. И среди них почти не было
индейцев, в основном, белые ренегаты и преступники. К тому же это было
много лет назад. Сегодня я тоже мирный человек.
Пибоди собрался с духом и спросил,
- В таком случае, почему вы носите два револьвера, шериф?
- Потому что в противном случае мне конец! Есть, по меньшей мере
дюжина людей, которые спят и видят мою голову на блюдечке. Это бывшие
заключенные, которые теперь на свободе. Ни один из них не осмелится в меня
стрелять, потому что у меня репутация хорошего стрелка, но эта репутация
защитила бы меня не лучше, чем лист бумаги, если бы хоть один из них
застал меня невооруженным. - Пирс похлопал по револьверам. - Это оружие не
для нападения, пастор! Это мой страховой полис!
На лице пастора по-прежнему было написано недоверие.
- Есть много способов умиротворения индейцев гораздо лучших, чем
проделывать в них дырки. Я попросил губернатора назначить меня агентом по
общению с индейцами на здешней территории. Кое-каких успехов я уже
добился. Думаю, что пайуты мне сейчас почти доверяют. Кстати, мне это
кое-что напомнило... - он взглянул на соседний столик. - Полковник!
Клэрмонт вопросительно поднял бровь.
- Было бы неплохо задернуть занавески. Мы въезжаем на вражескую
территорию и нет смысла привлекать к себе внимание.
- Уже? Так скоро? Хотя вам лучше знать... Генри, вы слышали? Пойдите
и передайте сержанту Белью, пусть сделает то же самое.
Пибоди потянул Пирса за рукав. Лицо его застыло от ужаса.
- Вы сказали "враждебная территория"? Враждебные индейцы?
- Часто мы просто называем их враждебными.
Безразличный тон Пирса лишь усилил опасения Пибоди.
- Но... но вы сказали, что они вам доверяют?
- Верно! Они доверяют, но только _м_н_е.
- А-а-а! - что это означало было непонятно, но Пибоди не собирался
этого уточнять. Несколько раз он судорожно сглотнул и погрузился в
молчание.
Генри подал кофе в офицерском купе, а О'Брайен весьма эффектно разлил
бренди и ликеры. Зеленые плюшевые занавески в купе были плотно задернуты.
Посидев немного вместе со всеми, доктор Молине поставил свой стакан
на стол, поднялся, потянулся и прикрыл рукой нескромный зевок.
- Прошу извинить меня, но завтра трудный день, а в моем возрасте
человек должен как следует выспаться.
- Трудный день, доктор Молине? - переспросила Марика.
- Боюсь, что да. Почти вся наша аптечка была погружена в Огдене лишь
вчера. Придется все тщательно проверить до прибытия в форт Гумбольдт.
Марика посмотрела на него с лукавым любопытством.
- Зачем же так спешить, доктор Малине? Разве вы не успеете сделать
это уже на месте? - поскольку он медлил с ответом, она улыбнулась и
добавила: - Или та эпидемия в форте Гумбольдт, о которой вы нам говорили -
инфлюенца или гастро-инфлюенца, приняла уже катастрофический характер?
Молине не ответил на улыбку девушки.
- Эпидемия в форте Гумбольдт... - он внезапно умолк, внимательно
посмотрел на Марику, а потом повернулся к полковнику Клэрмонту. - Полагаю,
что скрывать дальше истину не только бессмысленно, но и оскорбительно для
людей взрослых и умных. Я допускаю, что секретность была необходима, чтобы
не вызвать ненужного страха, но сейчас все те, кто находится в этом
поезде, отрезаны от остального мира и останутся в таком положении, пока мы
не прибудем в форт, где истина все равно обнаружится...
Клэрмонт устало поднял руку, чтобы остановить этот поток многословия.
- Понимаю вас, доктор, понимаю! Пожалуй, тайну можно раскрыть. Доктор
Молине, который вот здесь перед вами, вовсе не военный врач и никогда им
не был. И если уж на то пошло, он не какой-нибудь заурядный практикующий
врач, а ведущий специалист по тропическим заболеваниям. Солдаты в этом
поезде - вовсе не новая смена. Просто они должны заменить тех людей,
которые погибли в форте Гумбольдт.
Недоумение на лице девушки постепенно сменилось страхом. Голос ее
упал почти до шепота:
- Тех людей, которые погибли в форте Гумбольдт?
- Как бы я хотел, мисс Фэрчайлд, чтобы нам не нужно было отвечать на
ваши вопросы: почему поезд идет так быстро? Почему доктор Молине так
спешит? - полковник немного помолчал и продолжил: - Весь форт Гумбольдт
охвачен эпидемией смертоносной холеры.
Из присутствующих лишь двое остро отреагировали на эти слова -
губернатор, Молине и О'Брайен уже были в курсе дела, Пирс лишь слегка
приподнял левую бровь, а Дикин просто впал в задумчивость. Вероятно, он
еще меньше, чем Пирс, привык выказывать свои чувства. Сторонний
наблюдатель был бы разочарован равнодушием этих пяти человек, но зато
эмоции отца Пибоди и Марики вознаградили бы его с лихвой. И тот, и другая
были неподдельно испуганы. Первой заговорила Марика:
- Холера! О, мой отец! Мой отец!
- Понимаю, дитя мое, понимаю! - губернатор поднялся с места, подсел к
ней и обнял ее за плечи. - Я бы избавил вас от всего этого, Марика, но
подумал, что если бы... ну, если бы ваш отец заболел, вы бы захотели...
Реакция преподобного Пибоди была неожиданной по быстроте и пафосу. Он
вырвался из глубины кресла и закричал с изумлением и яростью.
- Да как вы смеете! Губернатор Фэрчайлд, как вы смеете подвергать это
бедное дитя такому риску? Такой ужасной болезни! Я не нахожу слов и
настаиваю на немедленном возвращении в Риз-Сити и... и если...
- Возвратиться в Риз-Сити? Сейчас? - О'Брайен спросил это почти
безразличным тоном. - Повернуть состав на одноколейной дороге, пастор -
это весьма мудреное дело.
- О, боже мой, пастор! За кого вы нас принимаете? За убийц? Или за
потенциальных самоубийц. Или просто за дураков? Ведь поезд везет продукты
и медикаменты, которых хватит на месяц. И в этом поезде все мы и
останемся, пока доктор Молине не объявит, что с эпидемией все покончено...
- возмутился губернатор.
- Но это невозможно, невозможно! - Марика схватила за руку доктора и
выпалила почти в отчаянии: - Я знаю, вы - врач, но ведь и у врачей столько
же шансов, и даже больше, заразиться холерой, как и у любого другого!
Молине нежно похлопал ее по руке,
- Только не у меня. Я уже перенес холеру и выжил. У меня к ней
иммунитет. Спокойной ночи!
С пола послышался голос Дикина:
- А где вы ее подцепили, доктор?
Все удивленно уставились на него. Предполагалось, что преступникам,
как и детям, разрешалось присутствовать, но не разговаривать. Пирс хотел
было встать, но Молине жестом попросил его не беспокоиться.
- В Индии, - ответил он на вопрос Дикина. - Там, где я изучал эту
болезнь. - Он невесело ухмыльнулся. - Соприкасался с ней вплотную. А
почему вы спросили?
- Так... Обыкновенное любопытство. И когда это было?
- Восемь-десять лет назад... И все же почему это вас так интересует?
- Вы же слышали, что сообщил обо мне шериф. Я кое-что смыслю в
медицине. Вот меня это и заинтересовало.
- Неприятное известие, - задумчиво произнес Пирс. - И сколько там уже
умерло? Я имею в виду гарнизон форта Гумбольдт.
Клэрмонт вопросительно посмотрел на О'Брайена, который, как всегда,
ответил четко и авторитетно:
- По последним данным, а это было шесть часов назад, из гарнизона в
семьдесят шесть человек умерло пятнадцать. Мы не имеем данных о тех, кто
уже заболел, но еще жив, но Молине, у которого огромный опыт в этих делах,
считает, что число заболевших должно достигать двух третей или трех
четвертей от всех оставшихся.
- Выходит, защищать форт могут приблизительно пятнадцать человек? -
осведомился Пирс.
- Что-то в этом духе.
- Какой удобный случай для Белой Руки! Если бы он об этом знал!
- Белой Руки? Вашего кровожадного вождя пайутов?
Пирс утвердительно кивнул, а О'Брайен отрицательно покачал головой.
- Мы подумали о такой возможности, но решили, что это маловероятно.
Все мы знаем о фантастической ненависти Белой Руки к белому человеку
вообще и к американской кавалерии в частности, но он далеко не дурак,
иначе армия уже давно бы разделалась с ним. Если Белая Рука узнает, что
форт Гумбольдт находится в таком отчаянном положении, он узнает и то,
п_о_ч_е_м_у_ он оказался в таком положении, и будет обходить его за тысячу
миль, - на лице О'Брайена появилась холодная улыбка. - Извините, я не
пытался быть остроумным.
- Мой отец!? - выкрикнула Марика сорвавшимся голосом.
- О нем пока ничего не известно.
- Вы хотите сказать...
- Простите, - О'Брайен слегка коснулся ее руки. - Я только хотел
сказать, что знаю не больше вас.
- Значит пятнадцать детей господних уже обрели вечный покой? - голос
Пибоди прозвучал словно из гробницы. - Хотелось бы мне знать, сколько еще
несчастных уйдет от нас до рассвета.
- На рассвете мы это узнаем, - сухо проронил Клэрмонт.
- Узнаем? - правая бровь Пибоди слегка приподнялась. - Каким образом?
- Самым обычным. У нас есть с собой портативный телеграфный аппарат.
Мы подключимся к телеграфным проводам, которые тянутся вдоль железной
дороги и связывают форт с Риз-Сити и даже с Огденом, - он взглянул на
девушку. - Вы нас покидаете, мисс Фэрчайлд?
- Я... я просто устала. Не по вашей вине, полковник, но вы недобрый
вестник, - она направилась было к двери, какое-то время смотрела на
Дикина, а затем резко повернулась к Пирсу.
- И этому бедняжке так и не дадут ни есть, ни пить?
- Бедняжке? - в тоне Пирса прозвучало неприкрытое презрение, которое
относилось к Дикину. - Вы бы повторили эти слова, мэм, родственникам тех
несчастных, которые погибли во время пожара в Лейк-Кроссинге! На костях
этого злодея еще много мяса. С голоду он не сдохнет!
- Но, надеюсь, вы не оставите его связанным на ночь?
- Именно это я и собираюсь сделать! - решительно заявил Пирс. - А
утром развяжу.
- Утром?
- Так точно. И поверьте не от нежных чувств к нему. К тому времени мы
уже достаточно углубимся во враждебную нам территорию и он не отважится
бежать. Белый человек, один, без оружия и коня не проживет среди пайутов и
двух часов. Даже двухлетний ребенок найдет его по следам на снегу, не
говоря уже о том, что ему грозит смерть от холода и голода...
- Выходит, он будет лежать так и мучиться всю ночь?
Пирс терпеливо пояснил:
- Он убийца, поджигатель, вор, мошенник и трус. Вы избрали для
сочувствия слишком неудачный объект.
- Но закон Соединенных Штатов гласит ясно: человек невиновен, пока
его вина не доказана. А мистер Пирс уже осудил этого человека, вынес ему
приговор и повесит на первом удобном дереве. Покажите мне хотя бы одну
статью закона, которая разрешала бы обращаться с человеком, как с дикой
собакой!
Марика резко повернулась, взмахнув подолом длинного платья, и в гневе
удалилась.
О'Брайен произнес с притворной тревогой на лице:
- Я полагал, что вы знаете законы, Натан!
Пирс злобно взглянул на него, потом усмехнулся и потянулся к стакану
с виски.
Темные тучи на западе приняли угрожающий иссиня-черный оттенок.
Поезд, который скорее полз, чем ехал по крутому склону, все ближе
продвигался к зоне жестокого холода и ледяной тьмы горного района.
По сравнению с наружной температурой, в купе было тепло и светло,
однако Дикин, оставшийся теперь один в офицерском купе, вряд ли был в
настроении наслаждаться этим сравнением. Положение его не изменилось, если
не считать того, что теперь он окончательно сник и лежал, завалившись
набок. Гримаса боли исказила его лицо, когда он предпринял еще одну
отчаянную, но тщетную, попытку ослабить веревки, которыми были связаны его
