местность с высоты, а для этого нужно уломать кого-нибудь из Древних
предпринять воздушную вылазку.
Не провел Пьемур в обществе Шарры и нескольких часов, как понял, до
чего она невысокого мнения о всадниках. Что касается Древних, он был с
ней вполне согласен, но ему стоило немалого труда не привести в пример
Н'тона. Мальчуган даже испытал чувство вины перед Предводителем Форта,
когда усилием воли заставил себя сдержаться. Если он назовет Н'тона в
качестве образцового всадника, может последовать законный вопрос:
откуда у него, жалкого пастушонка, такие сведения о Предводителе
Вейра?
У Шарры было легкое одеяло, которое она по ночам охотно делила с
Пьемуром. Девушка показала ему мягкие побеги кустарника, из которых
получалась куда более удобная и душистая подстилка, чем из сухих
веток, которые он использовал до сих пор. К тому же они не имели
привычки больно вонзаться в тело.
Скоро Пьемур понял, что Шарра просто кладезь премудрости: например,
она посоветовала ему, какой травой кормить Дуралея, чтобы возместить
потерю материнского молока. Без нее он так никогда и не узнал бы,
почему Дуралей объедает все вокруг, а дело, оказывается, было вовсе не
в ненасытном аппетите, а в поисках нужной пищи.
На второй день, после легкого завтрака, состоявшего из фруктов и
клубней, которые Шарра на этот раз испекла в золе, они продолжили путь
на юг. Густой лес постепенно сменился зелеными лугами, где в изобилии
паслись скакуны и прочая живность, которая, учуяв присутствие людей,
немедленно бросалась наутек. К середине следующего дня они взошли на
небольшую возвышенность, которая привела их к крутому обрыву, -
казалось, земля внезапно обрушилась в какой-то провал. Внизу до самого
горизонта тянулось болото, испещренное темными полосами проток,
окружающих сухие островки, поросшие огромными кустами жесткой
метельчатой травы.
- Хорошо, что мы встретились, Пьемур, - проговорила Шарра, - теперь
вдвоем мы добудем вдвое больше травы, соорудим большой плот, которым
можно будет править вдвоем, и быстренько спустимся по реке к кораблям.
- Но не раньше, - усмехнулась она, - чем холодилку разольют по
бочонкам. Вот, смотри.
Она начертила ножом на земле грубую карту. Третья протока слева и
была рекой, которая вела к морю. А между обрывом и этой спасительной
протокой тянулись заросли ценной лекарственной травы-хохлатки. Им
предстояло полувплавь, полувброд пробираться по извилистым протокам, а
файры будут отпугивать водяных змей, которые так и норовят высосать из
человека всю кровь, впившись в руку или в ногу. Пьемур и не знал, что
водяные змеи могут быть такими большими, но ему пришлось поверить
девушке, когда она показала узор из дырочек на левой руке, там где
змея обвилась вокруг запястья и оставила следы своих крошечных
присосков. Это его окончательно убедило, а в ответ на слова сочувствия
Шарра сказала, что следы постепенно побледнеют. Она сама вызвалась
нести Дуралея на плечах, поскольку ростом была намного выше Пьемура.
Каждый раз, выбираясь на островок, они срезали с травы метелки - их
ценность в целебных семенах, плотно сидящих вдоль стеблей. Самые
большие ветки они откладывали в сторону и связывали в пучки - они
пойдут на постройку плота. Шарра объяснила, что стебли постепенно
впитывают воду, но плот должен продержаться на плаву, пока они не
доберутся до устья реки. А самая ценная часть растения - сердцевина
стебля. Ее сушат и толкут в порошок, который является лучшим
лекарством от лихорадки, особенно от головной горячки, о которой
Пьемур никогда не слыхал. Шарра сказала, что ею, по-видимому, болеют
только на юге и только в первый весенний месяц, который уже давно
миновал. Считается, что возбудителя болезни приносят весенние приливы,
поэтому в этот месяц все стараются держаться подальше от берега.
Хоть Пьемуру и удалось избежать и запаха холодильной травы, и укусов
водяной змеи, но рядом с Шаррой трудиться ему пришлось с неменьшим
усердием, чем в тот незабываемый день в холде Набол, который, как ему
теперь казалось, пережил совсем другой паренек, а не этот - то
мокнущий в болоте, то сохнущий на солнце, с утра до вечера занятый
сбором плодов болотной травы.
На четвертый день они сделали плот - сначала связали несколько слоев
травянистых стеблей, а потом придали плоту форму, отдаленно
напоминающую лодку, соединив концы в толстые пучки, так что в середине
получилось углубление для драгоценного груза метелок и Дуралея.
Шарра научила своих файров не только охотиться, но и приносить ей
добычу. В тот четвертый вечер они вернулись с самым странным
существом, которое Пьемуру до сих пор доводилось видеть. Оно было
слишком мелким, чтобы походить на стражей, которые на севере охраняют
холды по ночам, но все же крупнее файров, с которыми тоже имело
некоторое сходство. К счастью для себя, зверек был на последнем
издыхании, когда Мийр и Талла гордо положили его к ногам Шарры. Она
прикончила его быстрым ударом ножа и только усмехнулась, заметив ужас
на лице Пьемура, а потом принялась потрошить, бросая внутренности в
темную воду, которая мгновенно вскипала, когда змеи хватали
подношение.
- На вид он, может, и не особо аппетитный, но зажаренный на углях
очень хорош. Сейчас начиню его белыми клубнями и проростками травы, и
получится угощение, от которого не отказался бы даже лорд.
Увидев, как Пьемур с сомнением наблюдает за ее стряпней, девушка
рассмеялась.
- В этих краях водится много странных тварей. Можно подумать, что
ваших северных зверей кто-то взял и перемешал. Возьми этого красавца -
и не файр, и не страж. Он ведет дневной образ жизни, а стражи - звери
ночные, на солнце они не видят. Здесь, на юге, гораздо больше разных
змей, чем у вас на севере. Так, во всяком случае, я слышала. Иногда
мне даже хочется побывать на севере, чтобы самой увидеть все отличия,
но, с другой стороны, - Шарра пожала плечами, обводя взглядом
безлюдные, покрытые буйной зеленью и странно завораживающие болота, -
мое место здесь. Я не видела и половины своих земель, чтобы хотя бы
поверхностно оценить все их богатство. - Острием окровавленного ножа
она указала на юг. - Вон там лежат горы, снег на их вершинах никогда
не тает. Это не значит, что я сама видела снег в горах или на земле, -
мне рассказывал об этом брат. Я вовсе не мечтаю пережить такой холод,
какой, по его словам, бывает на севере, когда вся земля покрыта
снегом.
- Это совсем не страшно, - заверил девушку Пьемур, который был рад
поговорить о том, что ему хорошо известно. - Можно даже сказать, что
мороз бодрит. А когда идет снег, бывает такая потеха! Тогда не
нужно... - он осекся. Фу ты, чуть не брякнул: "не нужно выполнять
скучные обязанности в Цехе арфистов", - ...так много работать.
Шарра не подала вида, что заметила его заминку или скомканный конец
фразы. Только усмехнулась.
- Ты не думай, Пьемур, что на юге мы все время только и делаем, что
работаем. Просто сейчас самое время убирать холодилку и заготавливать
семена и стебли хохлатки. Ведь если у нас их не будет... - девушка
передернула плечами, показывая, что в противном случае положение
окажется не из легких. Потом она сделала углубление в тлеющих
угольках, обложила его плотными листьями водорослей, которые сразу
начали шипеть и дымиться, ловко поместила в середину начиненную тушку
зверька, и, прикрыв листьями, осторожно засыпала сверху горячей золой.
После чего с довольным видом уселась поодаль. - Ждать осталось
недолго. Обед скоро поспеет, и его хватит на всех.
Глава 11
Как только суденышко вырвалось из объятий Великого течения, Сибел
вступил в борьбу с разноцветным полосатым парусом, спеша отсоединить
бегущий такелаж. Сложив и убрав грот, они с Менолли поставили на его
место ярко-красный южный парус. Теперь, когда у Сибела был опыт, эта
операция прошла без сучка без задоринки, но он еще не забыл тот самый
первый раз, когда помогал Менолли менять парус на полпути к Южному.
Тогда они провозились не один час - Сибел проклинал свою неловкость, а
Менолли терпеливо объясняла, что он должен делать.
Только они подняли на мачте красный грот, как ветер, до того
благоприятствовавший путешествию, стих до едва заметного дуновения.
Менолли со вздохом оглядела безоблачное синее небо и, засмеявшись,
опустилась на палубу рядом с неподвижным румпелем.
- Этого надо было ожидать.
- Ну и что теперь прикажешь делать, морская душа, - ждать вечернего
бриза? - язвительно осведомился Сибел.
- Конечно, к закату он обычно поднимается снова, - ответила девушка,
удивленно покосившись на обычно невозмутимого спутника.
- Извини, Менолли, - проговорил он, усаживаясь рядом с ней и
приглаживая взъерошенные ветром волосы.
- Ведь ты не из-за Пьемура? Ты ничего от меня не скрываешь?
- Вот еще, с какой стати?
В ее вопросе Сибелу послышалось подозрение, хотя Менолли
просто-напросто тревожилась из-за мальчугана, и потому он ответил с
необычной для себя резкостью. Менолли промолчала, но юноша заметил,
что ее удивил его выпад, да он и сам не мог найти ему объяснение.
- Я не хотел тебя обидеть, Менолли, - сказал он, зная, что первой
девушка не заговорит. - Сам не понимаю, что на меня нашло. Я всем
сердцем верю, что мы найдем Пьемура на Южном.
- Может быть, надо было захватить с собой кого-нибудь из моряков?
- Да нет, причем тут это! - снова сорвался он, но сразу
спохватившись, закусил губу и, глубоко вздохнув, добавил: - Ты же
знаешь, как я люблю ходить под парусом. Особенно с тобой вдвоем, -
довольный, что ему удалось овладеть собой, юноша улыбнулся Менолли.
Девушка хотела ответить на это завуалированное извинение, но, увидев
его лицо, широко раскрыла глаза. Потом взглянула в небо, где,
выделывая в воздухе замысловатые фигуры, за лодкой следовали их файры.
Она долго наблюдала за ними и слегка нахмурилась, увидев, как одна из
ящериц нырнула в волны. Сибел, озадаченный ее внезапным пристальным
интересом к файрам, узнал в рыболове свою Кими и снисходительно
улыбнулся, когда она, приземлившись на корме, положила на палубу
пойманную желтохвостку. Странно только, что остальные продолжали
кружить в воздухе, пока Кими жадно терзала еще трепещущую жертву.
Сибел мимолетно удивился, что остальные трое не присоединились к
пиру, но эта мысль недолго занимала его. Он зачарованно следил, как
Кими яростно рвет добычу, и ему казалось, что это он сам раздирает
рыбу на части, ощущает во рту солоноватый вкус теплой плоти...
- Я отсылаю Красотку в Южный холд, к Торику, - решительно заявила
Менолли. - Слышишь, Сибел, ей нельзя оставаться здесь.
Юноша слышал голос Менолли, но не понимал, что она говорит. Все его
внимание сосредоточилось на необычном поведении золотой королевы. Он
хотел подойти к ней - и не смог двинуться с места. Юноша чувствовал,
что пальцы его то сжимаются, то разжимаются, и то и дело вытирал
вспотевшие ладони о брюки. Ему стало нестерпимо жарко, и он рванул
ворот рубашки, пытаясь расстегнуть непослушные пуговицы.
- Что же делать? - как сквозь туман, услышал он возглас Менолли. -
Не отсылать же Крепыша с Нырком - это было бы несправедливо по
отношению к Кими! Мы слишком далеко от берега, и другие файры до нас
не успеют добраться. К тому же совсем нет ветра, который мог бы
привлечь их сюда...
Сибел сорвал с себя рубашку и отбросил в сторону. Несмотря на
прохладный день, его сжигал какой-то внутренний огонь. Вот два
бронзовых опустились на крышу каюты. Но они даже не попытались
