из перуанской Амазонии. Случилось это двадцать третьего декабря, за
день до приезда Денниса, который собирался провести с нами
Рождество. Мы с Кэт приняли, как обычно, по пять граммов сушеных
грибов и расположились у огня в ожидании первой волны видений. И
очень скоро она поглотила нас. Гриб показывал мне водную гладь
голубовато-зеленой планеты, где не было другой суши, кроме
опоясывающего ее по экватору архипелага, напоминавшего гигантскую
Индонезию. Виды планеты сопровождал комментарий, пояснявший, что
этот богатый кислородом мир находится на расстоянии ста световых лет
от Земли и там полностью отсутствуют высшие животные. Как только до
меня дошел смысл этого сообщения, я почувствовал, как во мне
заговорил инстинкт завоевателя, казалось, исходящий прямо из нутра
первобытного человека, - реакция на миллионы лет кочевой жизни и
неуклонный рост народонаселения. А комментатор тем временем
продолжал объяснять: когда завершится симбиотический союз строфарии
и человечества, "человеческие существа" смогут по праву претендовать
на такие планеты, чтобы заселить их строфариями.
Комментарий воплотился во внутренний голос, сопровождавший мои
грибные видения. Я начал обмениваться с ним впечатлениями о пейзажах
водной планеты, о технических средствах, которые потребуются для ее
освоения. Меня заинтересовали принципы межпланетных полетов и
передачи изображения на большие расстояния, и я спросил у гриба,
может ли он, при том что он способен вызывать столь причудливые
образы, производить какой бы то ни было эффект при обычных
обстоятельствах.
У меня возникла мысль, что стоит только выйти из дома, как мы
обычно это делали на каком-то этапе нашего "полета", и мы сможем
увидеть некое продолжение того связанного с облаками феномена,
который был частью пережитого в Ла Чоррере. Кэт пожаловалась, что ей
жарко, и согласилась, что лучше выйти на воздух. Мы весьма нетвердо
держались на ногах, и, хотя Кэт говорила мало, я почему-то очень
беспокоился за нее. Тем не менее я подумал, что если мы выйдем на
воздух, ей станет прохладнее.
Выбравшись из дома, мы стояли, пошатываясь, посреди переднего
двора. Ночь выдалась мрачная. У Кэт был такой вид, будто она то
теряет сознание, то снова приходит в себя. Причем с каждым разом мне
было все труднее приводить ее в чувство. Она все время твердила:
"Они хотят меня сжечь, но, кажется, мне удастся их не подпустить".
Вдруг она совсем отключилась, и я никак не мог добиться от нее
ответа. Мы были настолько отрезаны от мира, что не могло быть и речи
о том, чтобы получить какую-то помощь извне. Ушел бы не один час,
чтобы доставить сюда врача, к тому же - в этом не было никаких
сомнений - никто не разбирался в псилоцибине лучше, чем мы сами.
Ошеломляющим гештальтом ситуации было то, что мы каким-то образом
оказались на грани жизни и смерти и все, что можно было предпринять,
зависело только от нас, а времени почти не оставалось.
Тут я вспомнил, что за домом, возле того места, где мы обычно
загорали, стоит большая кадка, куда стекали излишки дождевой воды.
Несмотря на то что я отлично сознавал, какая смертельная опасность
нам угрожает, мне потребовалось до отказа напрячь свои мыслительные
способности, чтобы сообразить:, нужно вылить воду на Кэт. И как
только меня это осенило, беспорядочное кружение мира словно обрело
направление. Одним махом я поднял Кэт и, спотыкаясь, потащил мимо
утыканных шипами пальм, которые в темноте выглядели порождениями
фантазии. Со стороны это, должно быть, выглядело до крайности
уморительно: мои трусы на резинке спустились до самых щиколоток, так
что я вышагивал с голой задницей на негнущихся ногах, будто чудище
из "Франкенштейна", неся на руках бесчувственную Кэт.
Я положил ее на землю и стал поливать из банки чистой, черной с
серебром, шелковистой водой, стараясь не пропустить ни единого
дюйма. И сразу же стало видно: мы нашли верное средство против того,
что вызывало у нее ощущение жара и лишало сознания. Плача и смеясь,
мы обнялись, мокрые и грязные, оба ощущая, что этот совершенно
необычный эффект от грибов являет собой тайный зов. И вот когда мы
стояли на коленях, приникнув друг к другу, понимая, что справились с
выпавшим на нашу долю испытанием, тишину внезапно разорвал дикий
раскат какого-то неземного громыханья, долетевший со стороны
высящихся за домом древних лесов. Этот звук походил на
захлебывающийся хохот, на дикий вопль вселяющего ужас божества.
Жуткий, непристойный, безумный - то был гортанный боевой клич
вырвавшегося на свободу демона. Мы в страхе бежали. Спотыкаясь, мы
кое-как добрались до дома. Я стал готовить чай, а Кэт тем временем
рассказывала мне о том, что ей пришлось пережить. "Наверное, так
бывает, когда сходишь с ума", - откровенно призналась она. На этот
раз у нее были необычно яркие видения: с открытыми глазами она
наблюдала, как отовсюду, змеясь, вырастают странные "осязаемые"
формы, напоминающие то папоротники, то орхидеи. Ощущение жара не
прекращалось, но оно изменилось, превратившись в некое поле
раскаленной добела потенциальной энергии, и избежать обжигающего
соприкосновения с ним можно было, только предоставив галлюциногенной
энергии истощить себя в хаосе причудливых зримых образов. Только
ценой постоянных сосредоточенных усилий Кэт удавалось удерживать
пылающую плазму на расстоянии нескольких футов, где она обращалась в
оболочку видения, включающего в себя остальные образы. После
нескольких минут борьбы Кэт начала снова впадать в забытье -
пришлось снова прибегнуть к холодной ванне, и Кэт лежала в воде,
пока симптомы не исчезли.
Когда мы потом обсуждали этот случай, оказалось, что в видениях
Кэт присутствовали измерения, о которых я и не подозревал. Как
только мы в первый раз вышли из дома, она почувствовала, что
ощущение жара не ослабевает, а напротив, становится все сильнее.
Прямо у себя над головой она заметила сияющий разноцветный диск -
громоздкую штуковину из мягко светящихся стержней; ее сверкающие,
как самоцветы, узлы, лучились всеми цветами радуги.
"Я поняла, - рассказывала мне Кэт, - что соотношение между
отдельными ее частями - их длиной и углом наклона - невероятно
сложно и к тому же являет собой выражение абсолютной истины. И
увидев это, я поняла все остальное... Но в аппарате находились
какие-то существа - похожие на богомолов, сотворенные из света;
они не хотели, чтобы я это знала. Они склонились над приборными
панелями, и чем больше я понимала, тем больше они старались сжечь
меня своими лучами. Я не могла оторвать от них взгляда и ощущала,
что постепенно испаряюсь. Потом ты поднял меня и понес, а я думала:
"Хоть бы он поторопился, а то я превращусь в облако...". На миг я
даже взлетела в воздух и взглянула на нас с высоты - то были люди
вне времени, огромнее, чем сама жизнь. Потом я почувствовала, как
льющаяся на кожу вода восстанавливает границы моего тела, возвращая
меня в твердое состояние".
От случившегося у Кэт осталось впечатление, что угроза исходила
не от гриба, а от некой силы, принадлежащей измерению, которое гриб
открывает перед нами. Нравственные установки этой силы остались
неясны: может, то были пираты гиперпространства? Кэт пережила тесный
контакт с НЛО, я же ничего не увидел. Но контакт этот таил в себе
опасность и угрозу гибели. Когда я стал обливать Кэт водой, он резко
прервался.
Мы просидели всю ночь, обсуждая этот странный случай. Он
высветил и другие непонятные явления, которые мы отметили во время
опытов с псилоцибином в этом заброшенном уголке. В частности, мы не
раз замечали где-то на самом краю восприятия приглушенное царапанье
и шорох, чем-то схожие с проявлениями классического феномена
полтергейста. Эти слабые шевеления и шорохи стали настолько
привычной особенностью наших видений, что я начал воспринимать их
как должное. Еще мы заметили, что во время навеянных грибом
"полетов" всю материю, как одушевленную, так и неодушевленную,
пронизывают волны энергии. Например, стоило нам после долгого,
близкого к трансу созерцания видений выйти из него - скажем,
потянуться или заговорить, - как сразу же огонь внезапно вспыхивал и
начинал гореть ярче, а шорохи на периферии сознания усиливались.
Определенно мы находились на пороге того же измерения, в
которое я окунулся в Ла Чоррере, и оно снова было с нами благодаря
тому же грибу. Но на сей раз мы восприняли столкновение с неведомой
угрозой как предупреждение: какое-то время нужно переждать. Как раз
после того случая мы и решили отправиться в Перу и там попробовать
аяхуаску, чтобы прояснить для себя природу псилоцибина в сравнении с
другими зрительными галлюциногенами растительного происхождения.
Наши прогулки в гавайских джунглях стали бледным, но реальным
отзвуком давних блужданий по тропам Амазонии, на которые нам было
суждено через несколько месяцев ступить снова. Именно во время одной
из таких прогулок, вспоминая встречу с похожими на богомолов
существами и их светящимся кораблем, Кэт заметила, что линза - это
естественный результат пересечения двух сфер. Может быть, нам
удастся прийти к какому-то выводу, приложив эту мысль к
линзообразному НЛО? Может, в мысли о том, что линза получается путем
пересечения двух сплошных сред, заключена некая топологическая
истина? Ведь в 1971 году моей встрече с НЛО в Ла Чоррере тоже
предшествовало появление облаков линзообразной формы. И эта тема
снова всплыла во время наших псилоцибиновых "странствий" в безлюдном
уголке гавайского захолустья.
Во время еще одного грибного странствия мы с Кэт, выйдя как-то
раз поздно вечером из дома, любовались звездами сквозь просветы
летучего кружева тонких облаков. И в то же время всего в нескольких
футах от земли недалеко от нас висело очень темное и плотное облако
линзообразной формы. Пока мы наблюдали за ним, оно становилось все
плотнее. Внезапно оно, как будто передумав, стало стремительно
бледнеть и таять и вскоре совсем исчезла.
Годы идут, и неведомое редко вмешивается в нашу обыденную
жизнь. И вдруг неожиданно оно снова оказывается с нами, вызывая
странные совпадения и подгоняя с некоему исходу, который мы
предчувствуем, но предугадать не можем. Налет паранойи, окутывающий
современное общество, затрудняет обратную связь человека с
исторической средой. Если взглянуть с определенной точки зрения, то
окажется, что человечество - это организм, пребывающий в постоянном
преображении, сообщающий каждому мгновению глубоко пережитую тайну
несбывшегося будущего. Да и отличается ли современная ситуация от
множества других, уже пережитых в прошлом?
Новое всегда пребывает в процессе возникновения, вот только
наступает ли оно когда-нибудь явно, внезапно проявляясь из событий,
в которых оно скрыто присутствует? И как нам с ним быть, когда оно
возникает настолько неожиданно для нас, что нам удается разглядеть в
нем истинный поток временного континуума? Я верю в чудеса и в
восторги и в такие ситуации, в которых заметно проявление "сил",
неведомых современной физике. И я ощутил необходимость связать
воедино эти интимные нити моей жизни в памяти. Не сделай я этого, не
осталось бы никаких сведений о неуверенных шагах, предпринятых в Ла
Чоррере, о тех шагах, которые привели нас к
пониманию псилоцибина и его связи с человеческой душой - этого
сплетения драгоценной аномалии и неуловимого ощущения, которое,
словно призрак, блуждает по нашей планете.
ЭПИЛОГ
В котором я возвращаюсь в настоящее, представляю своих
друзей-исследователей в их современном состоянии и преклоняю колени
перед странностью всего того, что выпало на нашу долю.
Ну и к чему же мы пришли сегодня? Продолжает ли космический
смех звучать для нас? Или я вынужден, как археолог, возиться со
щеткой и пинцетом, стараясь извлечь из прошлого и склеить воедино
осколки грез и образов, увиденных в давно забытых краях и временах?
Не составило бы большого труда оглянуться назад и рассказать эту
