чему могло привести. Я занял такую позицию: буду просто
добросовестным очевидцем. Разумеется, ничего особенного не случится,
никаких чудес не предвидится.
Деннис объяснил, что ему трудно двигаться, по какой-то причине,
связанной с обратным течением времени. Все увеличивающаяся
скованность под натиском разных вариантов будущего довела его до
состояния почти полной неподвижности, и только ум, вычисляющий и
рассчитывающий, оставался свободным.
Мы закончили варить аяхуаску. Я измельчил растительные добавки
и смешал с остывающим отваром. Перенес в дом аяхуаску, потом гриб.
Теперь, когда все было на месте, можно было начинать.
Деннис повел свое повествование к концу, постичь который никто
из нас был не в силах: предвкушение, что мы сможем оказаться
свидетелями начала нового, золотого века совершенно преобразило нас.
Он сказал, что по мере приближения к решающему мгновению время
начинает замедляться. За несколько дней до эксперимента мы перестали
принимать галлюциногены, так что наблюдаемые эффекты не были обязаны
своим появлением этому источнику. Происходило что-то другое. В
качестве подтверждения своего удивительного заявления Деннис обратил
наше внимание на свечу, которую я поставил на полочку, выступающую
из стены хижины. Все о ней забыли, и она, постепенно накренившись,
теперь свисала под неестественным углом, бросая вызов закону
всемирного тяготения. Как сказал Деннис, время настолько замедлило
свой ход, что мы просто не можем видеть, что свеча падает.
Я подошел к этому видению поближе и нагнулся над пламенем. Оно
выглядело неподвижным, абсолютно застывшим. Память на миг вернула
меня к мгновению над рекой, когда она тоже казалась навеки
остановившейся. Вид у пламени был жутковатый. Сколько я в него
всматривался, мне не удалось заметить никакого движения частиц или
газа. Могло показаться, что я сохранил обычную свободу .движений, а
окружающий мир сковывала прозрачная и призрачная застылость.
Наконец Деннис нарушил молчание: "Для того чтобы связь могла
установиться, необходим прорыв сквозь ряд дискретных энергетических
уровней. Это отчасти мифология, отчасти психология, отчасти
прикладная физика. Кто знает? Перед тем как выйти из
экспериментального режима, мы сделаем три попытки".
Мы все выпили отвар аяхуаски. Вкус оказался острым и едким, как
у смеси микстуры от кашля и кожи, но он быстро проходил, по мере
того как пенистая жидкость попадала внутрь. Деннис съел еще один
гриб, чтобы лучше слышать звук. Снаружи стояла полная темень, часов
у нас не было. Казалось, с тех пор как нас покинули Дейв с Ванессой,
прошли часы. Наконец все было готово: живой гриб, гарминовый отвар и
гармин-содержащая смесь для курения - так, на всякий случай. После
того как каждый принял полчашки настоя аяхуаски, мы устроились в
гамаках и стали ждать.
Последние несколько дней Деннис слышал ЭПР-тон, который считал
sot qua поп (Непременное условие (лат.)). предпринимаемого нами
эксперимента. Минут через пятнадцать он объявил, что стал слышать
его более отчетливо и что звук набирает силу. Теперь он готов начать
опыт в любой миг.
Мы договорились, что каждый раз, когда Деннис будет издавать
звук, мы будем тушить свечу, дабы не обременять себя зрелищем
вызванных триптамином гримас, которыми могут сопровождаться эти
странные вопли. Несколько лет назад, в разгар увлечения ДМТ, мы в
нашей старой компании в Беркли не раз наблюдали спазмы лицевой
мускулатуры, от которых у людей волосы вставали дыбом. Они наводили
на мысль о тантрических божествах - те же выпученные глаза,
непомерно длинные, вывалившиеся языки и все такое прочее.
Вот Деннис сел в гамаке. Я задул свечу, и он издал свой первый
вопль - гимн гиперкарболяции. Громкий и механический, похожий на
звук трещотки, он закончился конвульсивным спазмом, который,
пробежав по телу, выбросил брата из гамака на пол.
Мы снова зажгли свечу - только для того, чтобы убедиться, что
все готовы продолжать, - и решили, что следующую свою попытку Деннис
предпримет, сидя на полу. Сказано - сделано. И снова прозвучала
долгая жужжащая трель, ни на что не похожая, зловеще механическая.
Я предложил сделать перерыв перед третьей попыткой, но Деннис
был! очень возбужден, ему не терпелось, как он выразился, "добить"
это дело.
Мы замерли в ожидании третьего вопля, и вот он раздался - такой
же, как и предыдущие, но длился он гораздо дольше и звучал куда
громче. Он все зудел и зудел, будто воющая над ночными джунглями
электрическая сирена, а когда наконец замер, это тоже походило на
замирание звука сирены. В абсолютной тьме нашей лесной хижины,
затерянной в лесах Амазонки, повисла тишина - тишина перехода из
одного Мира в другой, тишина Гинунгагап (В скандинавской мифологии
первичный хаос, мировая бездна, из которого возникло первосущество
Имир. - Прим. перев.), этот разверстый поворотный миг скандинавской
мифологии, когда мир колеблется между старой эпохой и новой.
И тут в этот провал залетел петушиный крик из миссии. Его зов
прозвучал трижды: отчетливо, но издалека, будто подтверждая, что все
мы - актеры на сцене, часть; драматургического замысла. Деннис
говорил, что, если эксперимент пройдет успешно, гриб будет
уничтожен. Низкотемпературный феномен взорвет клеточную ткань,
останется только стоячая волна, фиолетовое кольцо света диаметром со
шляпку гриба. Это и будет выжидающий режим линзы или философского
камня, или чего то там еще. Потом кто-то должен взять руководство на
себя - тот, чья ДНК примет участие в превращении. Это будет
выглядеть так, будто человек родит собственную душу, его ДНК
материализуется вовне в виде живой жидкости, состоящей из речи. Это
будет разум, который можно будет увидеть и подержать в руке.
Нерушимый, миниатюрная вселенная, монада, частица пространства и
времени, в которой, как по волшебству, сжались все пространство и
время целиком, включая и его собственный ум, карта Космоса,
настолько реальная, что она сама каким-то непостижимым образом и
есть Космос, - вот тот кролик, которого Деннис рассчитывал в то утро
извлечь из своего цилиндра.
Вдруг он потянулся к все еще целому грибу, стоявшему на
возвышении в зоне эксперимента.
- Взгляните!
Я проследил направление его взгляда - он поднял руку, и тень от
его руаны. упала на красующуюся перед нами шляпку гриба. И вдруг я
совершенно отчетливо увидел - правда, только на Миг, когда тень
рассекла сияющую шляпку пополам, - не крупный гриб, а планету, нашу
Землю, живую и светящуюся, голубую, рыжую и ослепительно белую!
- Это наша планета! - в голосе Денниса звенели непостижимые для
меня чувства. Я сумел лишь молча кивнуть. Понять, что происходит, я
не мог, но видел, видел совершенно четко, хотя видение длилось
только миг.
- Мы победили, - объявил Деннис.
- Не понимаю. - Я действительно ничего не понимал. - Давай
прогуляемся до выгона. Мне необходимо подумать.
Ночное бдение утомило Ив, и она, наверное, была только рада,
когда мы оставили ее в хижине наедине с приближающимся рассветом,
который обещал наступление нового дня. Когда мы спустились по
бревну-лестнице на землю, меня поразила картина полного хаоса -
результат нашей лихорадочной деятельности, сопровождавшей последние
часы перед экспериментом. От огромного костра остался лишь белый
пепел. Рядом были свалены отходы от приготовления аяхуаски,
напоминающие кучу выброшенных прибоем водорослей. Все было
разбросано. Мы миновали этот бедлам, постепенно разминая онемевшие
конечности, и остановились у пересекавшего тропу ручейка ополоснуть
лица.
До сих пор никто из нас не сказал ни слова. Первым нарушил
молчание Деннис.
- Ты хочешь знать, добились ли мы успеха?
- Не знаю почему, но я уверен, что мы добились успеха. Дай мне
только как следует во всем разобраться.
Хотя действие гриба и аяхуаски вроде бы уже закончилось, в
голове у меня роились вопросы. Мы шли все дальше, и время от времени
Деннис вставлял замечания, которые - осенило меня внезапно - были
ответами на вопросы, которые я обдумывал, но не произносил. Я
остановился как вкопанный. Четко сформулировал мысленный вопрос - и
Деннис, склонив голову к плечу, сразу же стал отвечать, не
дожидаясь, пока я выскажу свою мысль вслух. Я был ошарашен.
- Так, значит, вот что это было? - спросил я брата. - Ты
приобрел телепатические способности?
- Нет, - ответил он. - Все гораздо сложнее.
Если верить Деннису, присоединение гармина к его ДНК обеспечило
ему непосредственный доступ к огромному кибернетическому хранилищу
информации. И всей этой информацией может свободно воспользоваться
любой человек на планете, который покопается у себя в уме и начнет
вопрос со слова "Деннис". Нелепость второй части его заявления даже
мне показалась чрезмерной. Но, естественно, по его настоянию я
согласился на проверку. Сорвал какое-то невзрачное растение, на
которое чуть не наступил, закрыл глаза и спросил: "Деннис, как
называется это растение?"
И сразу же, без каких бы то ни было усилий с моей стороны, я
ощутил, как у меня в голове всплыло латинское название, ныне
безнадежно забытое. Я попробовал .еще раз, взяв другое растение, и,
к собственному изумлению, получил новый ответ. Похоже, опыт
подтверждал: что-то в моей голове дает ответы, вот только верные ли
нет, я сказать не мог. Я был потрясен. Когда мы выходили из хижины,
я был уверен, что наша попытка провалилась и нам предстоит обсудить,
как пересмотреть подход. Я даже чувствовал от этого некоторое
облегчение - наша одержимость экспериментом начала действовать на
нервы. Но теперь, когда мы шагали по лесу и я слышал в голове голос,
который, неважно насколько осмысленно и точно, но отвечал на любой
поставленный вопрос, уверенности у меня поубавилось.
Деннис был странно озабочен, однако он заверил меня, что его
усилия увенчались успехом и теперь по всей планете, пронизывая
человечество, несется волна гиперкарболяции, устраняющая различия
между индивидом и сообществом, и все обнаруживают спонтанное
погружение в телепатический океан, название которого совпадает с
именем его первооткрывателя, - Деннис Маккенна.
Вглядываясь в свой ум и слушая разглагольствования брат?, я
начинал понимать: эксперимент и вправду высвободил какой-то
неведомый эффект. Сейчас я спрашиваю себя, почему мне так легко
дался скачок от мысли, что испытанное нами - любопытное, но
ограниченное событие местного значения, к уверенности, что мы являем
собой главные детали всепланетного феномена. Этот важный вопрос, на
который я так и не нахожу ответа, больше, чем целые тома, говорит о
моей тогдашней восприимчивости к напыщенному умствованию и
внушаемости. Я легче легкого стал жертвой когнитивной галлюцинации,
которая представляет собой не зрительное восприятие того, чего нет
на самом деле, а полный сдвиг высших уровней наших интеллектуальных
связей с миром. Такая когнитивная галлюцинация, возникшая под
влиянием псилоцибина, заставила невозможное и невероятное казаться
достоверным и разумным. Меня захлестнула волна восторга: я понял,
что мы миновали заключительную стадию эксперимента и теперь
проживаем самые первые мгновения новой эры. По мере того как мы оба
убеждались, что мир изменился коренным образом до самого основания,
волнение наше все возрастало.
- Вот что, наверное, произошло, - промолвил Деннис..- Мы не
материализовали камень в видимом пространстве - мы сотворили его у
себя в голове. Он не появляется сразу как видимое средство, а
сначала возникает как учение - учение, которое сейчас мы слышим у
себя в голове. Позже слова обрастут плотью.
Я мог только молча глазеть на брата. Кто он такой и откуда ему
все это известно? Оставалось только гадать.
- По всей вероятности, теперь уже совсем скоро покажутся мать и
множество мертвецов. Юнг наверняка придет тоже, и, клянусь
Всевышним, мне не терпится услышать, что он скажет. - Выпалив это,
Деннис бросил взгляд через плечо, будто стараясь увидеть, кто
