не представлял их. - Мартин листал бумажки из папки. - Здесь есть
памятка, где он претендует на то, что является студентом из
латиноамериканского государства, поступившим в порядке перевода.
Мы приняли его временно при условии, что он представит
документы к первому октября. Но к тому времени он уже ушел от нас,
и даже, если его документы пришли, мы отправили их обратно.
- А куда он уехал?
Мартин пожал плечами, втянув лысую голову, как черепаха, в
плечи.
- Мы не следим за судьбой наших выбывших, по сути дела, он
никогда и не был нашим студентом.
Он не представил документов. Мартин, таким образом, считал, что
его просто не существовало.
- Вы можете попытаться узнать его прежний адрес, если его он
оставил. Но это уже у миссис Грэнтам. Прибрежное шоссе, 148. Она
сдает квартиры студентам.
Я сделал пометку об адресе.
- На каком факультете занимался Сервантес?
- У меня не записано. Он был здесь недостаточно времени, чтобы
участвовать в экзаменах. Нас это не интересует. Можете справиться в
деканате, если это важно. Деканат в этом же здании.
Я обошел здание и попал в деканат. Полногрудая брюнетка
неопределенного возраста вела себя с подчеркнутой
исполнительностью. Она записала имя Сервантеса на бумажке и пошла в
архивное помещение. Она вернулась с информацией о том, что он
проходил по факультету французского языка и литературы и
современной европейской истории.
Теперь, когда было установлено, что Фелиц Сервантес и Мартель
одно и то же лицо, мне стало даже жаль его. Он хотел сделать
большой прыжок, но сорвался. Теперь он снова оказался в неудачниках.
- Кто преподавал ему французский язык и литературу?
- Профессор Таппинджер. Он все еще ведет курс в колледже.
- Я так и думал, что это должен быть профессор Таппинджер.
- О, вы его знаете?
- Знаком. Он сейчас в колледже?
- Да, но сейчас он на занятиях. - Женщина взглянула на часы на
стене. - Так, без двадцати двенадцать. Лекция закончится точно в
двенадцать. Она всегда кончается в это время. - Казалось, что она
гордится этим обстоятельством.
- Вы знаете где, когда и кто находится здесь, в колледже?
- Только некоторых, - сказала она. - Профессор Таппинджер - это
один из наших столпов.
- Он не похож на такого.
- Но он им является тем не менее. Он один из самых блестящих
наших ученых. - Будто она сама являлась таким же столпом, она
добавила: - Мы считаем себя большими счастливцами, что заполучили
его и что он работает у нас. Я боялась, что он покинет нас, когда
он не получил назначения.
- А почему он его не получил?
- Хотите правду?
- Я не могу жить без нее.
Она наклонилась ко мне и приглушила голос, будто декан мог
установить здесь подслушивающую аппаратуру.
- Профессор Таппинджер очень предан своей работе. Он не
занимается политикой. И, откровенно говоря, жена ему не помощница.
- Мне показалось, она хорошенькая.
- Да, она достаточно миленькая. Но она не зрелый человек. Если
бы у профессора был более зрелый партнер... - Предложение осталось
незаконченным. На какой-то момент ее глаза мечтательно
затуманились. Было нетрудно угадать, кого она имела в виду в
качестве зрелого партнера для Таппинджера.
Она направила меня с видом хозяйки в его кабинет, находящийся в
здании факультета искусств, и заверила, что он всегда заходит туда
со своими бумагами перед тем, как отправиться на обед. Она была
права. В одну минуту первого профессор появился, шагая вдоль
коридора, разрумяненный, с блестящими глазами, что говорило о том,
что лекция прошла успешно.
Он протянул обе руки, когда увидел меня:
- Как, это мистер Арчер? Меня всегда удивляет, когда я вижу
кого-либо из мира реальности в этих окраинах.
- А все это нереально?
- Не реальная реальность. Это существует здесь не так долго,
это прежде всего.
- Понимаю.
Таппинджер засмеялся. Вне своего семейства и вдали от жены он
казался более жизнерадостным.
- Мы оба находились здесь достаточно долго, чтобы понять, кто
мы. Но не заставляйте меня стоять. - Он отпер дверь кабинета и
пропустил меня внутрь. Две стены с полками, заваленными книгами,
многие французские без переплетов и собрания сочинений.
- Я думаю, вы пришли доложить о результатах экзамена?
- Частично. С точки зрения Мартеля, это был успех. Он ответил
правильно на все вопросы.
- Даже по поводу шишковидной железы?
- Даже на этот.
- Я поражен, искренне поражен.
- Это может служить комплиментом и вам. Мартель, кажется, был
вашим студентом. Он занимался с вами неделю или две, во всяком
случае, семь лет тому назад.
Профессор бросил на меня тревожный взгляд.
- Как это могло быть?
- Я не знаю, может быть, это простое совпадение.
Я достал фото Мартеля и показал ему. Он склонил голову над ним.
- Я помню этого парня. Он был замечательным студентом, один из
самых замечательных, которые у меня были. Он выбыл как-то
незаметно, даже не попрощавшись.
Его оживление пропало. Теперь он качал головой из стороны в
сторону.
- С ним что-то произошло?
- Не знаю ничего, за исключением того, что он объявился здесь
семь лет спустя с кучей денег и под новым именем. Вы помните, под
каким именем он занимался в вашем классе?
- Таких студентов не забывают: Фелиц Сервантес.
Он снова посмотрел на снимок.
- А кто остальные?
- Гости Теннисного клуба. Сервантес там работал пару недель в
сентябре 1959 года. Он был на неполном рабочем дне, помогал в
уборке.
Таппинджер кашлянул.
- Я помню, он нуждался в деньгах. Одно время я приглашал его
домой, он тогда ел все подряд. Но вы говорите, у него сейчас много
денег?
- По крайней мере, сто тысяч долларов. Наличными.
- Это как раз десятигодовое мое жалование. Откуда они у него?
- Он говорит, что это семейные деньги, но я совершенно уверен,
что он врет.
Он снова посмотрел на фото, будто его немного путало двойное
имя Мартеля.
- Я уверен, что у него нет семьи.
- Вы имеете представление, откуда он происходит?
- Полагаю, что он латиноамериканец, может быть, мексиканец в
первом колене. Он говорил с явным акцентом. Его французский был
лучше английского.
- Возможно, он все-таки француз?
- С именем Фелиц Сервантес?
- Мы не знаем также, настоящее ли это его имя.
- По документам можно узнать его настоящее имя, - сказал
Таппинджер.
- Но в его папке их нет. Предполагалось, что он поступил в
Латиноамериканский Государственный колледж до того, как он оказался
здесь. Может быть, они могут нам помочь?
- Я выясню. Мой прежний студент преподает на французском
факультете в этом колледже.
- Я могу связаться с ним. Как его имя?
- Аллан Бош, - он назвал имя по буквам. - Но я думаю, что будет
лучше, если я сам свяжусь с ним. Мы, университетские преподаватели,
имеем определенные, я бы сказал, подходы, когда разговариваем о
наших студентах.
- Когда я могу узнать результаты ваших разговоров?
- Завтра утром. Сегодня я очень занят. Моя жена ждет меня к
обеду, а я еще должен вернуться обратно, чтобы просмотреть свои
записи к двухчасовому уроку.
Вероятно, на моем лице мелькнула тень неудовольствия, так как
он добавил:
- Послушайте, старина, пойдемте ко мне обедать.
- Я не могу.
- Но я настаиваю. Бесс будет просить также. Вы ей очень
понравились. Кроме того, она может вспомнить что-то и о Сервантесе,
что я позабыл. Помнится, он произвел на нее впечатление, когда был
у нас в гостях. А люди, признаться, не мое ремесло.
Я сказал, что встретимся у него дома. По пути я купил бутылку
розового шампанского. Мой брифкейс начал разваливаться.
Бесс Таппинджер была в хорошеньком голубом платье, с
напомаженными только что губами и в облаке духов. Мне не понравился
игривый огонек в ее глазах, и я начал испытывать сожаление по
поводу бутылки с розовым шампанским. Она взяла бутылку из моих рук
с таким видом, будто собиралась разбить ее о корпус судна.
Обеденный стол был накрыт свежей льняной скатертью,
перекрещенной следами от складок.
- Надеюсь, вы любите ветчину, мистер Арчер. Все, что у меня
есть, - это холодная ветчина и картофельный салат. - Она обернулась
к своему мужу - Папаша, что говорят винные путеводители о ветчине и
розовом шампанском?
- Уверен, что они соседствуют очень хрошо, - произнес он
отрешенно.
Таппинджер утратил свое возбуждение. Стакан шампанского не
возродил его. Он рассеянно жевал свой бутерброд с ветчиной и
задавал мне вопросы о Сервантесе-Мартеле. Мне пришлось признаться,
что его бывший студент разыскивается по подозрению в убийстве.
Таппинджер покачал головой по адресу рухнувших надежд молодого
человека.
Шампанское привело в возбуждение Бесс Таппинджер. Она хотела
нашего внимания:
- О ком вы говорите?
- О Фелице Сервантесе. Ты помнишь его, Бесс?
- Предполагается, что я помню?
- Я уверен, что ты помнишь его - молодой испанец. Он пришел в
наш кружок "Французский ледокол" семь лет назад. Покажите его
фотографию, мистер Арчер.
Я положил ее на льняную скатерть около ее тарелки. Она узнала
Мартеля сразу же.
- Конечно, я его помню.
- Я так и думал, - многозначительно произнес профессор. - Ты
часто вспоминала о нем впоследствии.
- Что вас поразило в нем, миссис Таппинджер?
- Он мне показался приятным, сильным, мужественным. - В ее
глазах блестнул злой огонек. - Мы, факультетские жены, устали от
бесцветных, унылых лиц ученых личностей.
Таппинджер не удержался и возразил:
- Он был блестящим студентом. У него была страсть к французской
цивилизации, являющейся величайшей после Афин, и удивительно
чувствительное восприятие французской поэзии, при этом не забывай о
недостаточности его подготовки.
Его жена наливала новый бокал шампанского.
- Ты гений, папаша. Ты из одного предложения сделаешь
пятидесятиминутную лекцию.
Возможно, она хотела лишь слегка задеть мужа, о чем говорила ее
милая улыбка, но слова прозвучали зло и неуместно.
- Пожалуйста, прекрати звать меня "папашей".
- Но тебе же не нравится, когда я называю тебя Тапсом. И потом -
ты отец наших детей.
- Детей здесь нет, и я вполне определенно не твой "папаша". Мне
всего сорок один.
- Мне только двадцать девять, - сказала она, обращаясь к нам
обоим.
- Двенадцать лет - не большая разница, - он резко прекратил
разговор, будто захлопнул ящик Пандоры. - Кстати, где Тедди?
- В детском саду. Я заберу его после дневного сна.
- Бог мой!
- Я собираюсь в Плазу после обеда, мне нужно сделать кое-какие
покупки.
Конфликт между ними, затихший на момент, вспыхнул с новой силой.
- Ты не можешь. - Лицо Таппинджера побледнело.
- Почему?
- Я заберу "фиат". У меня в два часа лекция. - Он посмотрел на
часы. - По сути, я должен отправиться в колледж уже сейчас. Мне
нужно подготовиться.
- У меня не было возможности поговорить с вашей женой, - сказал
я.
- Понимаю. Сожалею, мистер Арчер. Дело в том, что я должен быть
пунктуальным, как часы, в буквальном смысле слова, как рабочий на
конвейере. А студенты становятся все больше и больше продуктом
такого конвейерного производства, приобретающего тонкую прокладку
образованности, когда мы за этим следим. Они учат неправильные
глаголы. Но они не знают, как вставлять их в предложения. На деле
