Маккендрик был у себя и выглядел точно так же, как семь или восемь
часов назад. Под глазами у него набрякли синяки, но взгляд был
внимательным и острым, а щеки свежевыбриты.
- Кажется, вы не выспались, - заявил он.
- Я вовсе не ложился, пытался найти Бетти Сиддон.
Маккендрик так глубоко вздохнул, что даже кресло под ним жалобно
заскрипело.
- Ну что вы так волнуетесь из-за этого? Не можем же мы двадцать
четыре часа в сутки следить за каждым шагом каждого репортера в городе!
- Я знаю, но это особый случай. Мне кажется, стоит обыскать дом
Джонсонов.
- У вас есть какие-то основания утверждать, что мисс Сиддон находится
там?
- Ничего конкретного. Но есть вероятность, даже подозрение, что
именно там находится украденная картина. Она уже бывала в руках миссис
Джонсон и в руках ее сына Фреда.
Я напомнил Маккендрику все, что было нам известно: что Фред Джонсон
украл или взял картину из дома Баймееров и что она была украдена из музея
или, если верить более ранней версии Фреда, - из дома Джонсонов. К этому я
прибавил информацию Джесси Гейбл, что изначально Витмор купил эту картину
у миссис Джонсон.
- Все это весьма интересно, - равнодушно протянул Маккендрик, - но
сейчас у меня нет времени на поиски мисс Сиддон. И нет времени заниматься
поисками пропавшей украденной или потерянной картины, к тому же, скорей
всего, не имеющей особой цены.
- Но девушка того стоит! А картина - ключ ко всей этой треклятой
загадке!
Маккендрик тяжело облокотился о стол.
- Это ваша девушка, не так ли?
- В этом я еще не уверен.
- Но вы интересуетесь ею?
- Очень, - ответил я.
- А пропавший портрет - это та самая картина, найти которую поручили
вам, не так ли?
- Ну, так.
- И поэтому вы считаете, что она - ключ к загадке?
- Этого я не говорил, капитан. Думаю, и девушка, и картина, играют
немаловажную роль, независимо от моего личного к ним отношения.
- Это вы так думаете. Мне бы хотелось, чтобы вы сходили в ванную и
внимательно глянули на себя в зеркало. Кстати, можете воспользоваться моей
электробритвой, она в шкафчике за зеркалом. Свет зажигается внутри, слева.
Я отправился в крошечную ванную кабинку и всмотрелся в свое лицо. Оно
было бледным и измученным. Я скорчил гримасу для оживления зрелища, но
выражение глаз осталось неизменным - стеклянным и мутным одновременно.
Я умылся и побрился, что несколько улучшило мой вид, но не прогнало
тревогу и усталость, волнами бродившие в моем теле.
Когда я вернулся в кабинет, Маккендрик присмотрелся ко мне
повнимательней.
- Вам лучше?
- Немного лучше.
- Сколько времени вы не ели?
Я глянул на часы, было без десяти семь.
- Часов девять-десять.
- И не сомкнули глаз?
- Нет.
- Ладно, пошли завтракать. Джой открывает в семь.
Джой содержал рабочую столовую, у стойки и за столиками было уже
достаточно много клиентов. В прокуренном зале царила атмосфера легкой
шутки, словно наступающий день мог оказаться не самым скверным. Мы сели за
столик визави. За кофе в ожидании завтрака мы обговорили весь ход
следствия и я огорченно припомнил, что не рассказал ему о своем разговоре
с миссис Хантри. А рассказать следовало прежде, чем он узнает это сам,
если еще не узнал. Я намеревался сделать это в ближайшее время, но отложил
объяснение до момента насыщения.
Мы оба съели яичницу с ветчиной и гренки с сыром. Я заказал на
закуску шарлотку и порцию ванильного мороженого. Покончив с завтраком, мы
заказали еще по чашке кофе.
- Вчера вечером я навестил миссис Хантри, - выложил я.
Его лицо застыло, а в уголках губ и глаз прорезались морщинки.
- Я же просил вас не делать этого!
- Мне это казалось неизбежным. Каждый из нас, капитан, действует в
соответствии со своими полномочиями.
- Несомненно.
Я имел в виду, что свобода его движений была связана различными
политическими соображениями. Он был железной рукой этого города,
сконцентрировавшей в себе всю его мощь и силу, но эту силу он мог
использовать лишь в соответствии с пожеланиями обывателей. Даже сейчас он,
казалось, вслушивался в нестройный хор его голосов, словно заполнявший
длинный зал столовой, где мы сидели.
Постепенно мышцы его лица смягчились, оно больше не напоминало глыбу
цемента, глаза оставались холодными.
- И что же вы узнали от миссис Хантри?
Я достаточно подробно рассказал ему обо всем, особо подчеркнув роль
мужчины в коричневом, останки которого выкопали Рико и миссис Хантри. Он
даже покраснел от потрясения.
- Она вам сказала, откуда взялся этот тип?
- Скорей всего, до того он находился в госпитале для инвалидов.
Маккендрик стукнул кулаком по столу, посуда со звоном подпрыгнула.
Все, кто сидел по близости должны были слышать этот шум, но никто даже не
обернулся.
- Какого черта вы раньше не сказали мне об этом?! Ведь если он
когда-нибудь находился в госпитале, мы сможем провести идентификацию этих
костей!
Он бросил на стол три доллара, встал с кресла и быстро вышел из зала.
Я также расплатился и вышел на улицу. Шел девятый час, город
просыпался. Я шел по главной улице, надеясь проснуться вместе с ним, -
пока не оказался перед зданием редакции.
Никто ее не видел и ничего о ней не слышал.
Вернувшись на стоянку, я взял машину и поехал в сторону побережья.
Меня вела тайная мечта: если вернусь в номер, где началось мое приключение
с Бетти, то застану ее там.
Ее не было. Я рухнул на кровать и попытался забыть обо всем.
Но меня преследовали сны о злобных покойниках.
Я проснулся отдохнувшим в ярком свете дня. Мои часы показывали почти
двенадцать. В окно был виден залив, расчерченный закрытыми жалюзи на
длинные, светлые, поблескивающие полосы. Несколько яхт, пользуясь легким
полуденным ветерком, выходили в море. Внезапно память подсунула мне некую
существенную подробность.
Шериф Бротертон рассказывал мне в Аризоне о солдате по имени "Вильсон
или Джексон", который был другом Вильяма, убитого сына Милдред Мид. Шериф
говорил, что после войны получил от него открытку из госпиталя для
инвалидов в Калифорнии.
Сняв трубку, я заказал разговор с конторой шерифа Бротертона в
Копер-Сити и после недолгого ожидания услышал его голос.
- Вы очень удачно поймали меня, Арчер, я как раз собирался на ленч.
Как поживает дочурка Баймееров? Надеюсь, она в безопасности в кругу своей
семьи?
- Она дома. А в безопасности ли, - не знаю.
- Как?! В собственной семье?! - видимо, Бротертон был уверен, что
спасая Дорис, мы подарили ей счастье и райское блаженство.
- Она не слишком уравновешена и находится в сложных отношениях с
отцом. И уже если мы заговорили о нем, мне хотелось бы задать вам один
вопрос. Заранее прошу прощения, если повторяюсь. Но не был ли Баймеер
каким-либо образом причастен к закрытию дела об убийстве Вильяма Мида?
- Да, вы уже спрашивали об этом. Я сказал вам, что не знаю.
- Но это возможно?
- У Баймеера не было ни малейшего повода для этого! Тогда он был
близко связан с матерью Вильяма. Я не говорю вам ничего такого, что близко
связан с матерью Вильяма. Я не говорю вам ничего такого, что бы не было
широко известно.
- А Милдред Мид настаивала на продолжении следствия?
- Мне не известно ее мнение, об этом она не говорила на более высоком
уровне, - голос его становился все слабее, словно готов был вот-вот
умолкнуть.
- Милдред Мид не настаивала на этом, чтобы Ричарда Хантри вызвали из
Калифорнии для дачи показаний?
- Я не помню, чтобы она этого требовала. Что вы ищете, Арчер?
- Не знаю, пока не найду. Но одно ваше сообщение относительно дела
Мида может оказаться весьма важным. Вы вспоминали, что сослуживец Вильяма
приезжал в Аризону и говорил с вами о его смерти...
- Да, это так. Я даже недавно подумал о нем. Знаете, он со мной
связался уже после войны, прислал открытку из Лос-Анджелеса, из госпиталя
для инвалидов. Спрашивал, нет ли новых сведений по делу Вильяма Мида. Я
ответил ему, что нет.
- Вы не помните, как он подписывался в этой открытке?
- Кажется, Джексон... - поколебавшись с минуту, сказал шериф. -
Джерри Джексон... У него был очень плохой почерк...
- А может, Джерри Джонсон?
Шериф снова умолк. Я слышал треск и неясные отголоски чужих
разговоров - полузабытые тени, снова призванные в жизнь.
- Кажется, да, - наконец, отозвался он. - Кажется, эта открытка
сохранилась среди моих бумаг. Я надеялся, что смогу когда-нибудь послать
этому бедняге какой-то конкретный ответ. Но этого так и не случилось...
- Возможно, вы еще сделаете это когда-нибудь, мистер.
- Во всяком случае, я не теряю надежды.
- Вы кого-нибудь подозревали, шериф?
- А вы?
- Нет. Но я не вел следствия по этому делу.
Видимо, эта тема была для Бротертона весьма болезненной.
- Я тоже, - с горечью сказал он, - у меня это дело отобрали.
- Кто?
- Люди, обладавшие достаточной властью, чтобы это сделать. Я не
намерен называть фамилии.
- Ричарда Хантри подозревали в убийстве брата?
- Это не секрет. Я говорил вам, что его спешно вывезли за границу
штата. Насколько мне известно, больше он сюда не возвращался.
- Значит, между ними был конфликт?
- Не знаю, можно ли это назвать конфликтом. Скорее здоровое
соперничество, конкуренция. Оба хотели быть художниками. Оба хотели
жениться на одной девушке. Можно сказать, что Ричард выиграл оба раунда. А
впридачу заграбастал все фамильное достояние.
- Но его счастье длилось лишь семь лет...
- Да, я слышал об этом.
- Вы не думали о том, что могло с ним случиться?
- Нет, не думал. Это не моя территория. Кроме того, у меня договорена
встреча, и я вынужден прервать разговор, потому что опоздаю. До свидания.
Он резко бросил трубку. А я вышел в коридор и постучал к Паоле, за
дверью раздались ее тихие шаги.
- Кто там?
Я назвался, дверь открылась. Девушка выглядела так, словно ее, как и
меня, преследовали кошмары, и она еще не проснулась окончательно.
- Что случилось?
- Мне нужно еще кое-что узнать.
- Я вам уже все рассказала.
- В этом я не уверен.
Она попыталась закрыть дверь, но я ее придержал. Это противостояние
длилось некоторое время.
- Разве ты не хочешь знать, кто убил твоего отца, Паола?
Она внимательно присмотрелась ко мне, но в ее темных глазах я не
увидел надежды.
- А ты точно это знаешь?
- Буду знать. Но мне необходима твоя помощь. Можно мне войти?
- Я выйду к тебе.
Мы устроились в плетеных креслах у окна в конце коридора, причем
Паола отодвинула свое кресло так, чтобы ее не было видно в окно.
- Чего ты боишься, Паола?
- Глупый вопрос! Позавчера убили моего отца, а я до сих пор сижу в
этом паршивом городишке!
- Кого ты боишься?
- Ричарда Хантри. Это наверняка он. Здесь его считают великим героем,
потому что никто не знает каким сукиным сыном он был!
- Ты его знала?
- Да нет, я слишком поздно родилась. Но отец и мама знали его очень
хорошо. В Копер-Сити о нем рассказывали удивительные истории, о нем и его
сводном брате, которого звали Вильям Мид.
- Какие истории?
Между ее черными бровями пролегли две глубокие морщины.
- Я слыхала, что Ричард Хантри Украл картины брата. Они оба были
способными художниками, но настоящий талант был у Вильяма. Ричард
копировал его стиль, а когда Вильяма призвали в армию, зацапал рисунки и
картины и выдал их за свои. И его девушку увел.
