- Штат, федеральные и местные власти объединили свои усилия для
поисков таинственного Кирби Винтера и его сообщницы, Вильмы Фарнхэм.
Прошлым вечером Артур Вара, официант из отеля на побережье подал в суд на
Кирби Винтера за нападение с нанесением побоев. Версия, разработанная
полицией, следующая - Винтер, которого репортеры загнали в его номер,
пробрался в соседний, откуда заказал завтрак, а когда появился Вара,
оглушил его, переоделся в форму официанта, пробрался мимо репортеров к
лифту и бежал из отеля. Обнаружить его до сих пор не удалось.
Бонни Ли повернулась и вопросительно посмотрела на Кирби. Тот
виновато кивнул.
- Доктор Роджер Фарнхэм, адъюнкт-профессор Флоридского университета,
старший брат Вильмы Фарнхэм, сообщил, что после короткого интервью,
взятого у нее прессой, мисс Фарнхэм, покинула свою квартиру, где жила
одна, захватив с собой кое-какие вещи. С тех пор ее никто больше не видел.
Полиция установила, что мисс Фарнхэм и Винтер тайно встречались в одном из
отелей Майами во время его редких возвращений из многочисленных поездок за
границу.
- Всех продолжает интересовать, что сталось с исчезнувшими двадцатью
семью миллионами долларов, переданными в "Проекты О.К." Корпорацией
Креппса по непосредственному указанию Омара Креппса, международного
финансиста, скоропостижно скончавшегося на прошлой недели. Предполагается,
что Винтер и Фарнхэм тщательно планировали эту грандиозную аферу в течение
длительного времени. В нее, в частности, включалось уничтожение всей
документации и способ исчезновения из страны, который, по всей
вероятности, и был реализован прошлой ночью.
- Кроме обвинения в нападении на официанта, Винтеру, а также Фарнхэм,
будет предъявлено обвинение в незаконном присвоении двадцати семи
миллионов долларов. Вчера в полночь Корпорация Креппса объявила о
назначении награды в десять тысяч долларов за любую информацию, которая
поможет задержать одного или обоих беглецов. Кроме того, Винтеру и Фарнхэм
предъявлен гражданский иск. Налоговые и иммиграционные власти заявили о
своем намерении вызвать их в суд.
- Рост Винтера - шесть футов и полдюйма, вес - около ста девяносто
фунтов, волосы светлые, глаза темно-синие, возраст - тридцать два года, на
левой скуле - небольшой серповидный шрам, чисто выбрит, вежлив, речь
негромкая, очень умен, внушает доверие.
Бонни Ли подошла и выключила приемник.
- Ты теперь знаменитость, милый. - Она дотронулась до его щеки. -
Откуда у тебя этот шрам?
- Одна девочка ударила меня камнем, когда мне было шесть лет. - Кирби
взял ее за руку и нащупал шрам, который заметил утром.
- А твой шрам откуда?
- Ударила зубастого молокососа, ущипнувшего меня. Мне было
одиннадцать лет.
- Тебе нужны десять тысяч долларов?
- Хвала господу, милый, такой нужды в деньгах я никогда не
испытывала. Ты можешь назвать хоть что-нибудь, за что они не собираются
привлечь тебя к суду?
- Разбой и убийство.
- Продолжай в том же духе. Может быть, тебе повезет. Милый, давай-ка
я тебя поскорее отвезу на яхту, пока они не успели напасть на твой след.
- Или пока я не буду настолько напуган, что не смогу выйти на улицу.
Кирби надел шляпу, очки и проверил карманы. Вернувшись, он взял
забытые золотые часы с полочки у телефона. "Спасибо за все, дядюшка Омар",
- подумалось с обидой.
- Сколько времени добираться до этой бухты?
- Около десяти минут.
Прежде чем выходить, Кирби поцеловал ее. Они постояли, прижавшись
друг к другу. Бонни Ли взглянула на него.
- Хорошо тебе было?
- Лучше, что можно выразить словами.
- Я сейчас заплачу, Кирби! Ладно, пошли.
"Санбим", как прикинул Кирби, был примерно трехлетнего возраста,
побитый и грязный. Корпус уже начал ржаветь. Но двигатель завелся
мгновенно, и машина с тарахтением рванулась с места, так что Кирби едва
успел подхватить шляпу.
Было почти девять. Бонни Ли управляла автомобилем, высоко держа
загорелые руки на руле - подбородок кверху, глаза прищурены, сигарета в
углу рта. Она умело переключила скорость, легко перестраивалась из одного
ряда в другой, с лихой небрежностью шла на обгон. Очень скоро Кирби понял,
что девушка прекрасно водит машину и почувствовал себя в полнейшей
безопасности в этой маленькой шумной желтой тарахтелке.
Автомобиль выехал на побережье и повернул на север; они миновали три
квартала и увидели вдали бухту. Бонни Ли начала быстро сбавлять скорость,
но тут у въезда в бухту Кирби заметил полицейский патруль. Девушка вновь
нажала на газ, и они промчались мимо не сворачивая. Повернули на следующем
перекрестке. Машина остановилась.
- Все. Эта лазейка для тебя закрыта, - сказала она.
- Черт подери, что же теперь делать!
- Сиди тихо и предоставь разобраться Бонни Ли. Как называется яхта?
- "Глорианна".
Под сиденьем она нашла газету и протянула ему.
- Прикройся ею, милый. Я скоро вернусь.
Бонни Ли отсутствовала пятнадцать бесконечных, невыносимых минут.
Когда наконец она вернулась, то сразу села за руль. Они двинулись на
запад, нашли торговый центр и припарковались возле него, среди множества
других машин.
- Прости, что меня так долго не было, - сказала она. - Понадобилось
время, что бы найти подходящего полицейского-одиночку и расколоть его.
Твоя "Глорианна" уже отчалила - за двадцать минут до нашего появления. А
за десять минут приехала полиция. На сколько я смогла выяснить, им удалось
узнать, что твои вещи из какого-то дешевенького отеля перевезли в
"Элайзу", а потом погрузили на борт "Глорианны". Поэтому они решили, что и
сам ты находишься там же. Они считают, что теперь тебе никуда от них не
деться, потому что береговой охране уже дали знать и с минуты на минуту
ждут вестей о твоем задержании. Знаешь, они уверены, что и двадцать семь
миллионов тоже находятся на борту, так что места себе не находят, бедняги,
от нетерпения. Было бы любопытно узнать, что же погрузили на "Глорианну"?
- Так ерунда. Личные вещи. Все вместе не стоит и двухсот долларов.
Есть даже пара коньков.
- Пресвятая дева Мария! Коньки!
- Мне некуда теперь деваться, Бонни Ли.
- Я бы очень хотела выслушать все с самого начала. Может быть,
вернемся назад к Берни?
- Я бы не хотел туда возвращаться.
- Что нам нужно сейчас, так это где-нибудь спокойно поговорить.
Последнее место, где они станут искать тебя - это общественный пляж.
О'кэй?
- О'кэй, Бонни Ли.
Рев автомобиля делал всякий разговор во время езды невозможным. И вот
около десяти часов утра они уже сидели на скамейке в маленьком открытом
павильоне и смотрели через широкую полосу пляжа на голубые волны
Атлантического океана. Несмотря на то, что стоял будний апрельский день,
на пляже загорали сотни людей. Спрятаться было некуда, побег сорвался.
Кирби чувствовал себя загнанным и беспомощным.
- Давай выкладывай все, как есть, и тебе станет легче, милый.
Он рассказал ей все. Нарисовал серую неотвратимую вереницу фактов без
единой краски и проблесков надежды. Чем дальше рассказывал, тем больше
мрачнел. Начал Кирби с совещания, которое состоялось после похорон дядюшки
Омара, и завершил рассказ утренним звонком Джозефа.
Замолчав, он опустошенно посмотрел на нее и спросил после паузы:
- Думаешь, стоит попытаться объяснить им все это?
- Кто же тебе поверит? Черт возьми, Кирби, да они подумают, что ты
водишь их за нос.
- Но ты, ты-то веришь мне?
- Я люблю тебя. Ты помнишь? Во всяком случае, я помню! Но даже мне
поверить в твою историю, клянусь богом, нелегко, а уж всем остальным!..
Да, трудно поверить. А Карла! Что за странное имя! Милый, после тех троих,
ты, должно быть, действительно был приятно удивлен, когда я запрыгнула к
тебе в постель.
- Что же мне делать?
- Снять штаны и бегать.
- Так я и знал, что ты скажешь что-нибудь в этом роде.
- Если обе твои девицы сейчас на яхте, береговая охрана уже задержала
их. И эти Джозеф с Карлой попали в неприятную переделку.
- Я в этом не сомневаюсь.
Кирби непроизвольно достал из кармана золотые часы дядюшки Омара и
принялся задумчиво вертеть их в руках. Завел, открыл крышку и вытянул
головку, чтобы поставить правильное время. На циферблате располагались
часовая, минутная и секундные стрелки; последняя заметно передвигалась.
Была еще и четвертая, неподвижно застывшая на двенадцати, серебряная, в
отличие от остальных трех, золотых. Кирби стало интересно, зачем нужна эта
четвертая стрелка. Нажав на головку, он неожиданно обнаружил, что
одновременно нажимая и поворачивая ее, может перевести серебряную стрелку
в другое положение.
Но едва только он произвел эти манипуляции наступила странная тишина
и в глазах у него потемнело. В первое мгновение Кирби подумал, не стало ли
ему плохо с сердцем. Навалилась такая тишина, что он услышал, как стучит
кровь в висках. Еще не вполне осознав случившееся, он задал себе вопрос,
что с ним, и сделал было усилие, чтобы понять - но тут откуда-то изнутри
стал подниматься леденящий, лишающий всякой способности рассуждать, темный
ужас, в котором потонул этот порыв любознательности. Страх перед
неизвестным подавляет в человеке все человеческое, отнимает у него то, чем
он отличается от животных. Страх перед неизвестным отбрасывает человека
туда, откуда он пришел: в пещеры, в ночь, и омытые адреналином мышцы
напрягаются для резкого прыжка, для безоглядного бегства.
Кирби вскочил на ноги, тяжело, прерывисто дыша, и дрожащей рукой
сорвал с глаз темные очки. Он ощутил странное сопротивление воздуха, как
будто подул ровный сильный ветер, которого он не слышал - подул и со всей
силой надавил на него. Мир вокруг был неподвижным; на всем лежал
неприятный бледно-красный отсвет. Раньше он не раз видел это - когда
смотрел через глазок фотоаппарата с красным фильтром, установленном на
объективе.
Но тогда он видел еще и непрерывное движение. Теперь он попал в
розовую пустыню, или в сад со скульптурами, или внутрь картины Дали,
наполненной ужасом неподвижности в потерянном времени.
Единственная волна, протянувшаяся вдоль всего пляжа, уже образовала
барашек на своем гребне, да так и застыла, не успев рухнуть на берег.
Чайка из розового камня висела на невидимых проводах. Кирби повернулся и
посмотрел на девушку, которая только что с ним разговаривала. У нее сейчас
был неприятный цвет лица, а губы казались совсем черными. Мгновение, в
котором она застыла, вместило в себя руку, поднятую в каком-то
незавершенном движении, полуоткрывшиеся губы, язык, который только что
коснулся верхней кромки зубов... безжалостная неподвижность тела, лежащего
в гробу.
Кирби крепко зажмурил глаза, потом открыл. Ничего не изменилось. Он
посмотрел на золотые часы: секундная стрелка не двигалась. Тогда он
взглянул на свои наручные. Эти тоже остановились. Он перевел взгляд
обратно на золотые часы и наконец заметил почти незаметное движение
таинственной серебряной стрелки обратно к двенадцати. Кирби поднес часы к
уху, и ему показалось, что он слышит слабый гул - словно удаляющуюся
музыкальную ноту. Сперва серебряная стрелка уперлась в цифру десять.
Сейчас она уже показывала без семи минут двенадцать. Естественно
предположить, что он находится в мире красного безмолвия три минуты.
Кирби сделал два осторожных пробных шага и опять почувствовал
странное сопротивление воздуха. Его туфли, казалось, весили двадцать
