кровать, повернувшись к Кирби боком. Ее силуэт стал резким и отчетливым.
Вытащив из сумочки небольшую щетку, она старательно расчесала шапку своих
светлых волос. Затем зажгла две сигареты и, потянувшись, отдала одну из
них Кирби.
- Дьявольщина, - произнесла она задумчиво. - Нельзя же завоевать
всех.
Кирби вдруг понял, насколько поразительно хорошо у него на душе. Как
в детстве, ему захотелось лихо промчаться без рук на новеньком
хромированном велосипеде, по главной улице, размахивая американским
флагом. Хотелось разбежаться и с разгону взлететь на стену. Или встать на
руки и так дирижировать ликующим оркестром, зажав палочку между пальцами
ног. Бонни Ли была великолепна. Она ему безумно нравилась.
- Что, черт возьми, тебя так развеселило?
- Извини. Я и не заметил, что смеюсь.
- А чем ты зарабатываешь на жизнь, милый?
- Сейчас как раз меняю работу.
- И в чем же состоит твоя работа?
- Я занимаюсь вложением капитала... в некотором смысле...
- Вложением? - Бонни Ли хитро взглянула на Кирби и расхохоталась. - И
по ночам тоже?
Кирби тоже рассмеялся, уловив намек в ее словах.
- Ну и как последнее вложение? Выгодное? - продолжала смеяться Бонни
Ли.
- Так ты сама сказала: все было замечательно.
- Но ведь и ты присутствовал при этом. Разве нет, милый? Не так уж ты
крепко спал, это точно. Или хочешь теперь получить медаль за доблесть?
Клянусь богом, я все надеюсь когда-нибудь встретить мужчину, которому не
нужно говорить, что он лучший в мире! И что с вами, мужиками, делать?
Девушки мечтают быть просто Любимыми и Желанными, а вы, проклятые, даже из
любви какие-то Олимпийские игры устраиваете. Чего вы все усложняете?
Сперва бегаете кругами, а потом обязательно надо что-то объяснить,
доказать. Как будто вы совершили нечто особенное, вот ведь подвиг! Точно
любой кролик не может делать то же самое - только быстрее и чаще. Ты
получил положительную оценку, и хватит об этом. Хватит! О'кэй?
- Сожалею, что я упомянул...
- Я тоже, милый. Я тоже. Разговоры на эту тему наводят на меня
смертельную скуку. Это все равно как съесть бифштекс, а потом сидеть среди
объедков и вспоминать, какой он был чудесный. Или, когда хочется пить,
напиться до отвала чем-нибудь холодненьким, а после, разглядывая стакан,
обсуждать, какой температуры был напиток. Во имя спасителя...
- Я же сказал: я сожалею, что упомянул об этом!
- Пресвятая дева Мария, тебе не следует кричать на меня, приятель!..
А знаешь, ты, похоже, заводной!
- Я очень спокойный человек! И всегда был таким! Я никогда не теряю
самообладания! Отвяжись от меня, ясно!
- Кирк, милый, ты очень возбужден. Здесь есть что-нибудь перекусить?
- Немного холодной ветчины и ржаной хлеб.
- Я сейчас сделаю пару бутербродов, и у нас сразу улучшится
настроение. Тебе известно, что уже три часа ночи?
Бонни Ли слезла с кровати и направилась в крошечную кухоньку,
предварительно включив там яркую лампу. Приподнявшись на подушках, Кирби
следил за ней. Казалось, ее длинные загорелые ноги были вырезаны из
красного дерева, тщательно отполированного. Он любовался тем, как легко и
непринужденно она двигалась, как плавно ходили гладкие упругие мышцы на ее
спине, шее и плечах. И от мысли, что это прелестное существо недавно
принадлежало ему, в душе Кирби стала разливаться чудесная
удовлетворенность, какую прежде он никогда не испытывал. У него даже
возникло вдруг желание взять откуда-нибудь камень побольше и крепко
стукнуть им себя по голове - за то, что так долго лишал себя самых
восхитительных ощущений.
Бонни Ли в кухне принялась что-то тихонько напевать. Когда она пела,
ее голос становился низким. Мелодия и слова песни показались ему ужасно
знакомыми.
- Билли! <знаменитая американская джазовая певица> - осенило его.
Она повернулась и улыбнулась ему сквозь дверной проем.
- Господь сохрани ее душу! Я крутила ее пластинки до тех пор, пока
они не начинали хрипеть. Тогда я покупала новые. И так без конца. Если б
не они, я никогда бы не сделала карьеры, милый. У тебя есть какие-нибудь
любимые ее песни?
- "Господь благослови Чили".
Бонни Ли радостно всплеснула руками.
- Вот совпадение! Кирк, милый, это же моя песня! Семь тысяч раз я
пела ее для себя и для зрителей, и всегда у меня заново начинало щемить
сердце. Когда я думала об этой несчастной брошенной девушке, о том, как
обошлась с ней жизнь, я готова была заплакать. Мы поедим, и я спою тебе
эту песню. Ты закроешь глаза, и тебе покажется, что Билли вернулась.
Послушай, здесь есть красное бургундское. Хочешь, я принесу его со льдом,
в длинном бокале?
- С удовольствием, Бонни Ли.
Она принесла на подносе толстые бутерброды с ветчиной и вино в
высоких бокалах. В жизни он не ел ничего более вкусного!
- Я ночной человек, - говорила Бонни Ли, энергично работая челюстями.
- Три часа, четыре - я быка могу в это время съесть.
- Но на солнце ты тоже немало времени проводишь.
- Угу! Обычно я ставлю будильник на полдень. По пять раз проплываю
пятьдесят метров в бассейне, а в промежутках поджариваюсь. Держит в форме,
как ты считаешь?
- В отличной форме, Бонни Ли.
Она унесла поднос и принесла еще вина. Когда и это было выпито, Бонни
Ли отставила бокалы в сторону и сказала:
- А теперь закрой глаза и послушай Билли.
Она красиво спела песню. Голос был мягким и нежным. Пела она с
закрытыми глазами, слегка раскачиваясь.
- "...Настоящая любовь, как хлеба корка. Ничего не поможет тебе, не
бери слишком много..."
Взяв последнюю ноту, она открыла заблестевшие глаза.
- Тебе понравилось, Кирк, милый? Ты ведь все знаешь о Билли, ты
попросил именно эту песню - и все, что началось так ужасно, вдруг
совершенно изменилось. Чувствуешь?
- Да, Бонни Ли.
- Я страшно не хочу, чтобы ты неправильно меня понял, Кирк. Ведь это
действительно первый раз в моей жизни, когда я была знакома с мужчиной так
недолго.
- Я все правильно понимаю, Бонни Ли.
Она спрыгнула с кровати, выключила свет и в темноте вернулась назад.
Немного погодя она спросила:
- Кирк, милый, почему тебя всего так трясет?
И еще немного погодя:
- Знаешь, у тебя руки как лед.
И еще немного позже:
- Милый, неужели это для тебя так много значит?
И когда она поняла, что действительно так, то нежно прошептала:
- Тогда для меня это значит в десять раз больше. О чем я сейчас тебе
скажу. Слушай. Пресвятая дева Мария, я по уши влюбилась в этого
светловолосого, то холодного, то вспыльчивого янки с дурным характером,
игрока, оставшегося без работы, но такого сладостно-нежного, что я в любой
момент готова заплакать. А теперь все, больше никаких разговоров...
8
Оса величиной с чайку уселась в нескольких дюймах от его лица. У осы
была широкая нахальная рожа, серо-зеленые глаза, длинные густые
молочно-белые волосы и пухлый рот, густо намазанный помадой. Она зло
причмокивала губами и покачивала жалом. Еще у нее были большие жесткие
крылья, которые казались сделанными из фарфора. Время от времени крылья
начинали вибрировать, издавая резкий звук, и становились почти невидимыми.
Вдруг оса исчезла. Звенел телефон. Кирби сел, чувствуя себя
затерянным во времени и пространстве, и в любой момент ожидая нового
нападения гигантской осы.
Он сидел на огромной кровати в затененной комнате, в которую
пробивались лучи утреннего солнца. Еще не до конца очнувшись, весь в
невольном смятении после сна, Кирби механически считал звонки телефона.
Внезапно на противоположном краю кровати он увидел то, что заставило его
вздрогнуть: разметавшиеся по подушке локоны, нежную загорелую шею, частью
прикрытую светлыми шелковистыми волосами, темно-коричневое плечо и
чудесный контур женского тела, вырисовывающийся под бледно-голубой
простыней. Воспоминания о прошедшей ночи сладкой лавиной хлынули в
пробужденное сознание. Первое прикосновение было так чувствительно, что на
мгновение сделалось почти больно, а затем бесконечно хорошо, словно игла
вонзилась ему в сердце и через нее полилась дивной сладости патока.
...тринадцать, четырнадцать, пятнадцать. Телефон продолжал
надрываться. Никто иной, кроме Бетси Олден, не стал бы так долго ждать,
когда снимут трубку. Она давала ему понять, что это она.
...девятнадцать, двадцать, двадцать один...
Кирби нашел телефон на полке, слева от панели управления.
- Я слушаю.
- Доброе утро, Кирби, - сказал Джозеф, богатый баритон которого таял
от приторной доброжелательности.
- ...Э... как...
- На сей раз ты действительно нас очень сильно утомил, Кирби. Но ты
будешь немедленно прощен, если сейчас же согласишься оставить эту игру в
прятки и начнешь сотрудничать с нами. Теперь у тебя, между прочим,
неприятности уже нешуточные. Твое жестокое нападение на бедного официанта
было грубой ошибкой. Так что, советую решать скорее. Учитывая твою
ловкость, мы думаем, ты прекрасно сможешь сам пробраться незаметно на борт
"Глорианны". Слушай внимательно, мой мальчик. Яхта находится в бухте
Бискайн, шестой причал. Ждем тебя на борту не позже десяти.
- А сколько сейчас времени?
- Двадцать минут восьмого. Ты должен успеть.
- Но я...
- Филиатра, точнее Бетси, очень глупый, упрямый и эмоциональный
ребенок. Она только пытается казаться умной. Эти попытки дилетанта сыграть
ферзевый гамбит против гроссмейстера просто смешны. Возможно, она
рассчитывала на нашу сентиментальность. Но мы не страдаем
сентиментальностью, запомни это. Она пыталась использовать тебя для борьбы
с нами. Трудно это понять, последовательностью ее действия не отличаются.
Готов поздравить тебя с тем, что ты ей не доверился до конца. Теперь она
согласна сотрудничать с нами. Оказывается, за короткое время вы уже успели
очень понравиться друг другу? Впрочем, это мелочи. Главное же, Кирби, нам
нужно срочно с тобой встретиться. С тобой и с мисс Фарнхэм. Кстати, Карла
так сильно хотела пообщаться с мисс Фарнхэм, что нам пришлось пригласить
ее сюда. Она появится здесь с минуты на минуту. Мы не станем задавать ей
разные неприятные вопросы, скажем, до десяти часов. Договорились?
- Что вы пытаетесь...
- Я хочу только убедить тебя, что ты должен как можно скорее
присоединиться к нам. Конечно, рассчитываю на то, что ты человек
порядочный и не забудешь Бетси. Она ведь девушка весьма хрупкая, может не
выдержать... Ты понимаешь, что я имею в виду? Так что давай, Кирби, не
теряй чувства реальности и помни все время, что без нас тебе все равно не
выкрутиться. Мы будем ждать тебя.
Джозеф повесил трубку.
Кирби взглянул на свою руку и отметил, что пальцы у него дрожат.
Медленно поднялся и обошел кровать. Присев на корточки, долго смотрел в
лицо спящей Бонни Ли, думая, что сердце его сейчас разорвется от бьющих
через край чувств.
Это нежное, невинное, чистое лицо загорелым пятном выделялось на
белизне подушки. Выпростанная рука покоилась рядом. Рука была тонкой, но
мускулистой, как у крепкого пятнадцатилетнего мальчишки. В свете утреннего
солнца Кирби увидел тонкий след шрама на тыльной стороне ладони и невольно
задумался над тем, откуда у нее это.
Наконец, очнувшись, он положил руку на теплое голое плечо и осторожно
потряс спящую девушку.
- Бонни Ли, дорогая. Эй! Бонни Ли!
Если не считать появления нескольких недовольных морщинок на лбу и
