разговор. Мы заключили первую сделку.
-- То есть к распространению наркотиков тебя привлек
начальник полиции?
-- Да.
-- А впервые ты получил наркотики у Толстяка Сэма?
-- Нет. У Джеффа. Прямо в школе. Бесплатно. У него был
излишек. Он дал их мне. Так как я был сыном директора, они
решили, что затянув меня, обеспечат себе дополнительное
прикрытие. Во всяком случае в школе. Несколько месяцев спустя
Джефф отказал мне и послал к Толстяку Сэму. Он сказал, что я
требую слишком много. Некоторое время, пока Джефф не
застрелился, мне приходилось платить за наркотики.
-- Где ты брал деньги?
-- Трижды грабил родителей.
-- Собственный дом?
-- Да. Я боялся влезть к кому-то еще. Я же был ребенком.
Особенно жалел, что пришлось украсть цветной телевизор.
-- Родители не подозревали тебя?
-- Нет. Они просто сообщали о кражах Каммингсу. И, получив
страховку, покупали новые вещи.
-- Родители знают, что ты наркоман?
-- Да. Наверное, знают.
-- Они никогда не говорили с тобой об этом?
-- Нет. Отец не хочет поднимать шума. В конце концов он
директор школ округа.
-- Хорошо, Гамми, ты подожди, а я напечатую все, что ты
сказал.
Показания Гамми заняли почти целый лист. Он подписал все
три экзепляра. Льюис Монтгомери. У него был почерк
девятилетнего. Флетч заверил каждую подпись.
-- Бобби действительно умерла?
-- Да.
-- Приняла слишком большую дозу?
-- Да.
-- Мне очень жаль.
-- Мне тоже.
-- Пора все это пректатить. Правда?
-- Да.
-- Я часто думал, как это произойдет. Джефф вон
застрелился.
-- Я знаю.
-- Я чувствую себя виноватым в смерти Бобби.
-- Понимаю.
Флетч отделил третий экземпляр, сложил вчетверо и засунул
в задний карман. Затем закрыл пишущую машинку.
-- Что будет со мной? -- спросил Гамми.
-- Завтра, в одиннадцать утра, ты должен подойти к пивному
ларьку. Там тебя будет ждать Толстяк Сэм. Вас встретят.
Возможно, они будут в штатском. А до одиннадцати часов прошу
тебя не высовываться.
-- Хорошо. А что дальше? Куда меня отвезут?
-- Скорее всего в больницу и оставят там под вымышленным
именем. Я вылечусь , а?
-- Да. Думаю, что да.
Флетч никак не мог понять, почему Гамми не уходит.
Подросток так и сидел, спиной к стене, лицом к окну.
В конце концов до Флетча дошло, что Гамми плачет.
С машинкой в руках Флетч подошел к лачуге. Сэм лежал на
песке, подложив под голову свернутый спальник, и читал книгу
Маркуса "Эрос и цивилизация". Спальник вонял. Воняло и от
Толстяка Сэма.
-- Привет, Ватсаяна.
В углу возвышалась груда пустых банок. Они тоже воняли.
Флетч протянул Ватсаяне показания Гамми.
-- Я -- Флетч из "Ньюс-Трибюн".
Толстяк Сэм положил книгу на песок.
Пока он читал показания Гамми, Флетч уселся поудобнее и
снял футляр с пишущей машинки, проложил копиркой три листа
бумаги и вставил и в каретку.
Показания Гамми Толстяк Сэм перечитал дважды. Затем сел.
-- И что теперь?
-- Твоя очередь.
-- Ты даже правильно написал мои имя и фамилию. Чарльз
Уитерспун. Я уже и не помню, когда слышал их в последний раз.
-- Наверное, Гамми узнал твою фамилию из регистрационного
талона на "фольксваген".
-- О, да. -- Ватсаяна оглядел залитый солнцем пляж. -- Ты
ждешь моих показаний?
-- Хочу добраться до Каммингса.
-- Я тебя не виню. Весьма неприятный тип.
-- Или ты повесишь его, или будешь висеть вместе с ним.
-- О, я его повешу. С удовольствием.
Толстяк Сэм потянулся за книгой Джонатана Эйзена "Век
скал".
В книгу был заложен сложенный лист бумаги. Толстяк Сэм
сдул с него песок и протянул Флетчу.
"Сэм, Джефф покончил с собой. Его нашли на футбольном поле
с пулей в голове. Нам нужен новый связной. Стоит попробовать
Монтгомери. Возможно, через деньдругой он придет к тебе с
денежным поясом. Нам нужен кто-то из местных. Каммингс. "
-- Это вещественное доказательство, не так ли?
-- Да.
-- Как видишь, дорогой Флетч, начальник полиции
собственноручно написал эти несколько строк и расписался под
ними.
-- Вижу. Как она попала к тебе?
-- Хочешь верь, хочешь нет, но ее в запечатанном конверте
принес полицейский. Я не знал, как с ней поступить, к кому
обращаться, раз в полицию путь закрыт. Забыл о могуществе
прессы.
-- Ты хотел выдать Каммингса?
-- Всегда мечтал. Я был его узником, знаешь ли. Все равно
что сидел в тюрьме.
-- Не понял.
-- Когда я приехал сюда из Колорадо, у меня был запас
наркотиков, спасибо моей старушке маме, оставившей страховку.
Чтобы продержаться на этом великолепном пляже, мне пришлось
кое-что продать. Достопочтенный начальник полиции арестовал
меня. С поличным. И предложил либо садиться за решетку на
долгий срок, либо работать на него. Я выбрал последнее.
-- То есть ты не получаешь никакой прибыли?
-- Абсолютно. И никогда не получал. Я его узник.
-- Толстяк Сэм, ты же умный, интеллигентный человек. Можно
же было обратиться в вышестоящие инстанции и разоблачить
Каммингса?
-- Ты понимаешь, Флетч, что я к тому же наркоман?
-- Да.
-- Я стал наркоманом, преподавая музыку в Денвертской
школе. Когда умерла мать, оставив мне пятнадцать тысяч
долларов, я был уже законченным наркоманом.
-- Ты мог поставить крест на этом безобразии. Особенно
после записки.
-- У Каммингса были улики против меня. Помимо того, что я
-- наркоман. По договору с достопочтенным начальником полиции
наркотики я получал бесплатно. Как и Гамми. Каммингс
расплачивался только товаром. И потом, я всегда надеялся
получить хоть какие-то гарантии безопасности, если уж мне
придется давать показания. Ты можешь гарантировать мою
безопасность, Флетч?
-- Да. Завтра в одиннадцать утра тебя вывезут отсюда от
пивного ларька. Тебя и Гамми.
-- Завидная предусмотрительность. А потом, я полагаю, ты
выплеснешь всю эту грязь на страницах своей газеты?
-- Статья будет опубликована в завтрашнем дневном выпуске
"Ньюс-Трибюн". Первые экземпляры появятся в киосках в двадцать
минут двенадцатого. Если ты не придешь к пивному ларьку в
одиннадцать, к трем часам тебя скорее всего убьют.
-- О, я приду. Должен отметить, ты не теряешь времени
даром.
-- Я не хочу отдавать материалы в редакцию до самого
последнего момента.
-- Но тебе нужны фотографии.
-- У меня есть несколько отличных снимков. Они лежат в
столе и ждут только подписей.
-- Tы, я вижу, ничего не упускаешь. Помнится, я как-то
сказал, что ты не слишком умен. Я ошибся. Ты очень хороший
актер.
-- Я лжец с блестящей памятью.
-- Таким и должен быть актер. Как тебе удалось раскусить
нас?
-- Тебе трижды приносили товар, прежде чем я понял, что
посыльный -- Гамми. Натолкнули меня на это его гавайская
рубашка и регулярные аресты. Полиция забирала только его. И
именно в те дни, когда твои запасы подходили к концу. Кажется,
первым отметил это совпадение Кризи. Но до сути он,
естественно, не допер. Потом, в ночь на воскресенье, я ввязался
в драку с фараонами, но они не забрали меня. Вот тогда я
окончательно понял, что Каммингсу нужен только Гамми. И никто
больше.
-- Еще бы.
-- Кроме того, я узнал о частых поездках Каммингса в
Мексику. Мне сказал об этом Джон Коллинз.
-- Я его не знаю.
-- Потому что не играешь в теннис.
-- Раньше играл. В Денвере. А как тебе удалось вытянуть
показания у Гамми?
-- Наврал, что ты уже во всем признался, возложив вину на
него.
-- И он клюнул? Почему Гамми поверил, что я дал показания?
-- Потому что Бобби мертва, Толстяк Сэм. Она действительно
умерла.
-- Понятно. Жаль. Милая девушка. Где ее тело?
-- Его скоро найдут.
-- И найденное тело вызовет лавину. Полиция хлынет на
побережье.
-- Выплыть тебе не удастся.
-- Что ж, пора с этим кончать.
-- То же самое сказал и Гамми.
-- Интересно, как я буду жить дальше. Мне тридцать восемь,
а я чувствую себя столетним стариком.
-- Тебе помогут. А теперь давай запишем твои показания.
-- Нет. Уйди от машинки. Я все сделаю сам.
Флетч лег на песок. Толстяк Сэм сел за пишущую машинку.
-- Посмотрим, помнит ли Ватсаяна, как надо печатать.
Посмотрим, помнит ли Толстяк Сэм, как надо печатать. Посмотрим,
помнит ли Чарльз Уитерспун, как надо печатать.
Глава 27
"Среда, три часа дня. Хотя у меня накопилось немало новых
гипотез, построенных на интуиции, не буду притворяться, что я
получил большое количество новой информации, базирующейся на
фактах.
Моя главная догадка на этот момент, не подтвержденная
документально, состоит в том, что Алан Стэнвик абсолютно
честен. Все, что он говорит, правда: он умирает от рака и
действительно хочет, чтобы я убил его завтра вечером, в
половине девятого".
Флетч успел вернуться домой, принять душ, съесть сэндвич и
выпить кварту молока.
На кофейном столике перед ним лежали первые экземпляры и
копии показаний Гамми и Толстяка Сэма и записка Каммингса. Тут
же стоял диктофон.
"Вчера утром Алан Стэнвик усадил меня в машину, чтобы
убедиться, что я не передумал.
В разговоре он спросил у меня номер рейся "Транс Уорлд
Эрлайнс" на БуэносАйрес. Я ответил, что не знаю номера, так как
он не называл его мне. В действительности я узнал номер, когда
позвонил в аэропорт и спросил, забронировано ли мне место.
Мое неведение относительно номера рейса означало для
Стэнвика следующее: во-первых, я, несомненно, бродяга, глупый и
доверчивый, как он и думал; во-вторых, ему стало ясно, если
кто-то и интересуется подробностями его жизни, то не я.
Не выходя из роли, мне удалось задать ему один из основных
мучивших меня вопросов: почему бы ему, если уж он хочет
покончить с собой, не разбиться на самолете, чего, собственно,
от него и ждут?
Он ответил, что не может так поступить из гордости.
Ответ я считаю приемлимым. Как он указал, люди
расплачивались за гордость и подороже чем пятьдесят тысяч
долларов.
У Алана Стэнвика есть любовница, некая миссис Сандра
Фолкнер, проживающая по адресу: 15641В, Патнем-стрит. По
понедельникам и средам Стэнвик проводит вечера у нее.
Муж Сандры Фолкнер был летчиком-испытателем и погиб,
неудачно приземлившись на авианосец. Детей у них не было.
После смерти мужа Сандра Фолкнер ушла с работы, истратила
страховку и сбережения, очень много пила.
Примерно через год после смерти ее мужа Алан Стэнвик
узнал, в каком она состоянии, и пришел ей на помощь. Им
руководил только инстинкт милосердия. Он сам был летчиком
испытателем, поэтому можно допустить, что его симпатия к вдове
летчика-испытателя абсолютно бескорыстна.
Он заплатил за лечение миссис Фолкнер в больнице и с тех
пор обеспечивает ее материально. Как я полагаю, их связь длится
около двух лет.
Сандра Фолкнер не отрицала интимных отношений с Аланом
Стэнвиком.
Джоан Коллинз Стэнвик не подозревает об этом романе и
уверена, что по понедельникам и средам ее муж задерживается до
поздна на работе.
При этом я могу засвидетельствовать, что Джоан Коллинз
Стэнвик сама изменяет мужу.
Возвращаюсь к Сандре Фолкнер... Любовница Стэнвика не
знает о том, что он неизлечимо болен, если это правда. В
обозримом будущем она не предвидит никаких изменений в их
