заживали на следующий день. Я никогда не видела, что у него идет кровь.
Может, капля или две. Однажды, когда мы только поженились, Уолен взял меня
в конюшню показать нового арабского жеребца. Лошадь его скинула, и он...
он ударился затылком о землю. Я никогда не забуду звук этого удара. Я
думала, он сломал шею... но Уолен поднялся как ни в чем не бывало. Он
никогда раньше не получал травмы и не болел.
- Теперь он болен, - сказал доктор Фрэнсис. - Я не смогу ему помочь,
если он не ляжет в больницу.
Она покачала головой. Ее взгляд прояснился, а рот сжался в тонкую,
жесткую линию.
- Нет. Мой муж не хочет покидать Эшерленд. Огласка может иметь
ужасные последствия для всей семьи. Привезите ваше оборудование сюда.
Привезите сюда весь ваш персонал. Но Уолен дал ясно понять, что он не
покинет поместье.
Доктор Фрэнсис посмотрел на Буна и Рикса.
- Как насчет вас двоих? Может, вы ляжете в больницу на обследование?
- Зачем? - нервно спросил Бун.
- Чтобы исследовать ваши ткани и кровь.
Бун опорожнил свой стакан с виски одним глотком.
- Слушайте, док. Я за всю свою жизнь не болел ни одного дня. Ни разу
моя нога не ступала в больницу и никогда не ступит.
- Как насчет вас? - доктор Фрэнсис повернулся к Риксу.
- Тоже не горю желанием лечь в больницу. Кроме того, я через
несколько дней отсюда уеду. - Он почувствовал, как мать взглянула на него.
Доктор вздохнул, покачал головой и встал со стула.
- Мне кажется, вы не совсем понимаете, что поставлено на карту. Речь
идет не только о жизни Уолена Эшера. Речь идет о ваших жизнях и о жизни
ваших потомков.
- Ваш пациент - мой муж, - заметила Маргарет, - а не мои сыновья.
- Ваши сыновья тоже ими будут, миссис Эшер, - твердо ответил он. -
Рано или поздно, но будут.
- Я очень устала. Не проводит ли кто-нибудь из вас, мальчики, доктора
Фрэнсиса до дверей?
Бун занялся второй порцией виски, а Рикс проводил доктора по коридору
в вестибюль.
- Сколько еще осталось отцу? - тихо спросил его Рикс у входной двери.
- Жизненно важные органы могут отказать в течение недели. Максимум
двух. - Рикс ничего не сказал, и доктор Фрэнсис спросил: - Вы хотите тоже
умирать подобным образов? Странно, если хотите. Это печальный факт,
которому вам следует посмотреть в лицо. Что вы намерены предпринять на
этот счет?
Услышав от постороннего человека, сколько осталось жить отцу, Рикс
оцепенел.
- Я не знаю, - тупо сказал он.
- Послушайте меня. Я остановился в отеле "Шератон" в Эшвилле, рядом с
медицинским центром. Если вы передумаете насчет обследования, позвоните
мне, ладно?
Рикс кивнул, хотя решение уже принял. Уолен ему и Буну с раннего
возраста внушал, что в больницах сидят шарлатаны, экспериментирующие на
умирающих пациентах. Насколько Рикс знал, Уолен никогда не принимал
прописанных ему лекарств.
Доктор Фрэнсис вышел и спустился к своему "Кадиллаку". Рикс закрыл за
ним дверь.
Когда он вернулся в гостиную, то застал там одного Буна. Бун сидел
перед камином и вертел в руках стакан.
- Дерьмо, не правда ли? - заметил он. - Просто куча дерьма.
Рикс налил себе бурбона, положил в стакан кубик льда и глотнул так,
что в горле защипало.
- Что с тобой? От счастья и слова вымолвить не можешь?
- В каком смысле?
- В таком. Это должен быть самый счастливый день в твоей жизни,
Рикси. Док сказал, нет ни малейшей надежды, что папа выкарабкается. Это
должно наполнять твое сердце настоящей радостью.
- Брось.
- Не секрет, что ты всегда ненавидел папу, - резко сказал Бун. - И я
знаю настоящую причину, по которой ты приехал домой. Хочешь загрести
побольше денег, не так ли?
- Ты говоришь сам с собой?
Бун встал, и Рикс почувствовал, что брат в опасном настроении. Его
лицо было багрово от гнева и алкоголя, а на лоб падала непослушная прядь
волос.
- Тебе наплевать на папу! Ты просто сидишь тут и ждешь когда он
умрет! - Он сделал несколько шагов вперед. - Мне следовало бы вышвырнуть
тебя в это чертово окно!
Рикс знал, что его брат ищет, на ком отвести душу. В натянутой
тишине, возникшей между ними, Рикс услышал телефонный звонок в коридоре.
- Ты сам пригласил меня сюда, помнишь? - спокойно спросил Рикс.
- Я тебя не приглашал! Меня послала мама! Дьявол, да я и не думал,
что ты покажешься здесь... - В дверь постучали, и Бун заорал: - Какого
дьявола?
В дверях показалась испуганная горничная, та самая молоденькая
негритянка, что вчера встретила Рикса у порога.
- Мистер Эшер? Звонит женщина по имени Дунстан. Она говорит, что она
из "Фокстонского демократа".
Лицо Буна исказилось от ярости.
- Швырни трубку ей в рожу! - проревел он. - Есть у тебя хоть капля
мозгов в голове?
Горничная исчезла, как заяц в норе.
- Идиотка! - пробормотал Бун. Он допил остатки виски, нахмурился и
нетвердой походкой опять направился к графину. - Прочь с дороги, - сказал
он Риксу и тот отошел, пропуская его.
- Может, объяснишь мне, что происходит? Кто эта женщина на телефоне?
- Назойливая сучка из фокстонской газетенки, вот кто.
- Она ищет материал для статьи?
Бун фыркнул.
- Не знаю, чего она там ищет, но от меня она не получит ничего! Если
она не звонит, так звонит ее отец, старый Уилер Дунстан. Этого ублюдка
следовало упрятать в психушку много лет назад! - Бун налил себе полный
стакан, на этот раз обойдясь без льда. Разговор с горничной частично
спустил пар, но злость все еще исходила от него зловредными миазмами.
- Уилер Дунстан? - Это имя было смутно знакомо. - Это не он хозяин
"Демократа"?
- Да. Хозяин. Пишет в нем. Издает. Подтираются им, как, я полагаю,
все в округе.
- Я не знал, что у него есть дочь.
- Эта сука была в отъезде, в Мемфисе или еще где-то. По мне, так хоть
на луне. Папа велел никому не говорить с газетчиками, особенно из
"Демократа". Мы постоянно меняем телефонный номер, и он нигде не
зарегистрирован, но они каким-то образом его разнюхивают. Постой. - Он
пристально посмотрел на Рикса своими тусклыми глазами. - Я думал, ты
знаешь. Насчет книги. Знаешь?
- Нет. Какой книги?
- Какой книги?! Боже правый! Этот сумасшедший ублюдок Дунстан пишет
книгу о _н_а_с_, Рикси! О семье Эшеров! Он работает над этой проклятой
книгой уже много лет!
У Рикса упал на пол стакан.
- Стакан уронил, дурак, - сказал Бун.
- Я... ничего не знал об этом. - Рикс едва ворочал языком.
- Черт! Этот ублюдок выкапывает про нас всякого рода грязь. Звонил
сюда каждый час днем и ночью, пока папа не послал адвоката проведать его.
Пыль немного улеглась, но Дунстан сказал адвокату, что мы
общественно-значимые личности и потому папа не может законно удержать его
от написания этой книги. Вот так новость!
- Кто еще кроме Уолена знает об этом?
- Все. Кроме тебя. А почему? Ты слишком долго отсутствовал.
- Эта... книга уже закончена?
- Нет. Пока нет. Папа собирался начать процесс, когда заболел. Но как
бы то ни было, папа думает, что книга никогда не будет завершена. Как
старик Дунстан будет продолжать исследования, когда все фамильные
документы и архивы в подземельях Лоджии? Кроме тех, которые папа принес в
Гейтхауз, естественно. И Дунстан туда никогда не доберется. Так что папа
полагает, что рано или поздно он сдастся. - Он выпил еще, и его глаза
увлажнились. - Эдвин ездил домой к Дунстану и пытался посмотреть рукопись.
Дунстан ее не показал. Папа думает, что старый ублюдок, вероятно,
отказался от этой книги и выбросил все, что у него было, на помойку.
- Если так, то почему его дочь все звонит к нам в дом?
- Кто знает? Папа велел не говорить с ней, бросать тут же трубку. Что
я и делаю.
Рикс поднял стакан и поставил его на место. Он чувствовал
неуверенность и слабость. Он попытался сдержать смех. Кэсс не сказала ему
об этом, когда он упомянул о своей идее. Почему? Боялась, что он станет
сотрудничать с Уилером Дунстаном? Переправлять секреты в лагерь врага?
- И как давно это продолжается? - спросил он.
- Кажется, целую вечность. Я полагаю, около шести лет. Тогда Дунстан
позвонил в первый раз. Он хотел встретиться с папой и обсудить эту идею.
Папа счел его полным идиотом и так ему и сказал.
- Шесть лет? - недоверчиво повторил Рикс. В течение шести лет
посторонний человек изучает родословную Эшеров? Каким образом Дунстан
наткнулся на эту идею? Что заставляет его думать, будто он может написать
эту книгу? И самое главное, как далеко он продвинулся в своих
исследованиях?
- Ты плохо выглядишь, - сказал Бун. - У тебя, случайно, не приступ?
Рикс так не думал. Его голова была ясной, боли не было. Однако
желудок, казалось, опустился до самых колен.
- Нет.
- Если приступ, иди блевать куда-нибудь еще. Я намерен сидеть здесь и
пить.
Рикс ушел из гостиной к себе наверх. Он закрыл дверь в свою комнату,
заложил ее стулом, чтобы не забрела Паддинг, и лег на кровать. Он
чувствовал в комнате запах Уолена, сочившийся из его одежды и волос.
Внезапно он вскочил как безумный, сорвал с себя одежду и бросился под душ.
Вытираясь, он с ужасом обнаружил, что запах отца въелся в поры его
кожи.
11
На Эшерленд опустилась ночь, и с гор прилетел звенеть окнами в
Гейтхаузе сильный ветер.
Около полуночи Рикс, все еще в костюме, который он надел к ужину,
вышел из спальни и спустился вниз. Все лампы в коридоре горели, а
неосвещенные места напоминали чернильные лужицы. Ветер вился вокруг дома,
как разъяренный шершень. Рикс залез в карман и достал ключ от библиотеки.
Он прошел сквозь игровую и курительную и остановился перед дверью в
библиотеку. Ключ легко вошел в замок, но его щелчок заставил Рикса
вздрогнуть. Как только он вошел в библиотеку и включил свет, высокие
напольные часы в курительной пробили четверть первого.
Это была одна из самых больших комнат в доме. Вдоль стен стояли полки
с книгами. На полу из твердого дерева лежал великолепный черно-малиновый
ковер. С высокого дубового потолка свисала большая кованая люстра. В
библиотеке стояло несколько легких стульев, черный кожаный диван, резное
ореховое бюро и рабочий стол с креслом. На столе - мощная лампа с зеленым
абажуром. Над камином из черного мрамора висел герб Эшеров: три серебряных
льва на черном поле, отделенные друг от друга красными диагональными
полосами.
Вся комната была буквально пропитана затхлым ароматом истории. На
стенах между книжными полками висели портреты хозяев Эшерленда, написанные
маслом. Дед Рикса, коренастый, атлетического сложения Эрик Эшер сидел на
прекрасном гнедом скакуне. На заднем плане виднелась Лоджия. Рыжеватые
светлые волосы Эрика были напомажены и разделены пробором, а глаза остро
смотрели из-за очков в металлической оправе. Аккуратные ухоженные усы. На
коленях - трость с головой льва.
На следующем портрете был отец Эрика, Лудлоу Эшер, крупный блондин.
Он стоял в сумрачной комнате и смотрел в окно на леса. На Лудлоу был
черный костюм, большую часть его бледного, точеного лица скрывала тень. За
ним луч света высветил маятник старинных напольных часов, очень похожих на
те, что стояли в курительной комнате. Лудлоу опирался на трость с головой
льва.
Рядом висел портрет Арама Эшера, отца Лудлоу. Арам был моложавым и
энергичным, голову венчала густая шапка светлых, песочного цвета кудрей,
узкое привлекательное лицо, казалось, излучало свет. На нем был пояс с
