силуэт, двигающийся вдоль стеклянных стен купола самой высокой крыши
Лоджии. За два года, в течение которых она была женой Эшера, отец Эрика,
Лудлоу, практически превратился в затворника. Она редко видела его, и он
никогда с ней не говорил. Большую часть времени он проводил в этом
стеклянном куполе, но иногда по ночам Нора слышала, как он проходит по
коридору мимо ее спальни. Она узнавала его по стуку трости по деревянному
полу.
Внезапно Эрик опустил бокал, схватил Нору за руку и притянул к себе.
Она споткнулась, залив водой все платье. От него пахло лошадьми, на
которых он целыми днями скакал по поместью.
- И я хочу сделать заявление! - сказал он. - Я скоро стану
о_т_ц_о_м_! - Раздались теплые аплодисменты и крики "браво!". Эрик
похлопал Нору по животу, и она почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. -
Доктор сказал, что я стану отцом в феврале или марте! Так выпьем же за
будущее и за всех Эшеров, которые еще не родились. Теперь все могут пить!
Нора вырвалась от него и села. Она собиралась сказать об этом в кругу
близких друзей и думала, что Эрик не станет вмешиваться в ее планы. Она
знала, что завтра это появится в эшвилльской газете. Она поймала взгляд
миссис Ван Досс, которая наблюдала за ней с холодной улыбкой на лисьем
лице. Напротив нее Гарри Сандерсон раскурил очередную семидюймовую
гаванскую сигару и потребовал еще шампанского.
Фейерверк начался с оглушительного раската, который эхом прокатился
вдоль озера и отразился от стен Лоджии. Небо расцветили буйные краски, там
зажглись красные ракеты, голубые осветительные снаряды и золотые кольца.
Это представление, стоившее Эрику более шестидесяти тысяч долларов,
продолжалось более получаса. Когда оно завершилось и последний пепел
зашипел в озере, нервы у Норы представляли собой дрожащий комок. Эрик
весело улыбался. Нора видела, что огни уходили к стеклянному куполу.
После того, как аплодисменты утихли и Нора заставила себя вступить в
разговор с пожилой светской львицей из Эшвилла по имени Далила Хьюкэби,
Сандерсон закричал:
- Прекрасное представление, Эрик! Чертовски хорошее! Я бы сам лучше
не сделал! - Его голубой галстук съехал, а глаза покраснели. Жена пыталась
его сдерживать, но без особого успеха.
- Ты же знаешь Эшеров, Гарри, - ответил Эрик, разрезая кусок мяса в
своей тарелке. - Мы всегда веселимся с помпой.
- Эрик, сколько тебе выделил папа на это шоу?
Эрик поднял глаза. Его лоснящийся рот растянулся в тонкой улыбке,
глаза были как куски гранита.
- Тебе не кажется, Гарри, что ты слегка перепил?
- Как бы не так, парень! Слушай, я был на приеме по случаю
сорокалетия твоего отца, здесь же, в Эшерленде. Вот тогда был прием!
Старому ублюдку пришлось выложить на фейерверк сотню тысяч зеленых! А
сколько он дал тебе на твой фейерверк?
Сандерсон нащупал больное место, и он это знал. Эрик Эшер был все еще
на содержании своего отца. Хотя здоровье Лудлоу пошатнулось, казну он
крепко держал в своих руках, и Нора слышала, как Эрик бесновался из-за
того, что он считал жалкими подачками.
- Да, - продолжал Сандерсон, усиленно подмигивая Норе, - старик
Лудлоу действительно знал как устраивать приемы. Он умел заставить людей
сидеть и смотреть. Если вы побывали на одном из _е_г_о_ приемов, то
никогда этого не забудете. Он, должно быть, тратил по сотне тысяч на те
фейерверки. Они продолжались битый час, не меньше.
- Да ну? - спросил Эрик. Огонь блестел на стеклах его очков. Около
тридцати человек прислушивались к их разговору, но никто, кроме Норы, не
знал, что закипает сейчас внутри ее супруга. - Так ты любишь фейерверки,
Гарри?
- Продолжающиеся целый час, - сказал он. - Официант, шампанское сюда!
Эрик медленно встал, выпячивая грудь, как бойцовый петух. Нора знала,
что это опасный признак.
- Если ты так обожаешь фейерверки... что ж, ты получишь фейерверки.
Наслаждайся приемом. Пей и улыбайся. Мистер Конейс, вы не поухаживаете
некоторое время за моей женой? Я скоро вернусь. - И не успела Нора
спросить, куда он собрался, как Эрик широким шагом быстро пересек лужайку,
возле которой были припаркованы автомобили, сел в "Роллс-Ройс",
развернулся и поехал к воротам Эшерленда.
Оркестр вновь заиграл, и в течение следующего часа или около того
Нора беседовала с мистером Конейсом о социальной обстановке в Вашингтоне.
Гарри Сандерсон постепенно сползал со своего стула. Двое гостей прыгнули в
озеро прямо в одежде. Кто-то достал пистолет и принялся палить по висящим
фонарикам.
Беседа, которую вела Нора, была прервана ревом подъезжающих машин.
Между деревьями замелькал свет фар. К Лоджии приближались три грузовика
Эшеров, каждый из которых тянул за собой что-то, покрытое брезентом. Они
остановились на дороге в тридцати ярдах от столов. Она услышала мужской
голос. Он напоминал голос Эрика, но она не была в этом уверена. Из
грузовиков стали вылезать люди. Из темноты появился Эрик, возвращавшийся к
гостям, и Нора встала со своего места.
Лицо Эрика горело, и когда он проходил мимо нее, она услышала его
прерывистое, как у разъяренного зверя, дыхание.
- Гарри? - спросил он, и пьяный гость поднял голову, не в силах
сфокусировать взгляд. - Я приготовил тебе сюрприз, Гарри. Кое-что, что
поможет тебе запомнить мой прием.
- Чертовски замечательно, - промямлил Гарри и тупо ухмыльнулся.
Брезент сняли, и Нора увидела, как мужчины из грузовиков стараются
повернуть предметы, которые они привезли, вокруг своей оси. Нора почти
сразу поняла, что скрывалось под брезентом.
Пушки. Полевые гаубицы Эшеров, похожие на те, что она видела на
фотографии поля боя, которую ей как-то с гордостью показал Эрик.
- Фейерверк, - сказал Эрик, улыбаясь. Люди уже начали покидать свои
места. Пушки были направлены прямо на толпу.
- Готовы, мистер Эшер! - прокричал один из пушкарей.
- Эрик, - начала пораженная Нора. - Боже мой, ты же не можешь...
- Надеюсь, тебе понравится представление, Гарри. - Эрик величественно
повернулся к грузовикам и закричал: - Огонь!
Первая гаубица выстрелила. Снаряд пронесся над столами с грохотом
грузового поезда, пролетел над Лоджией и ушел в сторону горы Бриатоп.
Гости в панике разбегались с криками, какие могли бы издавать грешные
души в аду. Они натыкались друг на друга, сшибали столы с едой и
шампанским. Начали стрелять остальные пушки. Земля дрожала от каждого
выстрела, и эти сотрясения многих сбивали с ног. Мистер и миссис Сандерсон
свалились со своих стульев как тряпичные куклы. Нора уходила, цепляясь за
мистера Конейса. Бутылки шампанского взрывались прямо в ящиках. Японские
фонарики бешено раскачивались. Снаряды продолжали пролетать над головами,
и небо наполнилось жутким пульсирующим красным сиянием.
Выстрелы продолжались. Ошеломленная Нора опустилась на колени,
наблюдая за людьми в визитках и вечерней одежде, которые бежали под
прикрытие деревьев, падали от взрывных волн, поднимались и снова бежали. В
ушах у нее звенело. В воздухе пахло порохом. Оркестранты побросали свои
инструменты рядом с павильоном, который развалился как карточный домик.
Некоторые снаряды были со светящимся покрытием, и Нора видела, как один из
них просверкал над Лоджией и падающей звездой улетел в темноту, а затем
она увидела красную вспышку взрыва на горе Бриатоп.
Боже мой, подумала она в ужасе. Пушки нацелены на гору! Он стреляет
по домам людей!
Тут к ней вернулся голос, и хотя она не могла слышать себя в этом
шуме, она закричала:
- Прекрати это, ты, ублюдок, прекрати, убийца, прекрати!
Артиллерийские снаряды взрывались на горе. Нора видела взметающиеся
языки пламени там, где они ударялись о землю. Встав на ноги, она нетвердой
походкой, натыкаясь на людей и спотыкаясь об упавших, пошла туда, где
клубился дым.
Из тумана к ней приблизилась фигура, и только когда она оказалась
прямо перед ней, Нора поняла, что это Эрик.
- Зачем? - закричала она. - Зачем?
Он остановился, уставившись на нее. На его лице застыла кривая
улыбка.
- Потому, - сказал он, и тут Нора поняла, что канонада закончилась, -
что я _м_о_г_у_.
Затем он как лунатик прошел мимо нее в густые клубы дыма.
Она стояла, наблюдая огонь на горе Бриатоп. И тут она зарыдала. Под
ее ногами валялись маленькие американские флаги, сорванные потоками
воздуха от гаубиц.
Кто-то постучался в дверь Рикса.
- В чем дело? - буркнул он, оторвавшись от дневника.
Дверь открылась без предупреждений.
- На меня-то зачем огрызаться? - сказала Кэтрин Эшер, надувшись.
14
- Расскажи нам еще об этом приеме на яхте, - настаивала Маргарет,
обращаясь к Кэт. В ее голосе звучал детский восторг. - Это звучит так
восхитительно!
Кэт пожала плечами, быстро посмотрев через стол на Рикса.
- Ну, это был обыкновенный прием. На борту было около ста человек, я
полагаю. Большинство работает в области рекламы и моды. Были другие
фотомодели. Мы плавали вокруг острова при лунном свете. На всех судовых
снастях также висели маленькие мигающие лампочки. Был легкий приятный
бриз, а если посмотреть за борт в воду, то можно было увидеть рыб,
плескавшихся рядом с бортами и оставлявших за собой прекрасный
зелено-голубой след. Это как-то связано с микроскопическими обитателями
морской воды. Во всяком случае, мы прекрасно провели время. На следующий
день прием закончился, и я вернулась домой.
- Но разве ты не встретила там какого-нибудь обаятельного мужчину? -
Маргарет выглядела разочарованной. - Уверена, что на этом приеме были
богатые холостяки всех сортов.
- Мама, - сказала Кэт, мягко улыбаясь. - Я сто раз тебе говорила, что
не желаю связываться ни с каким богатым холостяком. К тому же, я была в
Барбадосе по работе.
- Звучит так, будто ты и в самом деле гнула там спину, - заметил Бун.
Глаза у него были все еще припухшими ото сна, но он был одет к ленчу, в
костюм в полоску и с шелковым галстуком. Он погрузил вилку в салат и набил
им рот. - Вполне могла там погибнуть. Плавая таким образом ночью. Слышала
когда-нибудь о рифах? Лодка напарывается на риф и раскалывается на части.
- Не говори с набитым ртом, - сказала Маргарет. Когда она снова
взглянула на дочь, ее глаза зажглись. - Куда ты поедешь в следующий раз,
Кэт?
- Точно не знаю. Может, в Швецию в ноябре. Я обещала придумать
что-нибудь для пальто Стефана.
- Отморозишь там задницу, - сказал Бун. - Отморозишь, и можешь
сказать "прощай" карьере фотомодели.
Кэт закатила глаза, и Рикс улыбнулся. Он, как всегда, был восхищен ее
красотой. Прекрасное точеное лицо кельтской королевы. Шелковистая кожа,
сейчас лишь слегка тронутая карибским солнцем, без единой морщинки -
только у глаз, когда она улыбалась, собирались крохотные лучики. Коротко
постриженные и уложенные светлые волосы с земляничными вкраплениями. Брови
густые и тоже светлые. Фигура у нее была потрясающая, а глаза на редкость
фотогеничны: большие и выразительные, но чуть раскосые и загадочные,
словно признаки восточной крови. Северное сияние - зеленое, янтарное,
оловянное - искрилось в ее зрачках. Сегодня Кэт не воспользовалась ни
румянами, ни тушью, лишь тронула губы помадой, но ее красота от косметики
никогда и не зависела. В свои тридцать один она вполне могла бы сойти за
двадцатилетнюю.
Рикс много раз видел лицо сестры на обложках журналов. Когда он летел
в Уэльс, ее лицо украшало авиационный журнал, засунутый карман кресла
